Он снова надолго замолчал, видимо, воспоминания давались ему непросто.
– Несколько лет он – я – страдал в заточении, но постепенно научился правильно обращаться со своими тюремщиками. Я говорил им то, что они хотели услышать, делал то, что они хотели увидеть, помогал им ухаживать за другими узниками, другими несчастными, делал любую работу – и постепенно они стали относиться ко мне лучше. Как дрессировщик относится лучше к послушному зверю. Они разрешили мне гулять, читать книги в тюремной, то есть в больничной, библиотеке. Там было много книг, много замечательных книг о темных сторонах человеческой души. Тогда я и изучил поведение тех, кого называют маньяками, серийными убийцами. Тех, кто, как и я, понимает, что жизнь – лишь видимость, хрупкий покров, а главное в ней – это смерть.
Инга лежала тихо, ошеломленная тем, что услышала.
– Я читал газеты – мне это позволяли, – продолжал маньяк. – Больше всего меня интересовали убийства. Особенно настоящие убийства, не связанные с вульгарными мотивами вроде ограбления. Так я узнал о Лужском маньяке. А потом – о смерти своего брата. Его убили, забили насмерть. Его били долго, он задыхался, пытался закрыться, уползти прочь, но ему не дали. Борис никогда не умел за себя постоять.
– Борис? – против воли спросила Инга. – Ты хочешь сказать, что Борис Кочетков – твой брат?
– Ага, значит, она тебе не сказала, – прошипел маньяк. – Она не сказала, что у нее было двое братьев!
Инга вспомнила, как изменилась в лице Галина, как выхватила у нее из рук фотографию двух мальчиков. Один был Борис, а второй – сердитое неприятное лицо, тяжелый взгляд из-под косой челки…
Маньяк ненадолго замолчал, несколько раз ударил молотком и снова заговорил:
– Так прошло много лет, а потом, в один прекрасный, действительно прекрасный день, тюремщики или врачи, что одно и то же, решили, что я окончательно выздоровел и больше не представляю угрозы для общества. Ха-ха-ха, – маньяк обозначил смех, – не представляю угрозы! И они выпустили меня.
Я нашел сестру. Не стал показываться ей, не стал с ней разговаривать – не хотел ее пугать раньше времени. Но я тайком проник в ее дом.
Там я понял две вещи.
Тот, кто убил моего брата, убил и сестру. После его смерти она не жила. От нее осталась оболочка, как сброшенная змеей старая кожа.
И еще я понял, что должен отомстить. Отомстить за брата и за погубленную жизнь сестры.
В квартире сестры я нашел дневник Бориса. Из него я узнал, что он любил Лину, твою сестру. Но ты была против их любви, ты все время наговаривала на него…
– Ерунда! – подала голос Инга. – Как я могла что-то о нем говорить? Я о нем знать не знала! И о какой любви речь? У Лины не было к твоему брату никаких чувств.
– Замолчи, – оборвал ее маньяк. – Я читал его дневники и знаю правду!
– Правду? О какой правде ты говоришь? У твоего брата была своя правда, свой мир, ничего общего не имеющий с реальностью! Выдуманный мир!
– Замолчи! Я все равно не стану тебя слушать!.. В том же дневнике я прочел, что Иван, муж твоей сестры, угрожал брату, грозил избить и даже убить его. Потом я сумел раздобыть протокол осмотра тела Бориса и понял, что это Иван забил его до смерти, а потом сделал все, чтобы дело закрыли.
Тогда я и решил, что вы – ты и Иван – должны сполна заплатить за смерть брата.
– Допустим, Иван действительно в чем-то виноват, но при чем здесь я? – взвыла Инга. – Что плохого я сделала твоему брату?
– Ты виновата еще больше, чем Иван! И не пытайся оправдаться. Я вынес приговор и начал приводить его в исполнение.
– За всем этим ужасом стоишь ты?
– Конечно, – хвастливо ответил маньяк. – О, я не торопился, за эти двадцать пять лет я научился терпению. Я стал следить за тобой, за тобой и за этим отвратительным ментом, убийцей моего брата. Месть моя должна была быть тщательно продуманной и холодной.
Да, за восемь лет она успела основательно остыть. Я выяснил о тебе все, узнал, что ты наркоманка, жить не можешь без таблеток, что ты одинока и только раз в неделю позволяешь себе ни к чему не обязывающий секс. Твой партнер меня интересовал только потому, что он связан с тобой. Оказалось, однако, что он не так прост. Он усиленно окучивал богатую красотку, то есть спал с вами обеими, а ты ничего и не заметила.
– Я все это знаю, – процедила Инга, – очень уж не старайся. Это ты мне подсыпал какую-то дрянь там, в баре?
– Конечно! За то время, что я провел в больнице, я сумел подобрать ключи ко всем помещениям, ко всем шкафчикам, выкрал много нужных лекарств, изучил от корки до корки свою медицинскую карту, прочитал заметки врача и понял, что нужно делать, чтобы медики посчитали меня вполне нормальным.
Мне нужно было усыпить тебя, чтобы той ночью ты не мешала. А когда ты проснулась утром, тебя ждал в постели симпатичный сюрприз. – Маньяк противно засмеялся. – Я думал, ты окончательно рехнешься и тебя запрут в психушку, посчитав, как и меня, опасной для общества.
Но ты не сошла с ума, а вызвала этого мента, Ивана. На него у меня тоже были обширные планы. Это даже хорошо, что вы сопротивлялись, что все удалось сделать не сразу. Я получил от игры гораздо больше удовольствия!
– Ты псих, тебя надо было не лечить, а пристрелить сразу же! – закричала Инга. – Скольких неповинных людей ты убил! Что ты сделал с настоящим психиатром Слонимским, тоже убил?
– И его, и многих других. Что значат эти людишки рядом с моими планами? – высокомерно вскинул голову маньяк.
С этими словами он последний раз ударил по крышке ящика. По крышке гроба.
Инга услышала удаляющиеся шаги. И поняла, что все кончено.
Она давно чувствовала, что ей не хватает воздуха. Теперь его почти не осталось, каждый вдох становился все тяжелее, все мучительнее, сердце билось тяжело и часто, в голове стучали молоточки, как будто ее мучитель продолжал вколачивать гвозди в крышку ящика.
Она попыталась развязать веревку на руках, но из этого ничего не вышло. Да и что бы она сделала, если бы сумела освободить руки? Все равно ящик был намертво заколочен.
Она повернулась набок и вдруг почувствовала резкую боль в плече, что-то острое вонзилось в кожу.
Подняла связанные руки, ощупала стенку ящика и нашла не до конца забитый гвоздь с торчащей из доски шляпкой.
Именно этим гвоздем она поцарапалась.
Этим гвоздем можно попытаться разрезать веревку…
Она принялась перетирать веревку гвоздем.
Дело подвигалось медленно. Не только веревка постепенно источилась, но и гвоздь понемногу вылезал из стенки ящика, должно быть, был непрочно забит.
Силы Инги быстро таяли, воздуха в ящике становилось все меньше, но она не оставляла своих попыток, не переставала бороться…
И наконец – о чудо! – веревка распалась на две части.
Ее руки были свободны.
Но сама она ни на пядь не приблизилась к свободе.
Легкие разрывались от боли, сердце билось часто и слабо. Перед глазами поплыли яркие цветные полосы, которые начали складываться в фантастические картины.
Еще немного – и она потеряет сознание, а затем и жизнь.
А может, так и нужно? Может, отдаться в ласковые руки беспамятства? Закончатся ее страдания, закончится пытка, в которую превратилась ее жизнь.
Инга пошевелилась и снова задела гвоздь.
Боль вернула чувства, вернула жажду жизни.
Нет, она не сдастся! Этот злобный идиот не победит ее так просто!
Это легко сказать, но что она может сделать? Она заколочена в ящике, у нее нет никакого инструмента, чтобы выбраться.
Гвоздь!
Конечно, это жалкое подобие инструмента, но все же хоть что-то. По крайней мере, она будет бороться.
Инга ухватила пальцами шляпку гвоздя, попыталась вытащить его, но гвоздь даже не шелохнулся.
Тогда она сползла чуть ниже, чтобы гвоздь оказался напротив ее лица, и вцепилась зубами.
Напрягла шею, потянула что было сил.
И гвоздь вылез из доски.
Инга перехватила его рукой.
И потеряла сознание: борьба отняла слишком много сил.
В последний миг она почувствовала облегчение. Все наконец закончилось.
Живительный глоток воздуха проник в ее легкие. Она жадно вздохнула, издала мучительный хрип и открыла глаза.
Крышка ящика была немного сдвинута, над ней нависало лицо маньяка.
– Сюрприз! – проговорил он, вглядываясь в свою жертву. – Ты думала, что все закончилось? Надеялась, что милосердная смерть приняла тебя? Нет, тебе не удастся отделаться так легко! Ты будешь умирать снова и снова! Я буду убивать тебя раз за разом!
Инга жадно вдыхала воздух, и жизнь возвращалась к ней.
И вместе с жизнью к ней возвращалась ненависть.
Она сжала кулаки.
И вдруг ощутила в правой руке гвоздь.
Большой длинный гвоздь.
– Ты не умрешь еще очень долго! – прошипел маньяк, наклонившись над ящиком и вглядываясь в ее лицо.
– Зато ты умрешь быстро! – вскрикнула Инга и ударила его в глаз.
Гвоздь легко вошел в глазницу.
Маньяк зарычал, отшатнулся и упал на цементный пол.
