— Что еще?
— Тома, ты за меня, пожалуйста, замолви словечко перед Валей. Пусть она все, что произошло, в тайне держит. Я понимаю, что я плохо поступил, и вину свою не отрицаю, а очень раскаиваюсь. Я уже сам тысячу раз пожалел о том, что сделал. Не нужно ребятам Влада ничего рассказывать. Они же за это дело меня прямо в этих грядках закопают. А мне пожить хочется. Урожай собрать. К Матрене побегать и ее немного потискать. Я всем, чем хочешь, поклянусь, что больше никогда в жизни чужого не возьму. Ни кастрюли, ни бутылки чужой и ни француза. Пусть они там хоть черта лысого привозят, я к нему даже не притронусь. Буду честно свою работу выполнять и лишнего не спрашивать. Да и все эти иностранцы один сплошной порожняк.
— Дед, где ты таких слов набрался?
— Я в город иногда езжу. С людьми общаюсь.
— С какими же это ты людьми общаешься?
— С разными, — ответил дед. — А иностранцы и в самом деле сплошной порожняк. За них никто не дает и копейки. От них одни неприятности, да и только.
— Да ты на эти неприятности сам нарываешься.
— Тома, я тебе клянусь. К чужому никогда не притронусь. Мне чужого и даром не нужно. Ты попробуешь это Вале внушить?
Да невыгодно Валентине тебя закладывать. Поверим тебе на слово. Только и ты смотри, сам никому не рассказывай, что ты Жана к себе перетащил, а затем мы приехали и его у тебя забрали.
— Я могила, — сразу заверил меня Матвей. — Я вам с Валей всю жизнь благодарен буду. Можете приходить ко мне, когда вам вздумается, и пить самогонки сколько хотите. Можете картошки у меня на зиму взять. Я вам накопаю сколько надо. Капусты, перца. Что увидите на моем огороде, то ваше. Все берите. Мой огород теперь ваш огород.
— Да прекрати ты. — Я посмотрела на часы и забеспокоилась: — Что-то Валентины нет так долго. Не нравится мне все это.
— Может, двигатель не заводится? — сразу выдвинул свою гипотезу дед.
— Да все нормально было с двигателем.
— Может, аккумулятор сел?
— Лето на дворе. Как он может сесть?
— Всякое бывает. Давай я схожу посмотрю, — услужливый Матвей горел желанием оказать мне хоть какую помощь.
— Нет уж. Я сама схожу, — задумчиво произнесла я и посмотрела на задремавшего Жана.
— Это его самогонка повалила, — объяснил мне Матвей.
— Вот и хорошо. Пусть поспит в нормальных условиях. Он столько всего натерпелся. Я пойду посмотрю, почему Валя не едет. Оставляю Жана здесь. Смотри, не сделай ничего лишнего.
— Да я вообще буду сидеть без движений, положив руки на колени, — заверил меня Матвей.
— Смотри мне, — на всякий случай пригрозила я ему пальцем. — Я скоро приду.
Встав с дивана, я дошла уже почти до самого выхода, затем остановилась и позвала деда.
— Тома, а хочешь я сам схожу? — еще раз предложил мне он.
— Нет. Я хотела, чтобы ты дал мне свое ружье.
— Зачем?
— На всякий случай. Не нравится мне, что Валентины так долго нет. Да не смотри ты на меня так. Не буду я никого убивать! Твое ружье мне всего лишь для страховки нужно.
— Ну если только для страховки.
Дед протянул мне ружье и заботливо меня перекрестил. Я бросила взгляд в комнату, где лежал Жан, и, скрывая слезы, произнесла:
— Дед, слушай меня внимательно. Если я не вернусь…
— Как это? — на полуслове перебил меня дед.
— Я же попросила слушать меня внимательно. Если я не вернусь, то ты должен мне поклясться, что ты француза в Париж отправишь. Слышишь, в Париж?!
— В сам Париж?!
— Да, в сам Париж! Не в подвал, а в Париж! Понял?!
— Да не кричи ты так. Все я понял.
— Ты случайно ничего не перепутаешь?
— Да не перепутаю я. Не перепутаю.
Если через полчаса меня не будет, то ты на всякий случай любым способом вывези Жана из своего дома. Ты же сказал, что у тебя повозка есть.
— Есть.
— Вот и замечательно. Положишь Жана в повозку, накроешь его сеном и отвезешь Матрене. Здесь ему находиться опасно. А от Матрены позвонишь по этому телефону.
Я достала визитку Марата и протянула ее деду.
— Что это?
— Визитка.
— Адресная карточка?
— Что-то типа того. Тут основные координаты человека прописаны.
— Я видел где-то такую, только не могу вспомнить.
— Точно такую ты не мог видеть. Они все разные.
— Точно. Там и цвет другой был.
— Это директор охранного агентства. Его зовут Марат. Скажи, что у меня к нему единственная, последняя просьба. Отправить Жана в Париж.
— Что значит последняя? Ты что, умирать собралась?
— Не спрашивай меня ни о чем, а лучше внимательно слушай.
— Да я и так тебя внимательно слушаю.
— Так вот, позвонишь Марату и скажешь ему о том, что он должен отправить Жана во Францию.
— Это я уже понял.
Пусть сначала отвезет его в отель. Поможет собрать ему вещи, приведет его в порядок и отвезет в аэропорт на любой московский рейс. Ты все понял? Ты меня не подведешь?
— Нет, — замотал головой дед. — А ты вернешься?
— Вернусь, — немного неуверенно произнесла я.
— Так, может, ты прямо сейчас сама этому директору охранного агентства позвонишь и все расскажешь?
— Я ему сама звонить не хочу. Я с его женой повздорила, а он оказался обычным бабником.
— Да мы все бабники. И этот Марат тоже женат?
— Женат, — неохотно ответила я.
— Что ж у тебя все мужики-то женатые? Прямо напасть какая-то.
— Не знаю. Холостые почему-то не попадаются.
— Я холостой, — сразу воспрянул дед. — Ты не смотри, что я такой старый. Это я с виду старый, в постели любую загоняю пуще молодого жеребца.
Я рассмеялась и повесила ружье на плечо.
— Дед, а ты юморист.
— Да я серьезно тебе говорю. Будет желание, приезжай, попробуй. Вдруг понравлюсь.
— Шел бы ты… к своей Матрене!
— Матрену я свою и в самом деле люблю, но сердце мое большое. Там места всем хватит.
— А я думала, ты однолюб.
— Это зависит от ситуации. Когда надо, я однолюб, а когда не надо, то я многолюб. Вот так.
— Ладно, дед, шутки в сторону. Я пошла. Ты все понял?
— Понял. Только я думаю, что у Вальки что-то с машиной случилось. Не может она ее завести, и все тут.
— Я тоже на это надеюсь.
Дойдя до дачи Валентины, я не заметила ничего подозрительного. Ни одной живой души. У приоткрытых ворот все так же стояла машина, но самой Валентины нигде не было видно.
— Валя! — громко позвала я ее и посмотрела на открытую дверь дома. — Валентина, ты здесь?!
Мне никто не ответил, я приготовила ружье и осторожно стала подниматься по ступенькам в дом.
— Валя, черт бы тебя побрал! Ты где?! Ты едешь, или я сейчас без тебя уеду?!
Зайдя в дом, с которым были связаны не самые лучшие воспоминания, я сразу бросила взгляд в открытую комнату, но то, что я там увидела, заставило меня закричать так громко и жутко, что я и сама не знаю, как не оглохла от собственного крика.
Никогда в жизни я не видела ничего подобного и не испытывала такого чудовищного страха, который испытала сейчас. Валентина криво сидела в стареньком кресле. Ее язык был вытащен наружу и прикушен между зубов. А в глазах застыл ужас. В груди, именно там, где находится сердце, торчала заточка. Рядом с креслом валялся мобильный телефон, а на столе, в пепельнице, лежала выкуренная сигарета.
— Боже мой, Валя… Валя… Кто ж тебя так?
По-прежнему держа ружье наготове, я подняла валявшийся на полу телефон и машинально сунула его в карман своего сарафана. Заскулив, как раненая собачонка, я со всех ног бросилась из этого дома в сторону дедовой дачи. Я не видела, куда я бежала. Все слилось — лес, кустарники, дорога, пробегающая мимо меня бездомная собака… Все предметы затянулись какой-то дымкой, и я не могла отличить один от другого. Смех Валентины, ее слезы, ее шутки и чересчур интимные откровения. Вот мы сидим с ней в кафе… Вот она разговаривает по мобильному телефону… Вот торгуется по поводу драгоценностей… Вот понимает, что Влад ее использует, и смотрит на меня глазами, полными слез… А вот она раскаивается, что принесла столько зла в мою жизнь… Картинки сменялись одна за другой.
Споткнувшись на дедовом огороде о тяжелый бак с водой, я грохнулась прямо на грядки и взывала от сильной боли. Я так сильно ударилась, что даже не могла встать. Нога жутко болела, и эта боль становилась все нестерпимее и нестерпимее. Не придумав ничего лучшего, я поползла прямо по грядкам, волоча за собой тяжелое ружье.
— Матвей! Матвей! — громко позвала я деда, когда смогла доползти до лестницы и попыталась рядом с ней сесть.
— Что случилось? — перепуганный дед вылетел из дома, держа в руках полную стопку самогонки.
Посмотрев на стопку, я вытерла слезы и устало произнесла:
— Дай сюда стопку. Выпить хочу.
— Давай я еще одну налью, и вместе выпьем.
— Я ждать не могу. Дай мне эту.
