— Каким списком?
— На следующий раз. Как только я захочу к ней прийти, то чтобы этот список продуктов ей принес. Ох, Валентина, всю душу она мне вымотала. Как дорого она мне обходится, и бросить я ее не могу. Люба она мне. Ой, как люба. Я ведь на это преступление ради нее пошел.
— И на что ты рассчитывал?
— На то, чтобы француз в свой Париж звонил и требовал, чтобы кто-нибудь оттуда вылетел и деньги ему привез. Он сначала наотрез отказывался, а вот совсем недавно все-таки согласился и жене позвонил.
— А она?
— Там трубку никто не взял. Ни дома, ни на работе. Он тогда родственнику позвонил и сказал, чтобы он деньги сюда передал.
Дед встал на колени, схватил Вальку за коленки и заголосил:
— Валя, если можешь, прости. Все из-за этой Матрены. Из-за нее, окаянной, я на преступление пошел. Я уже и сам потом пожалел, что этого француза украл на пьяную голову, но деваться уже некуда было. Думал, если ему денег не передадут, то шлепну его, чтобы никто не знал, погружу в повозку и отвезу к реке, а там сброшу. Я боялся, что ты прознаешь или кто из ребят. Валя, не говори ребятам! Я тебя прошу! Ведь я твоей покойной тетке жизнь спас. Я ее из реки вытащил, когда она тонула. Искусственное дыхание ей сделал. Да если бы не я, то она бы еще раньше умерла. Валя, вспомни все хорошее. Не губи меня! Не губи!
— Дед, встань с колен, — властно приказала Валентина и закурила сигарету. — Томка, мы вовремя. Успели до того, пока Матвей твоего француза в повозку не погрузил и в воду не скинул. Маловероятно, что за него даже цент получить можно. На счету пусто, да и наличку вряд ли бы кто передал. Видно, там, у себя на родине, его не очень-то жалуют.
Но я не слышала, о чем говорит Валентина. Я вообще ничего не слышала. И плохо соображала, но то, что в этой страшной игре удалось уцелеть и мне, и Жану, я знала твердо. И совершенно не хотелось думать о том, что было бы, если бы я случайно не встретила Валентину. Господи, что бы было…
— Дед, где Жан? — глухо спросила я и, подойдя к нему вплотную, с трудом сдержала себя от того, чтобы не двинуть ему по физиономии.
— В подвале, — испуганно ответил он.
— Показывай! — скомандовала Валентина и толкнула деда к двери.
Как только мы вошли в сарай, дед сразу нагнулся, потянул за лежащее на полу кольцо и откинул люк.
— Вот где узников держать надо было, — присвистнула Валентина. — Не у меня, а у тебя. Вот это система. Захочешь, не найдешь.
Увидев лестницу, ведущую вниз, Валентина толкнула деда вперед и пригрозила:
— Пойдешь первый. И смотри мне, без глупостей.
— Валюта, да ты чего? Мы же с тобой столько лет друг друга знаем.
— И не говори! Столько лет друг друга знаем, а все узнать не можем, воришка.
— Валя, да воровать — это одно, а плохого я тебе никогда не сделаю.
— После того как ты француза уволок, я уже ничего не знаю. А то сейчас спустимся вниз, ты крышку люка сверху закроешь и оставишь нас с Томкой здесь помирать. А потом, когда мы тут все сдохнем с голоду, всех троих на свою повозку положишь и повезешь в реку скидывать.
— Валюша, что ж я, ирод какой, что ли? Что ж ты из меня маньяка-то делаешь?! Я просто хотел денег заработать, чтобы Матрена со мной сошлась.
Я заглянула вниз и ничего, кроме темноты, не увидела. Затем подняла голову и посмотрела на деда вопросительно:
— Там же ничего не видно. Как мы будем спускаться? Разобьемся тут, к чертовой матери.
— У меня фонарик есть.
Дед пошел первым, я посмотрела на Валентину и кивнула ей головой:
— Иди, что не идешь?
— Боишься второй идти? До сих пор мне не доверяешь, — ухмыльнулась моя соседка.
— Я тебе доверяю, — сказала я и в доказательство своих слов на свой страх и риск стала спускаться второй.
— Спасибо за доверие, — удовлетворенно произнесла Валентина и принялась спускаться за мной.
Как только мы все спустились вниз, дед посветил фонариком, и от увиденного я чуть не упала в обморок. Жан лежал на сыром полу ничком и не шевелился. Неподалеку от него сидела толстая крыса и облизывала усы.
— Мамочки, крыса! — громко крикнула я и завизжала, как сирена.
Крыса моментально среагировала на мой крик и ретировалась.
— Дед, да у тебя здесь крыс полно, — испуганно произнесла Валентина. — Что ж ты живого человека к крысам-то поселил? Может, они его уже растерзали, и он мертв?
— Да я был недавно. Он жив был, и крыс никаких не было.
Дед подошел поближе к Жану и направил луч света ему в лицо.
— Эй, француз, ты жив? За тобой пришли! Слышишь, ты свободен.
Жан молчал и не издавал ни единого звука. Я сделала шаг в его сторону и споткнулась об эмалированное ведро.
— Что это?
— Осторожно. Это его горшок, — объяснил мне дед.
— Надо же, какой ты у нас заботливый, — злобно хихикнула Валентина. — А то что у тебя здесь запах такой, что сознание потерять можно?! Тут случайно никаких человеческих останков нет?
— Валюта, ну о чем ты таком говоришь? Просто это плесень и сырость так пахнут.
— Ничего себе запах. Как будто сдох кто-то. Томка, что-то мне кажется, что с французом не все в порядке. Может, он того?
— Что значит того? — Я ощутила, как бешено застучало мое сердце.
— Я имею в виду, жив ли он?
Подойдя к Жану вплотную, я села на корточки и потрясла его за плечи:
— Жан, милый, родной, любимый, ты жив?
— Ты его тут голодом уморил, что ли? — пнула старика Валентина.
— Да ты что, Валюта, я ему и воду носил, и поесть давал. Просто он сам от пищи отказывался.
Громко всхлипнув, я увидела, что Жан слегка приподнял голову и проводит ладонью по моему лицу, пытаясь вытереть слезы.
— Не плачь, — тихо произнес он и сморщился от направленного на него света.
Я тут же повернулась к деду и прокричала:
— Слышишь, ты, старый хрыч, мало того, что ты человека изуродовал, так еще светишь в лицо. Себе посвети!
— Да я хотел как лучше…
— Как лучше ты уже сделал!
Я вновь посмотрела на Жана и прошептала:
— Жан, я тебя люблю.
— И я тебя тоже…
— Откуда ты здесь?
— Я пришла, чтобы тебя спасти. Тебе плохо?
— Когда я вижу тебя, мне всегда хорошо. После эти слов я не удержалась и, упав Жану на грудь, стала громко рыдать.
— Жан, может, нас кто-то проклял? Но почему все совсем не так? Все не так, как я хотела! Почему?
— Не плачь. — Он вытирал мои слезы и пытался успокоить.
А я… Я не чувствовала силы в его руках. Они были слабыми, как тоненькие ниточки, которые могли лопнуть в любой момент. Его знобило. Он вздрагивал и стонал.
— Жан, ну почему все так? Жан, почему? Это наказание за любовь. Ведь я ворую чужую любовь. Я ворую тебя у твоей семьи. Господи, а я и подумать не могла, что за это наказывают…
— Я сейчас сама разревусь, — послышался за моей спиной жалостливый голос Валентины. — Тома, прекрати говорить подобные вещи, а то мы сейчас тут все рыдать начнем.
Валя бросилась мне на помощь, и мы вдвоем принялись поднимать обессилевшего Жана.
— Дед, а ты что стоишь, как истукан?! А ну-ка подставляй сюда свое худое плечо! — скомандовала Валентина. — Довел человека до изнеможения! Странно, как он еще жив остался, а не задохнулся от этой вонищи.
— Да я ничего плохого ему не делал, — дед попытался взять Жана за руку, но тот отстранился и еле слышно сказал:
— У него ружье. Он всегда спускается сюда с ружьем и требует деньги на коттедж какой-то Матрене.
— Да нет у меня никакого ружья, — стал оправдываться растерявшийся дед. — Я же с миром пришел, чтобы тебя на свободу выпустить. Ты уж извини, что так получилось. Если бы я знал, что за французов никто выкуп не дает, я бы с тобой даже не связывался.
— Он без ружья. — Убедив Жана в том, что он в безопасности, мы снова попытались выволочь его наверх.
С трудом вытащив из подвала, мы тут же положили его на диван и принялись отпаивать дедовой самогонкой. Жан плевался, но героически пил, неоднократно спрашивая нас о том, что это за отвратительный напиток ему вливаем.
— Это самогонка. Она в чувства приводит, — объясняла я Жану и обрабатывала зеленкой его ссадины.
— Тебе больно?
— Да, — кивал головой уже изрядно опьяневший Жан. — Как ты меня нашла?
— Это не я тебя нашла, а моя соседка. Валентина. Я бы тебя сама ни в жизнь не нашла. Если бы я только знала, что ты здесь, давно сюда приехала бы.
Подойдя к Валентине, я положила руку ей на плечо и посмотрела с благодарностью.
— Спасибо, Валя. Спасибо за то, что Жан остался жив.
— Да ладно, — Валентина переминалась с ноги на ногу. — Я же тебе пообещала его найти. Вот и нашла. Самое главное, что он остался жив, а то могли бы не успеть. Он у тебя весь обессиленный, избитый, ничего не ел и даже от воды отказывался. Дед сказал, что он в знак протеста объявил голодовку. Еще пару дней, и старик бы в него стрельнул, на повозку погрузил и отвез подальше.
