Ася кивнула первая, а потом и Валерий Иванович, который не видел реакции своей подруги.
– У нас, кроме вас, никого нет, – признался он.
Лене стало немного стыдно, что она совсем недавно подумала о его скрытности и подозрительности. А потому она вернулась к тому, с чего начала.
– Кто-то решил избавиться от моего мужа: Коля наверняка знает кто, но почему-то не хочет об этом рассказывать.
– Я следователю рассказал, – подхватил Николай, – как было на самом деле, но он не поверил. Даже в протокол не занес. Я ведь просил инвестиций у Пышкина, Володя отказал, но потом сообщил, что есть человек, который готов выделить средства, но за это войдет в долю вновь образованного предприятия. Пышкин дал номер телефона, по которому мне ничего толком не ответили, кроме того, что они инвестициями не занимаются. Потом перезвонил некий господин, у которого будто бы родственник работает в фонде содействия предпринимательству… С этим родственником я встретился: он оказался армянином, неряшливо одетым и плохо говорящим по-русски. Армянский родственник пообещал свести меня с кем-то под мои гарантии поделиться. Каждый раз после очередного звонка или встречи я связывался с Пышкиным, но он отвечал, что этих людей не знает, и даже советовал перестать этим заниматься, если у меня какие-то сомнения. Следователь звонил ему и просил о встрече, но Володя подтвердил лишь то, что я вам сейчас рассказал и, соответственно, что показал на допросе. Номера телефонов, по которым я звонил и о чем-то договаривался, были проверены, все они оказались оформленными на других людей – кто-то постоянно жил за границей, а парочка номеров принадлежала недавно умершим. Главным свидетелем являлся Белканов, который утверждал, что хотел участвовать в тендере на строительство скоростной автотрассы, подал заявку, а потом ему позвонил некто, представившийся сотрудником комитета по инвестициям, и сказал, что решение будет положительным, если Белканов передаст их представителю пять миллионов евро. Белканов, по его собственному утверждению, никогда не давал взяток, всегда действовал честно и в этом случае после некоторых раздумий решил вывести нечестных чиновников на чистую воду, а потому сам позвонил в прокуратуру. Мне же, опять-таки по телефону, предложили подойти в определенное время в определенном месте к автомобилю с указанным номером и получить запрашиваемую мною сумму. Деньги мне должны были передать наличными, так как они сэкономлены на других проектах и не учтены в бухгалтерских документах. Когда меня взяли, Белканов дал показания, от которых он не отказался, но сообщил, что со мной он ни о чем не договаривался и о деньгах я с ним никогда не говорил – ни по телефону, ни в машине… Вот и все.
– Это не все, – возразил Валерий Иванович. – Следствию и без того ясно, что Белканов не сумасшедший и никогда не будет просто так, по какому-то звонку, передавать незнакомому человеку чемодан денег. Вы хоть и наивный человек, но не до такой же степени, чтобы брать из чьих-то рук этот чемодан. В характеристике, данной вам институтом, сказано, что вы выдающийся ученый, изобретатель, автор научных работ и статей, но имеете один недостаток – стараетесь не участвовать в общественной жизни.
– В какой жизни? – не понял Зворыкин.
– В общественной. Выяснилось, что вы отказались стать доверенным лицом директора, когда он выставлял свою кандидатуру на выборах в городское законодательное собрание. Сослались при этом на отсутствие свободного времени.
– Так у меня и нет этого времени, а в нашем институте полно людей, которые счастливы были потусоваться с руководством на митингах и встречах!
– Директор института был знаком с Белкановым? – поинтересовалась Лена.
– Нет, – ответил Николай, – я бы знал. На все важные встречи меня обычно приглашают.
– Я думаю, они встречались в других местах, – произнес Валерий Иванович, – иначе как объяснить, что ваш институт, имея доли в некоторых ваших патентах, переуступил их Белканову?
– Я этого не знал, – сказал Николай.
– А честный бизнесмен даже не видел вас и вряд ли помнил фамилию, но когда я встретился с ним и объяснил – он понял, что лучше тихо замять это дело, а если не получится, поискать другие возможности…
– Поэтому мы здесь, – догадалась Лена. – Но, судя по тому, что я услышала, сам Белканов может оказаться ни при чем. Кто-то за что-то вымогал у него деньги. Про тендер он приплел, потому что эта выдумка самому ему показалась очень правдоподобной – может, есть люди, которых он боится настолько, что не уточняет, за что и кому должен передавать пять миллионов евро…
И вдруг она вспомнила:
– А с неким Гребенюком он был знаком?
– Вероятно. Скорее всего, у них были общие дела, но Гребенюк – не первое лицо во всех этих комбинациях.
– Первое лицо – Кондаков, – уверенно заявила Лена, – и есть что-то, что его связывает с Гребенюком. Вернее, кто-то…
Она посмотрела на своего собеседника и продолжила:
– Если вам неприятно, то можем об этом не говорить.
– Вы же и так все знаете, что уж скрывать. Гребенюк был владельцем фирмы, где трудилась моя бывшая жена. Она тогда сказала, что он дал денег для операции Вики без всяких условий, но я-то знал этого человека, видел, как он смотрит на нее… Потом уж она рассказала, как было на самом деле. Рассказала после того, как кто-то, скорее всего сам Гребенюк, сообщил ей, что у меня роман с девушкой – помощницей начальника управления. Это была ложь, но Инна поверила, устроила скандал, с какой-то злобной радостью призналась, что всегда знала, какой я подлец… Ну, и так далее. Я ушел тогда из дома, чтобы не оправдываться. Через какое-то время вернулся. Но ненадолго, потому что вскоре произошло похищение моей дочери и ее подруги. Гребенюк не мог это организовать. Он был трус, и потом, зачем ему так мучить девочек? Кондаков наверняка тоже не организовывал это преступление. Некий олигарх, не вылезавший из Европы, тоже не вникал в подробности. Был кто-то, контролирующий все это, – тот, кто стоял рядом и остался незамеченным. Исполнителей убрали, и ничего выяснить не удалось. Но теперь мне кажется, что этот человек снова появился. Появился не случайно, и он знает вас.
– Меня? – удивилась Лена.
– Вашу семью.
– Тогда получается, что это Пышкин, – проговорил Николай, – в чем я глубоко сомневаюсь. Я очень хорошо его знаю, и ему от меня ничего не надо. Он может меня не любить, общаться со мной по старой памяти, он может быть обидчивым, но вряд ли мстительным и жестоким. К тому же вас он не знал.
– Я действительно познакомился с ним на вашей даче. Но я не о нем говорю. Ведь смерть Риты Ковальчук непонятно кем организована. Даже если ее убили по ошибке, приняв за другую.
– Приняв за меня? – уточнила Лена. – Я думала об этом, но после того на меня никто не покушался… Разве что тот грабитель, которого застрелили.
– Действительно странно, – согласился Валерий Иванович, – но все-таки вы подумайте, кто в последнее время сблизился с вами или искал этого сближения.
Зворыкина пожала плечами:
– Из новых знакомых – только Кадилов. Но мы были знакомы прежде – он преподавал в университете, и я была его студенткой. Теперь он мой начальник. Но профессор – не бандит, не убийца и крупным бизнесом не занимается…
– Максим Максимович – своеобразный человек, – признал Валерий Иванович, – вряд ли он мог пойти на преступление. Но исключать то, что он как-то связан с преступниками, пусть косвенно, нельзя.
– Давайте сменим тему, – попросил Николай. – А если не о чем больше говорить, давайте пить шампанское молча. Вы не против, Ася?
Девушка кивнула и усмехнулась.
Наполнили бокалы. Валерий Иванович поднялся и произнес:
– И все равно без тостов нельзя.
Внезапно зазвучал мобильник Лены.
– Да отключите вы его! – возмутился адвокат.
Но Зворыкина уже ответила на вызов. Прикрыв рукой трубку, она шепнула:
– Это Кадилов.
– Долго жить будет, – усмехнулся Николай, – только что о нем говорили.
Лена вышла в коридор, чтобы не мешать окружающим, почти не сомневаясь, что Максим Максимович будет говорить о работе. Оставшиеся в комнате поставили бокалы на стол. Николай откинулся на спинку кресла и произнес:
– Как много радостей в жизни, которых я прежде не замечал! Окно большое и не под потолком, и без решеток, обои на стенах…
Адвокат ничего не ответил, судя по всему, он пытался услышать, о чем говорит в коридоре Лена. Она вскоре вернулась и объяснила:
– Кадилов интересовался, есть ли у меня заграничный паспорт. Уверяет, что ему предложили прочитать курс лекций в Колумбийском университете. Но он не может оставить работу в клинике, а потому предложил мою кандидатуру, сообщив, что курс будет называться «Либидо и тирания». Университет анонсировал тему, и, ко всеобщему удивлению, уже набралось почти пять сотен желающих посещать эти лекции. Предполагалось, что у меня пара часов в неделю, но, в связи с востребованностью, будет три лекции в неделю. В университете нет факультета психологии, записались в основном студенты факультетов права, социальной работы, общей медицины, а еще студенты колледжа Барнарда и практикующие психоаналитики.
