– Не знаю… Мне что-то не по себе…
– Интересно, – задумчиво проговорила Надежда, – грамоту вручат или ценный подарок?
– Грамоту, – предположила Мария Егоровна.
– Подарок, – уверенно сказала мать. – Теперь времена другие, более материальные.
– Да ничего мне не нужно! – вспылила Дайнека.
– Возьми себя в руки, – строго сказала Людмила Николаевна. – Тебя хотят поблагодарить за помощь полиции. И заслуженно. Тридцать лет не могли отыскать бедную девочку. А ты приехала – и нашла. – Она вздохнула. – Жаль, я не смогу присутствовать в зале. На пятый этаж без лифта мне не забраться.
Надежда посмотрела в окно:
– Машина уже стоит.
– Полицейская? – Дайнека быстро натянула платье.
– Какую еще могут прислать из полицейского управления? Вы только посмотрите, за ней сам Труфанов приехал!
– Где наша героиня? – раздался голос Василия Дмитриевича.
Дайнека страдальчески сморщилась, но мать погрозила ей пальцем. Она вышла из комнаты, Труфанов взял ее под руку, вывел из дома, усадил в машину и сел рядом. Захлопнулись дверцы, автомобиль тронулся с места. Мария Егоровна, мать и Надежда стояли у ворот и махали им вслед.
– Там будет много народа? – дрожащим голосом спросила Дайнека.
Труфанов ответил:
– Весь личный состав.
– Для чего вы это затеяли?
Он улыбнулся:
– Страна должна знать своих героев!
– Но я-то без этого обойдусь.
– Не дрейфь, Людмила. Все пройдет как по маслу. – Труфанов серьезно посмотрел на нее. – А ты никогда не думала пойти в следователи?
Она грустно ответила:
– У меня другая специальность.
– Это поправимо. В юридический пойдешь, на заочный.
– Нет. – Дайнека мотнула головой. – Я не смогу.
Дальше ехали молча.
– Ну вот… – Труфанов открыл дверь, вышел из автомобиля и протянул ей руку. – Приехали.
Она вышла следом. На крыльце управления стояли два офицера с букетом цветов. Дайнека закатила глаза, всем своим видом показывая, что все это лишнее. Однако от цветов отвертеться не удалось.
После этого ее повели в актовый зал, где уже сидели работники управления. Среди них были женщины и мужчины в форме и в гражданских костюмах. Когда вошла Дайнека, все встали и зааплодировали. Ее посадили в первом ряду. И она поблагодарил Бога, что не в президиум, где уже расположились несколько человек.
Торжественное заседание открыл Труфанов. Он говорил казенными фразами, но с душой, чем очень растрогал Дайнеку. Когда ее вызвали на сцену, чтобы вручить грамоту и именные часы с гравировкой, она разревелась.
К счастью, торжество надолго не затянулось. Труфанов объявил о его завершении, и все сотрудники Управления разошлись по своим кабинетам. Василий Дмитриевич сказал Дайнеке:
– Тебя отвезут домой.
Вместе они спустились по лестнице. На площадке второго этажа Труфанов протянул ей на прощание руку.
– Ну, спасибо, Людмила, надеюсь, еще свидимся.
Отвечая на рукопожатие, она сообщила:
– Мне нужно с вами поговорить.
Этого Василий Дмитриевич не ожидал.
– Зачем?
– Есть одна тема.
– Послушай, Людмила, нужно уметь вовремя останавливаться.
– Вовремя – ключевое слово.
– По-твоему, время еще не пришло? – Труфанов отнял руку и поспешно сунул ее в карман. – Что еще ты хочешь найти?
– Сокровища Роева.
Василий Дмитриевич откинул назад голову и громко захохотал. А когда успокоился, по-отечески наставил ее:
– У тебя недетские аппетиты. Об этом забудь. Все, что хранилось у Роева, давно распродано на заграничных аукционах.
– А если нет? – возразила она.
– Даже если так, об этом мы с тобой никогда не узнаем.
– Как вы не понимаете! – вскипела Дайнека. – Самоубийство Роева полностью отрицает то, что вы говорите. Оно категорически не встраивается в подобную схему. Он покончил с собой только потому, что произошел незапланированный сбой, – задумавшись, она вдруг добавила: – И скорей всего, этот сбой случился не без участия Роева.
– Не придумывай лишнего, – урезонил ее Труфанов. – Роев застрелился из-за того, что погибла Свиридова. Он ни на минуту не сомневался в ее смерти, потому что знал, на что способны его покровители.
– Думаю, дело не только в этом. – Дайнека решила сменить тему. – Кстати, что будет с Кораблевым?
– В отношении Кораблева будут производиться следственно-процессуальные действия.
– А если попросту?
– Его вина пока не доказана. После обнаружения останков Свиридовой возбуждено уголовное дело, но не забывай, на нас еще висит труп Сопелкина.
– Вы считаете, его тоже убил Кораблев?
– Повторяю: ничья вина пока не доказана. Однако тебе могу сказать. Только прошу, без передачи его родным. Кораблева видели за сценой после концерта.
– Кто?
Труфанов посмотрел на нее, как бы взвешивая, стоит ли говорить.
– Осветитель. Он был в это время на колосниках.
Дайнека опустила голову.
– Какое несчастье…
– В каком смысле?
– Я говорю о его жене и его дочери. Для них это будет ударом.
– Думаю, что в ближайшее время мы его допросим.
– Но ведь он в больнице.
– Я говорил с кардиологом. То, что он там находится, скорей профилактика. Состояние не хуже и не лучше обычного.
– Понимаю.
– Теперь все? – спросил Труфанов.
– Все.
– Тогда разреши от себя лично… – махнув рукой на условности, он обнял ее и поцеловал в голову. – Спасибо тебе! Сняла с моей души камень. – И словно устыдившись собственной сентиментальности, строго спросил: – Когда уезжаешь?
– Сегодня.
Он снова протянул руку.
– Ну, прощай!
Дайнека крепко ее пожала.
Глава 46. Кладовщик Иванов
На кухне разговаривали Мария Егоровна и мать Дайнеки.
– Как они там, в Москве? – спросила старуха.
– Хорошо…
– А ты почему в Красноярске?
– Мы с Людмилиным отцом разошлись.
– Гулял от тебя? – предположила Мария Егоровна.
– Нет.
– Что ж тогда?
– Я сама была виновата.
– Ты бывала у них?
– Нет. Никогда.
– Почему?
Дайнека стояла за дверью, ожидая ответа матери, но та замолчала, и она вошла в кухню.
– Я собрала твои вещи, мама.
– Когда приедет такси? – спросила Людмила Николаевна.
– Машину заказала на шесть часов вечера.
– Нужно было пораньше. – она взялась за колеса инвалидной коляски и выехала из кухни.
– Да я вроде ничего не сказала… – обескураженно проговорила старуха. – На что она вдруг обиделась?
– Мама не любит вспоминать прошлое, – ответила ей Дайнека[4].
Мария Егоровна оглянулась на дверь и тихо спросила:
– Надежда сказала, что Людмила… – она подняла глаза к потолку, – забыла… слово такое круглое…
– Лесбиянка.
– Это правда? – оживилась старуха.
– В этом нет ничего страшного. Я сама сказала об этом Надежде, чтобы она передала вам и вы перестали ревновать Витольда Николаевича к моей матери.
Мария Егоровна горестно покачала головой.
– Лежит мой голубчик в больнице. Уж лучше бы цветочки дарил…
Дайнека торопливо отвела глаза.
– Как он?
– Уже лучше. – Мария Егоровна выглянула в окно. – Это не твой ли приехал?
– Где? – Дайнека тоже посмотрела на улицу. – Точно, Слава. Надо бы попрощаться.
Она спустилась с крыльца, подбежала к машине и плюхнулась на переднее сиденье.
– Уезжаешь? – спросил Вячеслав.
– Уезжаю.
– Выходит, если бы не приехал, со мной бы не попрощалась?
– Ну нет, – сказала она. – Я как раз хотела тебе звонить.
– Но ведь не позвонила. – Вячеслав обеими руками взялся за руль и стиснул его пальцами.
– В чем дело? – спросила Дайнека.
– Знаешь, как это называется?
– Как?
– Поматросила и бросила.
– Влюбился, что ли? – Она вдруг улыбнулась.
– В этом нет ничего смешного. – В его голосе прозвучала обида.
Дайнека по-дружески уткнулась в его плечо.
– Я очень благодарна тебе за то, что все это время ты был рядом. – Она посмотрела ему в глаза. – Но я люблю другого человека.
– Он сейчас там, в Москве? – с неприязнью спросил Вячеслав.
– Я не знаю, где он сейчас… – грустно сказала Дайнека, и на ее глаза навернулись слезы[5].
– Ну что ж, нет так нет, – хлопнул он рукой по рулю. – Может, отвезти тебя куда? На прощание.
Дайнека мгновенно сориентировалась:
– В дом престарелых. Подожди, я только сумку возьму. – Она выскочила из машины и через минуту вернулась с сумочкой. – Едем!
Вячеслав хмыкнул и покачал головой.
– Шустрая, как воробей!
По дороге они заехали в магазин. Дайнека купила фруктов, блок сигарет и торт.
– Я тебя подожду! – крикнул Вячеслав в открытую дверцу, когда она заходила в подъезд.
– К кому? – Старуха-санитарка отставила швабру и вопросительно посмотрела на Дайнеку.
– К Альберту Ивановичу Романцеву.
– К артисту?
– К режиссеру! – обидчиво возразила она.
– Бахилы наденьте. – Старуха продолжила мыть пол. – Второй этаж, направо, комната номер…
