торчат костяные наросты. Обнаженное тело по-прежнему выкрашено в пепельно-серый, но, когда миссис Мут обходит травянистый холмик, становятся видны черные полосы. Они пересекают ее плечи, грудь и живот.
Когда она проходит мимо свечи, установленной на высоком железном шесте, эти высыхающие метки на ее плоти мерцают багровым. Сверкающие рубиновые брызги свежей крови.
Это уже не та грубая, властная чудачка, с которой он ругался в саду и на крыльце, а другая личность, нечто иное. Женщина преобразилась. Она старше Тома на тридцать лет или даже больше, но гибкая сила, заключенная во всем ее теле, возбуждает и будоражит его. Ошеломленный Том непроизвольно склоняется и опускается на кучу земли и листопада, его джинсы мгновенно промокают.
Он осмеливается поднять лицо, но не раньше, чем миссис Мут снова скрывается за холмиком, и, успокоив свой прыгающий взгляд, старается как можно лучше осмотреть видимую часть поляны.
Четыре толстых свечи на железных подставках указывают четыре метки в роще: север, юг, восток, запад. Грубый каменный дольмен служит алтарем, расположенным перед огнем, отмечающим север. На алтаре распластано черное животное. «Козел или ягненок», – определяет Том по запрокинутой голове.
Закрыв глаза на замученное существо, хотя невозможно его не замечать, Том думает о резвящемся Арчи, этом пыхтящем толстячке. Неверие сменяется отвращением. И хотя Том все лучше знакомится с происходящим безумием, ужас, с которым он не сталкивался с раннего детства, не уменьшается. Но разве он прежде видел нечто похожее на эту рощу? Видел. Во сне! Хотя тут алтарь порыжел от крови животных, а в его кошмаре такой же каменный постамент украшали красные цветы.
Вскоре появляется голый Маги Мут, привлекая внимание Тома, который последний раз видел того прильнувшим к соску на бедре его жены-свиньи. На старике по-прежнему маска зайца.
Легко ступая на цыпочках, он движется против часовой стрелки по пути, пройденному «кабаном». Хотя его узкая грудь все еще окрашена и бледна, как у мертвеца, на ней проступают багровые и черные полосы, словно недавний неопрятный «банкет» привел к протечке. Раздражающе белые, широко раскрытые глаза возбужденно мерцают в глазницах громадной, бугристой морды, которой он скрыл свой человеческий облик. Усатый нос покачивается при движении, потрепанные уши торчат вертикально.
Когда фигура проходит в танце перед щелью в листве, Том прижимается к земле, будто упав ниц перед этой жуткой сектой, соблюдая ее отвратительный ритуал.
«Сумасшедшие ублюдки».
Звероголовая миссис Мут снова выскакивает из-за холма и направляется к алтарю.
Испытывая отвращение, но не в силах отвести взгляд, Том слегка поднимает голову, чтобы лучше видеть северную часть поляны, где за покрытым пятнами камнем замирает «свинья».
Руки подняты, ладони обращены к небу, она стоит на одной ноге и принимает ту же ужасную позу, что и в саду, перед каменным бесом в декоративном пруду. Она стоит лицом к травянистому холмику, ее миниатюрные и обвисшие груди поднимаются и опускаются от напряжения, вызванного танцем. И из открытой пасти маски раздается задыхающийся, но ликующий голос:
– В зале подземном я видела свинью.
Передвинувшись, Том смотрит на юг и находит бледного зайца. Тот тоже перестал пятиться и стоит на противоположной стороне рощи, его длинные ноги расставлены в первой балетной позе. Руки подняты, ладони обращены к небу, как будто призывая зрителей подняться. Маги отвечает на призыв жены:
– Мы накормили свинью. Благословенную суку. Благословенную девственницу. Нашу мать-землю.
– Над залом подземным мы ликуем.
Муты перебрасываются фразами через поляну. И тут же словно открывается какой-то адский шлюз – землю накрывает звук бегущей воды.
Он настолько громкий и чистый, что Том не удивился бы, обнаружив себя лежащим в стремительном потоке. В отчаянии он оглядывается по сторонам, но никакого ручья нет. И все же серебристая, журчащая песня воды льется без остановки, овевает его лицо и убегает в темноту, которая душит едва видимую Тому землю.
И вновь проклятая память доводит его страх до паники. Тот же звук сопровождал его недавний сон. Уж не перенес ли он мелодию подземной воды из ночных видений в этот лес? А может, это звук фонтана или родника стараниями отвратительных Мутов превратился в целый водопад? Может, здесь спрятаны динамики, чтобы транслировать шум воды в лес?
«Да. У них должна быть запись, которую они включают, когда… вытворяют все это. Наверняка».
Голос «свиньи» становится ниже, пока не достигает уровня, который, как подозревает Том, является нечеловеческим. Ее слова превращаются в ворчание.
– В зале подземном я видела свинью.
Голос зайца срывается на фальцет, на звериный визг:
– Мы накормили свинью!
Затем обе фигуры с идеальной синхронностью приседают к земле, будто разыгрывая какое-то гротескное представление.
Как? Как два помешанных на садоводстве чудака стали настолько невменяемыми?
В мерцании неяркого света, дополняя вокальные эффекты, особенности физических обличий Мутов снова меняются. Невероятно, но позы соседей приобретают еще более звериный характер. Пестрая фигура Маги, неясная и скрытая черными тенями, покоится на жилистых, но мощных задних лапах, напоминая вставшего вертикально зайца. Изображая костлявые передние лапы, его руки свисают перед торсом, приобретя длину, которой раньше у них не было. Даже его нос принюхивается, будто посреди прыжков по засеянным полям Маги уловил запах охотящейся лисы.
Свиное хрюканье заставляет Тома перевести испуганный взгляд на миссис Мут. Она, или оно, теперь стоит, опустив лицо к земле перед алтарем, и с отвращением нюхает пятна, которые натекли с жертвы. А затем со скоростью, невозможной для любого человека, кроме опытного танцора, к тому же куда более молодого, чем миссис Мут, свиноподобное существо устремляется вперед. Передвигаясь на сжатых кулаках и подушечках стоп, гротескная фигура с кряхтением несется к холму. Там, на вершине, подняв к небу облезлую голову, уже сидит заяц, безвольно свесив передние лапы.
«Невозможно». Это иллюзия, не мог заяц так быстро переместиться от подножия. Столь же невероятно то, что его живот теперь покрыт шерстью. Всего несколько мгновений назад на бледной краске не было и следа щетины, торс у Маги был гладким.
Заяц закидывает голову и издает новый вопль, от которого у Тома слабеют конечности, ему едва удается удержать их вместе. Крик не был похож на то, что способны издавать человеческие голосовые связки. Несчастный, но при этом отчаянно яростный. Визг злобного горя.
С куда большим шумом, чем ему хотелось бы, Том пятится прочь, опасаясь за свой разум. Зацепившись ногами за кустарник, он теряет равновесие, затем выпрямляется и смотрит на рощу.
Заросли скрывают круг, алтарь, огонь, но Том все равно видит гораздо больше, чем хотел бы.
Потрепанные силуэты свиньи и зайца теперь стоят бок о бок
