– Ты это к чему клонишь? – Я не верила своим ушам.
Голову он мне морочит, что ли, чтобы я бдительность потеряла. А чего ему меня опасаться? Оружия у меня нет, если бы хотел, он давно бы уже меня убил.
– Ты, конечно, мне тогда в башне жизнь спасла, но дело даже не в этом, – упрямо гнул свою линию мой таинственный гость. – Мне поступил заказ: тебя убить.
– Вот и к делу подошли, – вставила я, – а кто?
– Парамонов, бывший заместитель начальника управления Вахромеева.
– Про Вахромеева я знала, но этот, значит, решил чужими руками жар загребать? А за что же он меня-то? Я про него ничего не знаю, никому ничего рассказать не могу…
– А за это благодари своего журналюгу-паразита! Раструбил на весь город, что свидетель есть! А убрать свидетеля – это святое, ты же понимаешь… Вообще из-за чего людей убивают? Из-за денег, из мести или чтобы рот заткнуть свидетелю.
– Ну, ты, конечно, в этом разбираешься, – вставила я с сарказмом. – Что касается убийств, ты специалист.
– Конечно, – кивнул он, не заметив моего сарказма, – эти причины давно уже классифицировали, сицилийская мафия даже ритуалы соответствующие ввела. Допустим, если человека убивали за оскорбление женщины – во рту у покойника оставляли цветок, а если убивали за то, что разболтал что-нибудь, или просто нежелательного свидетеля – клали в рот камень, с таким значением, что теперь ему рот навсегда закрыли. Но ты не беспокойся, – как-то даже ласково продолжал мой гость. – Чтобы я по заказу какого-то кретина Парамонова такой ценный материал извел?
– Слушай, я не пойму, а у тебя-то в этом деле какой интерес? Просто жалко меня стало?
– У меня к тебе предложение. – Он пошевелился в кресле. – Я давно уже ищу себе напарника.
– Я не ослышалась? – У меня просто волосы на голове встали дыбом от изумления.
– Да, ты не ослышалась. Это очень трудно – в нашем деле найти подходящего человека. Я сам тебя всему обучу, а не захочешь остаться со мной – потом разберемся.
– Но ты ведешь такую жизнь…
– Это работа. – В его интонации мне послышалось что-то знакомое. Именно так только что говорил Андрей: человек выбирает свою работу, а потом уже сомнениям нет места.
– Я не смогу убивать. – Я схватилась за соломинку.
– Ты уже смогла, – напомнил мой гость. – Трое бандитов в машине и один киллер в башне.
– Я не сама, я только заманила их в машину и испортила винтовку…
– Ты бы смогла их пристрелить, – голос его был тверд, – ты просто не хочешь себе в этом признаться.
Мы долго сидели молча.
– Да, – наконец тихо сказала я, – я бы смогла. Но они, эти люди, угрожали моей жизни и жизни моих близких. Вопрос стоял так: или они умрут, или я. И тогда у меня рука бы не дрогнула. Но… поставить смерть на поток, убивать по заказу… ты уж извини… я понимаю, возможно, ты и заметил у меня какие-то необычные способности, но я не хочу этого делать. И никогда не буду. Хоть выбора у меня нет.
Он рывком скользнул из кресла, я тоже встала. Мы стояли друг против друга и смотрели.
– Ну что ж, – проговорил он, – не получилось у нас, значит, разговора. Не пришли, значит, к консенсусу… а жаль.
– Служба ремонта? – произнес Евгений Иванович все ту же условную фразу. – Я по поводу автомата А-16. Мы заказывали ремонт, он произведен?
– Ремонт произведен, – ответил голос в трубке, – подтверждение получите по пятому каналу в двенадцать ноль-ноль.
– Хорошо, – Евгений Иванович удовлетворенно кивнул, хотя собеседник не мог этого видеть, – оплата после подтверждения. Код доступа – 2864. Будет установлен после проверки ремонта. Можете получить оплату после пятнадцати часов, если качество ремонта подтвердится.
– Вас понял, – спокойно ответил голос в трубке.
Евгений Иванович вернулся в управление, прошел в свой новый кабинет, занялся текущими делами. Когда стрелка часов подошла к двенадцати, включил телевизор. На пятом канале Жанна Балконова пугала домохозяек криминальным беспределом, поскольку остальные жители города в такой час находились на работе.
– Еще одна страшная находка обнаружена сегодня сотрудниками двадцать шестого отделения милиции. Предоставим слово непосредственному свидетелю – сержанту Бекасову.
На экране появился молоденький веснушчатый милиционер, бледный до инопланетного голубоватого оттенка.
– Да я не сам нашел, – проговорил сержант дрожащим голосом, – меня вызвали по телефону с водозаборной станции… Я приехал, а там женщины все почти в обмороке, хотя они всякого повидали, – по лицу сержанта было похоже, что он сам вот-вот хлопнется в обморок, хотя тоже всякого повидал, – там у них камеры водозаборные, они сетками отделены… А внутри – большой пропеллер, как бы винт гребной, чтобы воду закачивать… ну как сетка отошла, это еще надо разбираться, и как потерпевшая в воду попала… но только ее винтом этим так перемололо… от головы вообще ничего не осталось… лишь видно, что волосы рыжие были… возможно, это при опознании поможет.
На экране показалось что-то бесформенное, страшное, совсем не похожее на человека. Долго демонстрировать эту картинку не стали, видимо щадя нервы чувствительных домохозяек.
Мишка Шиш проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Сначала он подумал, что его будит мент, чтобы прогнать с теплого належанного места, но, приоткрыв опухшие глаза, увидел плотного коренастого мужика в кепке и очках с большими желтыми стеклами.
– Чего надо? – злобно спросил грубый спросонья Шиш.
Все тело ломило, голова была как железобетонная, во рту ощущался неповторимый аромат деревенского нужника. Ни говорить, ни делать ничего не хотелось. Кто-то говорил Мишке, что если после сорока лет ты просыпаешься и у тебя ничего не болит, то, значит, ты уже сдох. Мишке было намного больше сорока, а трудная жизнь на свежем вокзальном воздухе и низкое качество потребляемых напитков привели его в такое состояние, что ему вполне можно было дать все семьдесят.
– Выпить хочешь? – негромко спросил мужик.
Сразу видно – умный человек, понимающий.
– А то! – Мишка кряхтя приподнялся, радостно предчувствуя ее, родимую.
Мужик протянул ему пластиковый стаканчик, Мишка проглотил его содержимое, как голодный пес сглатывает на лету брошенный ему кусок.
Жизнь сразу стала не такой помойкой.
– Чего надо? – деловито спросил оживший Шиш уже без прежней грубости, понимая, что дармовой выпивки в этой жизни не бывает.
– Заработать хочешь? – Мужик наклонился пониже.
– Смотря что делать. – трудная вокзальная жизнь приучила Мишку к некоторой осторожности.
Мужик наклонился еще ниже и начал подробно объяснять работу.
– Это можно, – солидно кивнул Шиш, дослушав до конца, – только номер этот, чтобы ящик открыть, мне на бумажке запиши, так мне его нипочем не запомнить.
– Запомнишь, – отрезал мужик, – за хорошие деньги все запомнишь.
– А сколько бы ты мне, к примеру, заплатил?
Мужик назвал сумму, и Шиш нервно сглотнул.
– Запомню, – согласился он решительно.
Сегодня у него явно был удачный день. Прямо как тогда – несколько дней назад, а может, и несколько недель – со временем у Шиша были сложные отношения, – тогда, когда чокнутая девчонка заплатила ему за такое, что и вспомнить-то смешно. Шиш тогда и заработал, и повеселился. Похоже, сегодня будет такой же хороший день.
– А не боишься, что я с твоим чемоданом сбегу? – спросил он мужика.
– Нет, не боюсь, – ответил тот с доброй усмешкой, – ты бегаешь плохо, а я – хорошо. Побоишься ты от меня бегать, я ведь тебе почки вырежу.
«Верно, – подумал Мишка, – этот вырежет. Сразу видно, что серьезный мужчина».
Он отряхнулся, как шелудивый пес, повторил про себя все, что велел ему заказчик, и неторопливо побрел в сторону камеры хранения.
Главная сложность была незаметно проскочить мимо дежурного, потому что этот козел страсть как не любил Мишку и таких, как он, и гонял из своей камеры почем зря. Но заказчик, этот мужик в очках, заговорил о чем-то с дежурным, и жирный козел не заметил, как Мишка пробрался в его кладовую.
Найдя нужную ячейку, Шиш с огромным трудом вспомнил все цифры, которые повторял ему заказчик, и неловкими, непривычными к мелкой работе пальцами набрал их на железных кругляшках. Дверь не хотела открываться. Мишка занервничал: верный заработок уходил прямо из-под носа. Он застыл, задумался, вспомнил, сколько пообещал ему серьезный мужик, и эта замечательная сумма слегка освежила его проспиртованные мозги. Он сообразил, что цифирки на железных кругляшах нужно набирать не справа налево, как нумеруются платформы на вокзале, а слева направо, как пишут слова на всяких дурацких вывесках и в газетах, которые Шиш давно уже не читал. Мучительно напрягаясь и бормоча про себя цифры, он снова набрал их.
Дверь тихонько загудела, он потянул за ручку, ящик открылся.
В ящике стоял небольшой плоский чемоданчик красновато-коричневой кожи, на котором были вытеснены какие-то слова и дом с башней. Хороший чемоданчик, дорогой, кто угодно за него сотенную заплатит, а сотенная – это две бутылки хорошей водки, или пять бутылок той отравы, которую Шиш покупал у старухи Прасковьи… нет, это пустые, лишние мысли, потому что заказчик обещал Мишке заплатить больше, да и мужик он серьезный, сразу видно, с таким лучше не шутить. Мишка вынул чемоданчик из ящика и не торопясь, стараясь сливаться со стенами, двинулся к выходу.
