Прошло, таким образом, отнюдь не два часа и даже не два дня, пока Ташкову удалось наконец добраться до ресторана «Глория», куда в последнее время Жестеров ходил ужинать ежедневно. Гардеробщик Олега хорошо помнил и тут же сказал, что ходил он не столько покушать, сколько к Ирочке, посудомойке-уборщице. А где Ирочку найти? Да она сама придет к десяти часам.
И она действительно пришла. Взглянув на нее, Александр усомнился в том, что идет по правильному пути. Худенькая, невысокая, отчаянно некрасивая, бедно одетая, да еще и уборщица. Что интересного мог найти в ней Олег? Таких, как она, криминальные структуры в свою среду не допускают, ей там просто нет места. Может, у старлея скоротечный роман сделался? Да нет, тоже не похоже. Ташков был знаком с женой Жестерова Верочкой и рассудил, что нищенка-посудомойка конкурировать с этой яркой красавицей не может ни при каких условиях. Неужели ошибка? Да нет же, гардеробщик подтвердил, что Олег приходил сюда каждый вечер и уходил вместе с этой замарашкой. Или дед что-то путает, и то был совсем другой Олег?
Выждав некоторое время, Ташков зашел в помещение, где замарашка мыла посуду. Он и не подозревал, что сцена, которая сейчас разыграется, точь-в-точь напоминает сцену знакомства самого Олега с этой девчонкой.
— Здравствуйте, — вежливо произнес Ташков, глядя ей в спину.
— Здрасьте, — буркнула посудомойка, не оборачиваясь. — Чего надо?
— Вас зовут Ира? Ира Терехина?
— Ну. Зовут.
— Мне надо с вами поговорить.
Девушка обернулась и посмотрела на Ташкова неожиданно внимательными и цепкими глазами.
— О чем?
— О вас.
— Обойдусь, — презрительно бросила она и снова отвернулась надраивать кастрюли.
— Неужели вам не интересно поговорить о себе? — притворно удивился Ташков. — Вам даже не любопытно, что я хочу вам сказать?
— Про меня вы мне ничего интересного не скажете, — отозвалась Ира. Я и без вас все знаю. Идите, гражданин, не отвлекайте, у меня видите сколько работы?
— И еще я хотел поговорить с вами об Олеге.
Девушка замерла, и Ташков видел, как внезапно напряглась ее спина. Но она все равно не обернулась. Ну и выдержка у этой замарашки!
— А что о нем говорить? — спокойно сказала она наконец.
— Вы давно его видели?
— Вам какое дело? Вы ему кто?
— Я ему начальник.
— Это он вас, что ли, охраняет?
Ташков запнулся. Выходит, Терехина не знает, где работал Олег. Что он ей напел? И главное — зачем? Можно ли сказать ей правду или следует выкручиваться, чтобы она ничего не заподозрила?
— Не меня лично, но подчиняется мне, — уклончиво ответил Александр. Так вы ответите на мой вопрос?
— А зачем? — по-прежнему равнодушно сказала Ира. — С какого счастья я должна отвечать на ваши вопросы?
— Я объясню, с какого. Олег пропал, уже неделя, как мы не можем его найти, и я пытаюсь выяснить, кто, где и когда видел его в последний раз. Теперь понятно?
Терехина оставила свои кастрюли и сковородки и повернулась к нему всем корпусом, держа на весу мокрые по локоть руки.
— Как это — пропал? — беспомощно переспросила она. — Куда пропал?
— Если б я знал, куда, я бы к вам не пришел, — улыбнулся Ташков.
— Он был здесь в прошлую пятницу, и больше я его не видела. Я думала, он по работе занят или заболел. Даже не беспокоилась.
— Что значит «был в прошлую пятницу»? Поточнее, пожалуйста. Когда пришел, когда ушел, куда направился.
— Пришел, как обычно, в начале одиннадцатого, ушел вместе со мной около половины первого.
— И куда вы пошли вместе?
— Ко мне.
— Он всегда провожал вас пойле работы и заходил к вам домой?
— Нет, не всегда. Иногда только. Чаще доводил до дому и прощался.
— И как долго это продолжалось?
— Недолго.
— Поточнее, пожалуйста, — снова попросил Ташков.
— Да что вы пристали! — внезапно вспыхнула Ира. — Если он пропал, то ищите, куда делся, а не выспрашивайте, сколько времени мы знакомы.
— Это очень важно, Ирина, и я прошу вас ответить, — мягко, но настойчиво произнес он.
— Не морочьте вы мне голову! — Она повысила голос. — Как будто если мы с ним знакомы год, то он от меня пошел направо, а если полгода — то налево. Домой он пошел от меня, ясно вам? Я так и знала, так и чувствовала, что он во что-нибудь впутается. Тоже мне, частная охрана. Как будто честным людям охрана нужна. У честных людей денег всегда мало, они без охраны обходятся, а вот те, кого охранять нужно, самые что ни есть преступники, бандиты и сволочи. Все, гражданин, разговор окончен. Не знаю я, где ваш этот Олег скрывается. И валите отсюда. А если найдете его, так передайте, чтобы не смел близко ко мне подходить.
Ташков видел, что она чуть не плачет, но держится молодцом. Ну надо же, какая девчонка! Просто чудо. Откуда в наше смутное время такие берутся? Чтоб не смел близко подходить! Ишь ты! Настоящий пролетарий, которому нечего терять, кроме своих цепей, потому и не боится ничего и никого. Знает, что взять с нее нечего, небось впроголодь живет, вон мордашка-то бледная какая.
Он больше не произнес ни слова, тихонько вышел в коридор, перекинулся еще парой слов с гардеробщиком и устроился в своей машине на улице, прямо перед входом в ресторан. Пусть девочка поостынет, подумает, скажет сама себе всякие гадости про Олега, который работает в частной охране и вляпался в какое-то криминальное дерьмо, из-за чего вынужден теперь где-то скрываться от праведного гнева. Пусть убедит себя в том, что Олег — человек нехороший и сочувствия недостоин. А потом Ташков подойдет к ней и скажет, что Олег погиб и что на самом деле он работал в ФСБ. Александр знал по опыту, что человек, чье негодование оказывается несправедливым, испытывает острое чувство стыда и желание немедленно загладить свою вину. И в этом состоянии частенько рассказывает много интересного, стараясь угодить собеседнику и оттого плохо контролируя собственную речь.
Все было рассчитано правильно, но почему-то не сработало. В половине первого ночи Терехина вышла из «Глории» и двинулась по улице в сторону перекрестка. Ташков завел двигатель, обогнал девушку и, притормозив, вышел из машины ей навстречу.
— Ира, вы должны знать правду, — начал он тихим голосом. — Я сначала не хотел вам говорить, но потом подумал, что это неправильно, и вернулся. Вы не должны думать об Олеге плохо. Он не работал в частной охране.
— Врал, значит? — усмехнулась Ира.
— Нет, скрывал правду в интересах службы. Вы меня понимаете?
— Так он из милиции, что ли?
Почему-то Ташков ожидал, что она удивится и вообще отреагирует на его слова как-то более выразительно. Ничего подобного. Ровный голос, спокойные интонации.
— Не совсем. Мы с ним работали в ФСБ. Сами понимаете, об этом не кричат на каждом углу, поэтому в нашей среде принято говорить о себе неправду. Я тоже знакомым девушкам говорю, что работаю в частной охране. Это в порядке вещей. Но не это главное. Ира, Олег погиб.
— Олег... что? — не поняла она. — Как вы сказали?
— Погиб. Как раз тогда, когда ушел от вас и подъехал к своему дому. Поэтому я и пришел к вам, чтобы спросить: что делал Олег за несколько часов до гибели, о чем говорил, о чем думал? Вы последняя, кто видел его в живых. И вы должны мне помочь.
— Я ничего не знаю, — бесцветным голосом ответила Терехина. — Хорошо, что сказали, а то я ждала бы его... Она повернулась и пошла прочь. Ташков никак не ожидал такого окончания разговора. Ни крика, ни скандала, ни слез, ни битья себя в грудь, ни торопливого, взахлеб, рассказа о последних часах жизни возлюбленного, ни даже вопросов, вполне ожидаемых в такой ситуации. Ничего. Просто повернулась и пошла.
Александр решил, что такое поведение вызвано скорее всего шоком от полученного известия. Ладно, до утра он ее отпустит, пока что вернется на работу и постарается через работающие круглосуточно справочные службы собрать об этой девочке хоть какую-то информацию, а утром снова придет к ней все с тем же разговором. Будем надеяться, что утром, когда она чуть-чуть придет в себя, а он вооружится хотя бы обрывочными сведениями, разговор будет более предметным и плодотворным.
* * *
Саша Ташков еще в раннем детстве понял, что такое деньги. Не в том смысле, что это такие круглые металлические штучки и хрустящие разноцветные бумажки, в обмен на которые дают мороженое, игрушку или билет в кино, а в самом гнусном и отвратительном, особенно для ребенка, смысле. Когда мать бросила их с отцом и уехала в Ленинград к новому мужу, известному писателю, чьи книги издавались и переиздавались огромными тиражами, мальчику быстро объяснили, что ради больших денег можно предать самого близкого человека — собственного сына. После развода отец был вынужден сменить работу. Он был тренером в одном из московских спортобществ, но после ухода жены о поездках на сборы и соревнования уже не могло и речи быть: сына оставить не с кем. Как тренер отец зарабатывал вовсе не так уж мало, а если учесть, что в его команде было немало победителей международных соревнований, то понятно, что до развода семья в общем-то не бедствовала — за каждую победу тренерам давали хорошие премии или еще как-нибудь поощряли, то квартирой (например, за воспитание олимпийского чемпиона), то возможностью приобрести автомобиль без очереди (за победу на мировом первенстве). Со всем этим пришлось расстаться, чтобы Саша не рос безнадзорным. Образование у отца было специфическим — институт физкультуры, он всегда хотел быть тренером и готовил себя с юности для этой работы, и куда теперь деваться с таким дипломом — было непонятно. Пришлось идти работать в школу преподавателем физкультуры, деньги, правда, платили крошечные, но зато без отлучек из Москвы, и Сашенька учится в этой же школе, прямо на глазах у заботливого родителя.
