— Светка, не дури. — Саша шагнул вперед, но Галка качнула пистолетом, и командир замер на месте.
— Вы уже знаете? — спросила Галка, не отрывая взгляда от Качалиной.
— Да, знаем. Оставь ее, слышишь? — велел Саша.
Галка молча помотала головой. За ее спиной появилось лицо Сережи, плохо различимое из-за снегопада. Похоже, парень висел вниз головой, зацепившись ногами за бетон верхней площадки, и собирался спрыгнуть телохранительнице на спину. Мой лучший ученик! Придумано неплохо. Может сработать, только нужно отвлечь Галку разговорами. Тогда появится шанс разоружить телохранительницу и при этом обойтись без жертв.
— Женька! Это ты там сопишь в темноте? — усмехнулась Галка. — Выходи, не трону. Я же знаю, ты любопытная! Имей в виду: я все равно убью эту крысу. И никто из вас, ребята, мне не помешает! Но перед этим можешь задать мне три вопроса. А то помрешь ведь от любопытства, а я буду виновата…
— Хорошо. — Я вышла на свет фонаря и остановилась, показав ей, что руки у меня пусты. — Вопрос первый — откуда у тебя снайперка? Ты что, провезла ее в поезде «Тарасов — Москва»?
— Нет, винтарь я достала тут. Один человек мне помог. Дальше давай. — В голосе телохранительницы прозвучала насмешка.
— Как ты смогла уехать из санатория? Там ведь было полно полиции.
— А, подумаешь! Ваши менты совсем мышей не ловят. Отвлекла их дымовушкой. Пока они разбирались, что это там горит, мы были уже далеко. Ну, последний! Пальцы мерзнут.
Я сосредоточилась. Какой вопрос самый важный?
— Откуда ты узнала про историю с заводом?
Галка уже открыла было рот, чтобы ответить. Но вдруг замерла.
— Саш, — сказала маленькая женщина и на секунду опустила пистолет. — У меня дочка в Ростове… У матери моей живет.
— Понял. Все сделаю, — ответил командир.
Дальнейшее я помню отлично. Ольга Христофоровна, до тех пор смирно сидевшая на одеяле, вскочила и бросилась ко мне. Никто не ожидал от столичной гостьи такой прыти. Качалина схватила меня за отвороты куртки и закричала прямо мне в лицо:
— Сделайте что-нибудь! Вы же должны меня защищать!
Пистолет Галки повернулся в сторону Ольги Христофоровны и теперь смотрел мне в лицо. Сережа пулей вылетел из темноты. Галка среагировала мгновенно — она автоматически повернулась на шум и трижды выстрелила парнишке в корпус. Пистолеты безопасников ударили одновременно. Маленькая женщина нелепо взмахнула руками и медленно легла на снег. Глаза ее были открыты, и снег под Галкиной головой начал стремительно окрашиваться красным. Фонарь мигнул и погас. В темноте голос командира произнес:
— Вот и всё. Конец операции.
Наши глаза медленно привыкали к темноте. Я стряхнула с себя цепкие руки Ольги Христофоровны и подошла к Галке. Снег падал на лежавшую на бетоне фигурку, заметая камуфляж и берцы тридцать пятого размера. Пока еще он таял на ее щеке, но скоро застынет на ней ледяной коркой.
— Ой, блин! — произнес в темноте Сережа. — Как стреляет, а? Если бы не броник, не встречать бы мне Новый год…
Качалина захлебывалась от рыданий. Никто из нас к ней не подошел. Наконец, рыдания стихли. Я давно заметила, что Качалина на редкость быстро приходит в себя. Столичная гостья деликатно высморкалась в платочек и краешком его промокнула заплаканные глаза.
— Саша, я никогда не забуду о том, что вы для меня сделали! Когда мы вернемся в Москву, вы можете рассчитывать на любые бонусы! Кстати, это касается всех!
— Думаю, мы обойдемся без бонусов, — негромко проговорил Саша.
— Но почему? — уже недовольным тоном проговорила Качалина. Душевное равновесие стремительно возвращалось к ней, прямо на глазах. — Ведь вы спасли мне жизнь и вправе рассчитывать на достойное вознаграждение!
— Вы не поняли, — сказал Миша. — Мы больше не работаем на вас.
Саша подошел и поднял Галку на руки. Ее открытые глаза смотрели на Качалину, но Ольгу Христофоровну так легко пронять было невозможно.
— Вы не можете так просто уйти. Вы слишком многим мне обязаны — и мне, и моему мужу!
— Госпожа Качалина, тут все в курсе истории с заводом, — сказала я.
Глаза дамы-политика забегали по сторонам.
— До сих пор мне не ясна ваша роль в этом деле, Евгения! — строго проговорила Качалина.
Я вспомнила, что она начинала свою карьеру учительницей младших классов.
— Я спасла вам жизнь, только и всего, — ответила я.
— Но вы едва не позволили свихнувшейся охраннице убить меня! И еще неизвестно, кто застрелил Виктора Сергеевича. Может, это была вовсе не Светлана!
— Может, оставить ее здесь? — предложил Сережа, кивнув на хозяйку и с надеждой взглянув на командира.
Тот отрицательно покачал головой, но без особой уверенности. Он держал Галку на руках, словно не зная, что с ней теперь делать.
— У меня большие связи! Вы пожалеете о том, что пошли на конфликт со мной! Надеюсь, никто из вас не посмеет озвучить эту чудовищную ложь про завод?!
— Сколько вам нужно времени, чтобы убраться из города и закончить все свои дела? — негромко спросила я Сашу.
— Суток должно хватить, — ответил командир.
— Тогда — время пошло.
Мы не стали прощаться, и говорить нам тоже больше было не о чем. Безопасники растворились в снежной пелене, как призраки. И мы с Качалиной остались вдвоем на продуваемой всеми ветрами площадке.
— Что… Что вы собираетесь делать, Евгения?! — спросила генеральша, и голос ее дрогнул.
— Ничего, Ольга Христофоровна, — устало ответила я. — Ровным счетом ничего.
Качалина вопросительно посмотрела на меня.
— И вы ничего не будете делать ровно двадцать четыре часа. Я пообещала Саше, что дам им время уехать и завершить свои дела в Москве. У некоторых там семьи… ребята вас хорошо знают, да и я тоже вас неплохо изучила за эти дни. Вы ведь не оставите их в покое? Подключите свои связи в полиции, на самом верху? А я даю им время уехать и потеряться. И в Ростов посылать никого не надо — скорее всего, вы не найдете там дочку двух убитых по вашей вине людей.
Качалина отвела взгляд. Маленькая, но — победа…
— Мы что, проведем эти сутки здесь? — Ольга Христофоровна обвела глазами продуваемую площадку и окровавленный снег.
— Ну зачем же? Сейчас мы спустимся и сядем в машину, которую нам оставили ребята. И поедем в хорошо знакомый вам санаторий. Думаю, никого из людей Толмачева там уже нет. Я позвоню мэру и заверю его, что все в порядке. А наши мобильные телефоны останутся здесь, если вдруг кому-то придет в голову начать нас искать. Купите себе новый платиновый «Верту», только и всего.
— Женя! Вы понимаете, что вы делаете? — в упор глядя на меня, спросила Качалина.
— Я вас изолирую — ровно на двадцать четыре часа. Вот и все. Потом вы уедете в столицу.
— Нет! — вскинулась Ольга Христофоровна. — Я ведь должна открыть фонд памяти моего мужа!
— Вы не откроете его в нашем городе. Можете попытаться сделать это в Москве. Но лучше не стоит.
Я чувствовала себя смертельно усталой. Больше всего мне хотелось добраться до санатория и лечь спать. Но я должна была продержаться еще двадцать четыре часа. Точнее, уже двадцать три часа сорок пять минут.
— Я никуда не уеду до двадцать четвертого декабря! — завизжала Качалина и неожиданно перешла на «ты». — С кем ты собралась воевать?! Ведь ты — никто, просто охранник! Ты просто не представляешь себе моих возможностей!
— Вот и посмотрим, — ответила я и направилась к лестнице.
— Крыса! — дико завизжала Качалина мне в спину.
Я приостановилась. Колени мои дрожали. Голова зверски болела, перед глазами плавали желтые круги. В кармане у меня лежал пистолет.
— Сама ты крыса! — с удовольствием произнесла я и поставила ногу на первую ступеньку.
Наступило двадцать четвертое декабря. Чашка кофе дымилась на низком столике, глаза сидевшего напротив меня толстячка светились дружелюбием. Господин Толмачев с удовольствием проводил глазами ладную попку золотоволосой секретарши, сменившей на этом посту похожего на мумию Сан Саныча, пребывающего ныне в СИЗО. Мэр азартно потер руки и подвинул ко мне тарелочку с пирожными:
— Попробуйте эклеры! Это — мои любимые. К сожалению, я на диете.
— Сочувствую, — сказала я (без всякого сочувствия в голосе) и откусила кусочек свежайшего пирожного.
Мэр проводил эклер тоскливым взглядом, но тут же повеселел и вновь потер руки:
— Вы не представляете, Женя, как вы мне помогли!
— Ну почему же, вполне хорошо представляю, — светским тоном ответила я, принимаясь за кофе. Нет, у этой секретарши определенно талант! Совсем не похоже на ту бурду, которую подавал нам Сан Саныч. Может, для того чтобы вкусно готовить, нужна чистая совесть?
Мэр поднял брови, как бы прикидывая, что это я такое имею в виду, затем продолжил:
