перемешались вместе со столом, стульями, полосками обоев и штукатурки. Завертелись, сплелись в мутный разноцветный калейдоскоп.
– Рус… лан… помоги.
Рамуте почувствовала боль. Жжение. Все ее тело горело. Ей померещилось, будто она стоит без одежды перед толпой. Стоит, а все смотрят. Стыдно, хочется прикрыться, но Рамуте не может. Ее привязали к колючему двухметровому столбу. Оклеветали, обвинили в колдовстве и собрались сжечь заживо.
– Ведьма!
– Ведьма!
– Тварь! – взревела толпа.
Уродливые люди в засаленных одеждах, с испачканными лицами тыкали в Рамуте кривыми пальцами. Смотрели, разглядывали, похотливо пялились на свою беззащитную жертву обезумевшими глазами. Кричали. Требовали смерти. Требовали крови. Скалились своими зловонными ртами, полными кривых гниющих зубов. Ненависть, переполняющая их существо, вырывалась.
– Сжечь ее!
Люди выплевывали вместе с собственной желчью брань и слова проклятий. Их рев слился в один протяжный гул:
– Сжечь ее!
– Сдохни!
– Убить!
Рядом стоял Валентин. Чертов художник ухмылялся. На нем блестели лакированные туфли, переливался черный свадебный смокинг. Выглаженная белоснежная рубашка и бабочка… та самая бабочка, которую Лина лично завязала на его шее. Валентин посмотрел на нее, затем на часы в телефоне. Сверил время по солнцу и убрал телефон в карман.
Он вместе с ними.
Он и Руслан, любимый муж Лины, на их стороне.
Рамуте закричала. За что? Что она им, что ему сделала? Почему Руслан решил ее казнить?
Валентин не ответил. Он ее не услышал.
Она еще раз безуспешно попыталась перекричать толпу.
Руслан взял ржавое ведро, зачерпнул доверху, поднес и подлил масло в огонь.
– Да! – завопили люди, восторгаясь вспыхнувшему костру.
– Вот так!
Рамуте попыталась разорвать веревки, вырваться на волю.
– Так ее!
– Правильно!
Толпа с остервенением ликовала, наслаждаясь муками женщины.
– Прощай, – шепнул Руслан.
Его шепот заглушил толпу. Его глаза наполнились презрением. Его рот растянулся в усмешке.
– Прощай…
Огонь набрал силу. Жар окутал лицо девушки. Пламя впилось ей в ноздри, в глаза, опалило волосы, проникло внутрь. Рамуте хотела заплакать, но у нее не получилось. В ее теле не осталось ни капли жидкости. Вся кровь и слезы вытекли из живота вместе с ее ребеночком.
– Смерть! Смерть! Смерть! – скандировала толпа и немытыми руками передавала над головами бездыханного новорожденного.
Тело Рамуте вздрогнуло в последний раз. Щелчок. Свет погас. Тело все еще горело, но толпа исчезла. Испарилась вместе с костром, вместе с жестокостью Руслана, вместе с ее ребенком.
Тишина. Полная, кромешная тьма. Слышно только ее одинокое дыхание. Пустота.
Рамуте расставила руки. Все. С нее хватит.
– Прощай.
Она понимала, что спит. Но ей не хотелось, у нее не осталось сил бороться. Она готова. Сегодня, сейчас, в эту секунду она оставит этот мир с его болью и мучениями. Уйдет. Больше не проснется. Бросит все без сожалений…
«Все».
Рамуте вновь услышала голоса. На этот раз огорченные. Так звучат голоса автомехаников, которые несколько дней возились с ремонтом, до винтика перебрали весь двигатель, заменили старые детали на новые, вложили уйму времени, сил и денег, но починить не сумели. Таким голосом говорят студенты, проспавшие самый важный свой экзамен.
«Все».
Так звучит отчаяние. Приговор. Так звучит смирение.
«Мы сделали, что смогли».
Рамуте кружилась, летела, падала. Проваливалась в глубокий, бездонный, черный, холодный колодец. Она скользила вниз, зная, что отсюда ей уже никогда не выбраться.
«Пожалуйста, отметьте время смерти».
Рамуте услышала голоса и поняла, что эти голоса говорят о ней. О времени ее смерти. Ей стало обидно. Она никогда не представляла себя мертвой. Не думала на эту тему. Почему черный «колодец»? Неужели она успела так нагрешить, что вместо того, чтобы отправиться на небеса, она упала в бездну? Как такое возможно? Она всегда подавала бездомным, особо не сквернословила. Забрала к себе котенка, которого блохи чуть не загрызли до смерти. Приютила, отмыла, выходила. Рамуте не сделала никому плохого. За что?
А может, и нет никаких этих «небес»? Уже неважно.
– Весомо, – произнес Валентин.
Теперь уже ничего не имеет значения. Рамуте сдалась.
«Сообщите родственникам девушки».
Рамуте улыбнулась. Она знала, что этим голосам некому будет сообщать. Некому будет горевать по ней. У Лины, может, и остались родственники, но родители Рамуте давно умерли. У нее нет ни братьев, ни сестер, ни родных, ни двоюродных. Есть только Никита… был. Рамуте понимала, что спит, что видит сон. Но это ничего не меняло. Ей не вырваться из кошмара.
Он не мог выжить в той аварии. Глупо надеяться на что-то другое. Грузовик раскрошил, смял ту половину машины, где сидел Руслан. Вот, наверное, для чего он стоял у костра.
Слезы вновь потекли по щекам. Сухие, безжизненные капельки поползли из уголков глаз к подбородку. Неважно, ничего не важно. Кому они сообщат?
– Подумать только. – Она вытерла слезы. – У меня столько знакомых. И всего один-два близких человека. На всем огромном белом свете.
Рамуте расслабилась, подчинилась, начала таять. С каждым новым метром падения в глубь темноты печаль отступала. Не о чем жалеть.
– Весомо, – раздался голос Валентина.
Прежние проблемы теперь казались незначительными, далекими. Какая теперь разница, из какой древесины заказывать столешницу на кухню? Купить новую люстру или отреставрировать старую? Какого цвета подобрать стулья, чтобы они сочетались со шторами. Насколько опытная бригада займется ремонтом, и сколько они попросят за работу…
Рамуте почувствовала легкость. Она раскинула руки и позволила ласковой бездне забрать себя в свои объятия.
«Как жаль. Мальчик останется без мамы».
Этот голос. Опять. Фраза разлетелась эхом, заставив Рамуте задрожать.
«…Останется без мамы».
Печальный женский голос говорил с такой искренностью, с такой горечью, с надрывом.
«…Без мамы».
Девушке показалось, что этот незнакомый голос вот-вот расплачется. Рамуте смогла почувствовать… эти переживания знакомы. Она уже испытывала их. Казалось, совсем недавно.
«…Останется без мамы».
Рамуте услышала эти слова, и ее словно ударило током. Нет! Ее сын, ее мальчик, останется без мамы! Нет-нет! Она не допустит… Нет-нет, она не уйдет, не взглянув хотя бы одним глазком на свое сокровище. Проскакивает мысль, что именно вот так и появляются призраки. Неупокоенные души стремятся во что бы то ни стало завершить свое важное дело.
Рамуте услышала детский плач.
– Нет! – закричала она.
Руками и ногами вцепилась за густую, обволакивающую темноту. Рвала ее в клочья. Зубами впивалась, грызла. Царапала. Свирепо, будто волчица, защищающая своих детенышей, Рамуте боролась с липкой, не отпускающей пустотой.
Детский плач придавал силы. Девушка рычала.
– Весомо, – хмыкнул Валентин.
Древние звериные инстинкты ожили, заставили бороться. Несмотря на боль, несмотря на усталость, несмотря ни на что. Она сможет, справится. Она увидит своего сына.
«Доктор! Доктор, смотрите!»
Голоса вновь загомонили. Рамуте не могла разобрать, что
