Пусть на левой!
– Благодарю.
Господин Р возвращается на исходную, а я смотрю на браслет от моих часов. Он на левой руке. Дмитрий победил в раунде, меня это расстраивает, хоть он своим ответом и сохранил мою руку; мне хочется придушить его за то, что он переиграл меня.
– Барабанная дробь! Та-дам! Дмитрий, ваш ответ верный! Молодец! Еще один балл игроку справа. Вы угадали. Наш Арт носит часы на левой руке.
Господин Р аплодирует. Господин Р аплодирует этому гаду Дмитрию, а не мне.
– Браво, Дмитрий!
Господин Р доволен. Доволен им, а не мной.
– Дмитрий, чего загрустили? Сомневаетесь? Нет? Но я все равно сейчас покажу.
Господин Р идет ко мне. Идет с пилой. Господин Р отпиливает мою кисть. Я жмурюсь, мне невыносимо на это смотреть. Кричу от боли заклеенным ртом и восхищаюсь тем, как ловко господин Р управляется с инструментом. Мигом отхватил мою кисть, прижег рану, чтобы я не истек кровью, и понес доказательство оппоненту.
– Вы оба молодцы. – Господин Р подбадривает нас. – Внимание, теперь я озвучу второй вопрос. Но только тогда, когда вы успокоитесь и перестанете мычать.
Господин Р спокоен. Он садится возле приемника, запрокидывает голову и с наслаждением закрывает глаза. Не уверен, перестали ли мы «мычать», но через несколько минут господин Р возвращается ко мне.
– Арт, ответьте. В каком ухе пирсинг у Дмитрия? Варианты ответа: в правом, в левом или у него нет пирсинга.
Господин Р отклеивает скотч от моих губ, и мой непослушный рот отвечает вместо меня:
– Пошел на хер, больной конченый псих!
– Ну-у-у. Как грубо. Арт…
Мне стыдно, но мой рот продолжает хамить господину Р.
– Какая разница, сволочь, что я тебе отвечу, если ты все равно отрежешь человеку ухо?
– Хм. И то верно. Арт, но если вы не выберете, я отрежу ему оба.
– В левом! Тварь, в левом ухе у него серьга!
– Бинго! Арт, ваш ответ грубый, громкий, но верный. Принимается. Один балл игроку слева. Так и есть. Сейчас покажу.
Господин Р приносит мне ухо врага, но мои веки закрываются, мой мозг упрямо запрещает смотреть на сережку.
– Второй вопрос для вас, – господин Р идет к Дмитрию. – Какой глаз только что покраснел у нашего Арта?
Паникую. Неужели господин Р лишит меня глаза? Я не слышу, что отвечает ему Дмитрий. Это уже неважно. Мне дороги оба глаза. Жмурюсь, мне снова страшно. Чувствую, как колотится сердце, как сбивается хриплое дыхание. Перед глазами вновь появляется ромашковое поле. Я снова стою, снова смотрю на небо. Здесь ничего не изменилось. Смеюсь. Мне хорошо и спокойно.
– Хорошо, Дмитрий, сейчас принесу, убедитесь.
Вижу, что на том берегу страж не выдержал и сломался пополам под ударами ветра.
Листок вместе с деревом падает. Ударяется об острые камни, переворачивается и летит с обрыва в реку. Быстрый поток подхватывает, несколько раз швыряет бревно о берег, подбрасывает и уносит вниз по течению моего поверженного героя. Листок больше не надеется, что могучие корни спасут. Но…
Я знаю, что это не сон. Это мой глупый враг-мозг отвлекает от реальности. Сейчас господин Р вырезает мне глаз. Я уверен в этом. Пусть мозг не надеется, ему меня не запутать. От боли я падаю на колени. Солнце жарит мне в макушку. Ветер швыряет песок мне в лицо. Мой господин вырезает мне глаз. Ну и пусть! Для господина Р мне ничего не жалко.
Я, наверное, отключился. Темно. Больно. Тихо.
– Продолжим. Наш Арт снова в игре, – слышу голос господина Р.
Мне больно смотреть. Мне плохо видно. Мне ничего не видно.
– По итогу двух вопросов имеем. У игрока справа три балла, у игрока слева – один.
Не помню, как пришел в себя. Не помню, не понимаю. Но я точно знаю, что проигрываю. Я плохой игрок. Всего один балл. Я разочаровал, я подвел моего господина Р.
– Ну и третий вопрос. Последний. Он будет общий для всех. И для вас, и, конечно же, для меня. – Господин Р вскидывает руки и громко произносит: – Кто из присутствующих здесь доживет до утра?
Господин Р замирает. Дает нам время осознать.
– А? Весомо? Да, да, я знаю, это точно весомо. И просто. Чтобы получить ответ, нужно просто-напросто немного подождать.
Господин Р развязывает нас, разрезает веревки, и мы с Дмитрием синхронно падаем на пол.
– Во-от. – Господин Р наблюдает за нами. – Теперь вы знаете, что это за чувство – беспомощность. Ваши тела онемели, обмякли и не подчиняются. Вы свободны, но не можете двинуться.
Господин Р прав. Он как всегда прав.
– Арт, как считаешь, назовем наш эксперимент: «Узники собственной тюрьмы»?
Что? Откуда он… откуда мой господин Р узнал? Этот заголовок еще ни один человек не видел. Это название незаконченного репортажа.
Господин Р стоит, смотрит, как мы лежим на песке, истекаем кровью, неспособные пошевелиться.
– Все честно. Минуя отборочные туры, мы вместе добрались до финала игры. Внимание! Смотрите, вот пистолет. – Господин Р показывает нам оружие. – Он полностью заряжен.
Господин Р говорит, что сейчас, чтобы уравнять, уравновесить шансы каждого, он и нам, и себе вколет препарат. Кто выживет и первый придет в себя, сможет совершить месть или завершить игру.
– Все ясно? Весомо? Если я очнусь первым – убью вас обоих. Если кто-то из вас придет в себя раньше, появится выбор. Пристрелить меня, оппонента или… себя. Или никого. Ну или всех разом. – Господин Р смеется. – Патронов хватит.
Господин Р по очереди каждому из нас, начиная с себя, ставит укол и кладет пистолет на стул посредине комнаты.
– Добавлю. Уйти, обратиться в полицию и закончить все больничной койкой у нас не получится. Я запру дверь изнутри и сломаю ключ в замке. Весомо? А теперь спать. Как говорится, утро вечеру покажет кузькину мать. Или так не говорится?
Он хохочет и пристегивает себя наручниками к батарее.
Препарат уже действует, но я могу пошевелить плечом. Сквозь мутную пелену слышу, как мой господин Р заливается смехом.
– Роберт Иванович, доброе утро. Добренькое. Слышал о проделанной вами работе.
– О’кей. За тем и приехал.
– Такого прогресса да в такой короткий срок, признаться, никто не ожидал. Отдаю вам должное, вы настоящий талант. Гений.
Роберт без ложной скромности принимал комплименты полковника.
– Стараюсь.
– Да, именно. Вашими стараниями мы вот-вот схватим гада.
– О’кей.
– Роберт Иванович, заметили?
– Что?
– С тех пор как вы к нам прибыли, он затих. Ни единой новой жертвы. Сидит, как мышь. Наверное, как-то узнал о новом следователе, испугался и
