– Здравствуйте, Елена Александровна.
Этого человека Лена видела впервые в жизни. Возможно, когда-то давно они мельком и встречались, но не разговаривали – это точно.
Она ответила на приветствие и спросила:
– Мы знакомы?
Молодой человек покачал головой и тут же назвал себя:
– Я Леня Курасов.
Это имя ничего Зворыкиной не говорило. Она посмотрела на Асю. Но молодой человек продолжил:
– Я был тогда на кладбище, когда Риту хоронили. Видел вас, но не подошел.
– Вы Ленчик! – догадалась Лена, вспомнив рассказ матери Риты Ковальчук о друге ее дочери. – Давно в городе? Где вы остановились?
Ленчик промолчал. Тогда Зворыкина предложила:
– Давайте зайдем в квартиру, там никто не живет, и если у вас нет пристанища, можете располагаться…
Теперь уже втроем они зашли внутрь. Лена поставила чайник, заглянула в холодильник – все было, как и вчера, когда она ушла отсюда.
– Зинаида Степаповна сказала, что убийц Риты поймали, – произнес Леонид и заглянул Лене в лицо. – Это правда?
– Этим полиция занимается, но насколько продвинулось расследование, мне неизвестно.
– Значит, они еще на свободе, – воздохнул Ленчик. – Это очень плохо.
Ася внимательно наблюдала за парнем. Она не разглядывала его неотрывно, но то, что прислушивалась к каждому его слову, было заметно.
– Леонид служил в армии и участвовал в боевых действиях, – объяснила Лена, – был тяжело ранен. Долго лежал в госпитале.
Она начала собирать свои вещи. Закипела вода в чайнике, Ася стала накрывать на стол. Из комнаты было слышно, как Ленчик сказал ей:
– У меня здесь друг есть. Мы с ним в госпитале лежали. Но у него одна комната, а еще жена и двое детей.
Поскольку ответа от Аси он мог не дождаться, Зворыкина поспешила на помощь:
– Друг работает где-нибудь?
Леонид кивнул:
– Я тоже иногда. А так пенсию платят. Другу повезло – в магазине постоянно.
– Так оставайтесь здесь, – воскликнула Лена, – может, этот друг поможет и вам с работой, или я спрошу у себя в клинике – а вдруг требуется в охрану кто-нибудь.
– В больницу больше не хочу, – покачал головой Ленчик, – и потом, в охрану меня не возьмут. Мне разрешение на оружие врачи не подпишут.
– У нас охранники – вроде швейцаров, они без всякого оружия, – начала было Зворыкина, но, посмотрев на друга Риты, замолчала: какой из него охранник – тихий, пришибленный парень…
Даже то, как теперь он сидел за столом, держа в одной руке вилку, а в другой кусок черного хлеба, и не столько ел, сколько смотрел в тарелку с поджаренной Асей яичницей, говорило, что, скорее всего, он не понимал, зачем перед ним поставили еду. Хотя наверняка был голоден. Заторможенное сознание, рассеянный взгляд, парень пытается понять, что происходит вокруг, но внимание обращено внутрь себя – на какие-то его собственные мысли или воспоминания. Любой врач – даже не специалист – заметит нарушение психики, вызванное то ли травмой, то ли сильными душевными потрясениями.
Ленчик доел кусок хлеба, положил вилку на стол, на чашку с чаем даже не взглянул и произнес:
– Теперь я сыт. Спасибо.
Лена поднялась, стала собирать со стола тарелки, но Ася отстранила ее и кивнула в направлении комнаты. Зворыкина вернулась к шкафам. Уложила вещи, взяла ноутбук, села на диван. Слушала, как на кухне из крана льется вода, как подруга Валерия Ивановича моет посуду… Представила несчастного Ленчика и пошла к нему.
Парень сидел перед столом в той же позе, в какой находился, когда она его оставила.
– Дома тебя кто-нибудь ждет? – спросила Лена.
Друг Риты кивнул и спокойно произнес:
– Только мама, но она сейчас умерла.
Ася перестала мыть посуду и напряглась.
– Когда? – очень тихо спросила Зворыкина.
– Недавно, несколько месяцев назад. Может быть, еще в прошлом году, когда зима была. А потом пришли люди и сказали, что наша квартира принадлежит им. Они документы показали, и я ушел.
– Где же ты жил?
– Меня взяли в поликлинику, чтобы я одежду выдавал. Там и жил в гардеробе. А потом, когда про Риту узнал, сюда приехал.
– Спать хочешь? – спросила Лена.
– Хочу, – признался Ленчик.
– Тогда мы сейчас уйдем, а ты ложись спать. Из дома никуда не выходи, мы будем приезжать и привозить тебе еду.
Она поднялась, вышла в коридор и вернулась со своей сумочкой, достала из кошелька пятитысячную и несколько пятисоток – все, что при ней было.
– Вот, возьми, если что-то потребуется, купи себе.
Парень кивнул:
– Спасибо, а то я у своего друга одну нужную вещь приобрел, а деньги обещал потом отдать. Не люблю в должниках ходить.
Когда уже сели в машину, Зворыкина сказала Асе, что надеется после того, как все закончится, помочь Лёне, который сейчас в первую очередь нуждается даже не в лечении, а в обычном общении, ведь слово имеет и целебную силу.
Она посмотрела за окно и вдруг вспомнила чьи-то стихи:
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести…
– Если бы слово убивало, я бы давно уже кое-кого отправила на тот свет, – очень тихо отозвалась Ася.
Дома их встретил радостный Николай, который сообщил, что послал сыну эсэмэску, и тот очень скоро отзвонился, и они долго разговаривали. Лена сказала, что наверняка для звонка Петька залезал на верхушку какой-нибудь сосны. Муж, узнав это, только рассмеялся. Лена улыбнулась, но вдруг вспомнила о Кадилове, которого уже нет, Риту, и ей опять стало не по себе.
Вскоре появился Валерий Иванович, который рассказал, что по факту убийства Максима Максимовича возбуждено уголовное дело, но у следователей только одна рабочая версия: известного психиатра убили с целью завладения его дорогим автомобилем и деньгами, которые при нем наверняка были. В кармане пиджака Кадилова обнаружен чек универсама, где он покупал какие-то продукты. Следствием уже получены записи видеонаблюдения. Момент нападения виден, но ничего разобрать нельзя. Зато отчетливо видно, как отъезжают два автомобиля. Дорогой «Мерседес» профессора и следом – старая «шестерка», в которой впоследствии было обнаружено тело. Машину Кадилова, вероятно, уже перегнали из города или вывезли внутри опечатанной грузовой фуры туда, где можно будет оформить на автомобиль новые документы и продать его за полцены. Другую версию выдвигать нет оснований, потому что все, кто знал Кадилова, повторяют почти слово в слово: врагов у Максима Максимовича не было, он умел ладить со всеми, в бизнесе никому не переходил дорогу, потому что конкурентов у него не имелось. Близких друзей тоже не имелось, зато были поклонники и почитатели.
– Его не любил Володя Пышкин, и Кадилов относился к нему ровно так же, – вспомнила Лена.
– А причина вам известна? – полюбопытствовал Валерий Иванович.
– Настоящую причину не знаю, но оба предлагали мне помощь… то есть помощь Николаю, но в обмен намекали на мою особую благодарность…
– Во как! – удивился Коля. – Впрочем, от Пышкина можно было чего-то такого ожидать, а Кадилова я не знал, но фрукт он еще тот… Вернее, с Пышкиным одного поля ягода.
Он выглядел расстроенным, потому что эта новость была для него неожиданностью.
– Я отказалась от помощи и того, и другого. Может быть, даже излишне резко, не нагрубила, но оба обиделись.
– Кто-нибудь, намеком или как-то иначе, говорил о том, что вам надо развестись, предлагали брак или просто интимную связь?
– Да они сами, видимо, не понимали, чего хотели. Намекали на брак, говорили, что я единственная, кто их достоин.
– Пышкин достоен только Топтуновой, – напомнил Коля.
Валерий Иванович промолчал, а потом и вовсе махнул рукой:
– Ладно, убивать Кадилова депутату не за что. Скорее всего, это сделали неизвестные отморозки из-за престижного автомобиля, на который у них, вероятно, был заказчик. Но нас это не должно волновать, то есть, конечно, мы переживаем по поводу трагической гибели известного ученого, однако нас больше всего интересует, как сделать так, чтобы с Николая сняли обвинения в вымогательстве.
– А мне казалось, что у вас есть какой-то план, – сказала Лена.
– Есть, и пока этот план работает. Я встречался с Белкановым, попытался решить вопрос с ним. Он, хоть и вел себя нагло, сделал почти все, о чем я просил. Но мне после разговора с ним почему-то показалось, что он кого-то боится. Не меня, разумеется, а того, кто сильнее и наглее его самого. Следствие не закончено, и до его окончания Белканова просили никуда не уезжать. Он сидит в своем загородном доме, практически не выбираясь и окруженный охраной. Он, естественно, и прежде беспокоился о своей безопасности, но тем не менее активно посещал рестораны и клубы, соревнования по единоборствам и рукопашному бою, у него была почти официальная любовница – молодая актриса, – у которой он частенько засиживался до утра. А теперь превратился в домоседа.
