Бочаров дал указание вести наблюдение за Пэлтоном и Мэрроу осторожно. Поскольку после выявления подмены туристы будут задержаны, они наверняка назовут тех, с кем были связаны. Значит, главное, чтобы туристы ничего не заподозрили, встретились с теми, с кем собираются встретиться, и произвели обмен.
За сегодняшний день вообще многое прояснилось.
Во-первых, тбилисцы сообщили: вдова Гогунавы, Лариса, после предъявления ей фотографии «Перстня Саломеи» ответила, что вещь эту видит впервые и никогда о ней не слышала.
Во-вторых, я допросил Мурмана Сулханишвили, после чего был вынужден признать: слова, брошенные Ираклием Ломидзе и Светланой Чкония в его адрес, полностью подтвердились — он действительно предал Чкония, по существу, доверившего ему свою жизнь. О том, где находился Чкония в тот вечер, знали только Сулханишвили и Кайшаури. Чкония просил Сулханишвили: если к нему обратится Тенгиз, ни в коем случае не сообщать, где он находится. Но стоило Джомардидзе при встрече с Сулханишвили за углом ресторана «Вокзальный» показать нож, как тот тут же раскололся. Правда, остается еще выяснить, чем Чкония не угодил Джомардидзе.
В-третьих, я побывал сегодня у Элиа Соломоновича Лолуашвили, вышедшего на пенсию учителя. Жил он в скромной однокомнатной квартире. Вся жизнь этого человека, насколько я понял, в настоящее время сосредоточена на единственном близком человеке — сыне, пятикурснике батумского пединститута. Правда, живет сын отдельно от отца, с матерью, у которой давно уже другая семья, и видятся они довольно редко. Моим сообщением о смерти Гогунавы и Чкония Лолуашвили был искренне потрясен. По словам Элиа Соломоновича, Гогунаву он знал с детства — дружил с его родителями. Чкония был для него лишь знакомым Гогунавы, не более того. На все мои вопросы о тайной жизни Гогунавы и Чкония, а также о возможной их причастности к «Перстню Саломеи» Элиа Соломонович недоуменно пожимал плечами. Ни о чем подобном он даже не подозревал. В Галиси Гогунава пригласил его отдохнуть, поскольку все равно «пропадала квартира».
Лолуашвили я верил. Это был святой старик.
Самое же важное, что удалось сделать сегодня, было, конечно, выяснение обстоятельств, связанных с пропажей паспорта у инженера сухумского треста «Спецстрой» Убилавы Сергея Петровича, случившейся три года назад. На телефонный запрос Бочарова сотрудники УУР МВД часа через два сообщили: в краже этого паспорта, среди прочих правонарушений, признался около полугода назад некто Гаджиев, вор-карманник, отбывающий сейчас наказание в исправительно-трудовой колонии Пермской области. Совершив кражу паспорта, Гаджиев в тот же день продал его за пятьдесят рублей неизвестному в сухумском ресторане «Диаскури». Внешность человека, купившего паспорт, Гаджиев описал расплывчато, зато совершенно точно указал: неизвестный носил большие дымчатые очки. По заданию Бочарова в Пермь сразу же вылетел оперуполномоченный, взявший с собой около пятидесяти фотографий работников медслужбы Грузинского морского пароходства. Шанс, что Гаджиев опознает среди них человека, купившего у него паспорт, был невелик, но такой шанс был.
И вот теперь, вечером, после такого напряженного дня главным для нас с Бочаровым было ожидание. Мы молча сидели друг против друга.
По расписанию автобус с туристами должен был вернуться в порт в десять часов пятнадцать минут. В десять минут одиннадцатого в комнату вошел Парулава. На взгляд Бочарова покачал головой:
— Весь день все было спокойно. Пэлтон и Мэрроу надолго не разлучались, все время были с группой, посторонние с группой не общались.
— Они сели в автобус?
— Да, вместе со всеми. Мы подождали, пока автобус уедет, потом их обогнали.
— Что ж, будем ждать, — сказал Бочаров.
Примерно через двадцать минут стало ясно: автобус явно задерживается. Мы начали нервничать, но сделать ничего не могли. Надо было ждать. Шум мотора послышался только без четверти одиннадцать.
Когда туристы вошли в проходную, я сразу понял: Пэлтона и Мэрроу в этой группе нет. Я слишком долго изучал их контрольные фотографии и не мог их не узнать.
Молоденькая сопровождающая умоляюще сложила ладони:
— Понимаете, я ничего не могла сделать. Они вышли из автобуса. Пэлтон сказал, что они вернутся на такси, его спутнице плохо, она должна подышать воздухом… Ей действительно было плохо! Только вдруг они опоздают?
Бочаров посмотрел на меня. Улыбнувшись, успокоил сопровождающую:
— Не опоздают. До отхода еще больше шести часов, погуляют и вернутся. Девушка придет в себя.
Гид облегченно вздохнула:
— Мученье, форменное мученье. Пойду хоть остальных доведу. Потом вернусь. Я должна их дождаться.
— Обязательно. Возможно, вам придется много переводить, — предупредил Бочаров.
Пэлтон и Мэрроу появились в пятнадцать минут двенадцатого. Если не считать пятнадцати минут, которые они потратили на такси, отсутствовали они около часа. Времени, чтобы совершить обмен, было вполне достаточно.
Иностранцы подошли к вертушке таможенного контроля. Пэлтон, высокий мужчина лет пятидесяти, повернулся к гиду:
— О, мисс, сорри…
Сопровождающая начала ему что-то горячо говорить. Мне показалось, она спрашивала, как их дела, и делилась тем, как волновалась.
Пэлтон тронул усы, начал что-то рассказывать в ответ.
Мы с Бочаровым наблюдали. Пэлтон ведет себя безукоризненно. А вот Мэрроу, которой на вид лет двадцать, явно нервничает, хотя и пытается это скрыть. Похоже, что обмен состоялся, и сейчас на среднем пальце Пэлтона настоящий «Перстень Саломеи».
Иностранцы шагнули вперед. Пэлтон протянул инспектору документы.
Просмотрев предъявленные билеты и туристскую карту, инспектор сказал:
— Извините, придется задержаться.
Пэлтон удивленно посмотрел на гида. Она перевела. Кинопродюсер взглянул на меня и Бочарова.
Бочаров объяснил:
— Господин Пэлтон, ваши документы в порядке. Но нам придется проверить ваш перстень.
Сопровождающая, волнуясь, опять перевела.
— Почему? — спросил Пэлтон. — Я выходил с этим перстнем, он указан в декларации.
Бочаров изобразил огорчение:
— Мистер Пэлтон, все-таки придется провести экспертизу.
— Это беспрецедентно. Я требую представителя официальных органов.
— Я к вашим услугам, господин Пэлтон. Я представитель официальных органов СССР. Моя фамилия Бочаров, зовут Константин Никифорович.
— Господин Бочаров, объясните, в чем дело?
— В декларации указано, будто камень в перстне полудрагоценный. Но, по нашим данным, сейчас на вашей руке перстень с бриллиантом.
— Не понимаю! Вот это — бриллиант?
— Да, бриллиант. И не просто перстень. Если мы не ошибаемся — достояние нашего государства, историческая реликвия. Это «Перстень Саломеи», долгое время находившийся в руках мошенников.
Пока гид переводила, Пэлтон выразительно смотрел то на Мэрроу, то на Бочарова. Затем сказал на ломаном русском:
— Какой-то бред.
Бочаров невозмутимо продолжил:
— С мошенниками вы заранее вступили в преступный сговор, изготовили копию «Перстня Саломеи». Эта копия была внесена в декларацию. Около часа назад, сойдя с автобуса, вы произвели с преступниками обмен копии на подлинник.
— Это инсинуация. — Пэлтон по-прежнему говорил твердо и решительно.
— Вы просили объяснить — мы объяснили, — терпеливо сказал Бочаров. Таможенные органы считают, что перстень, который сейчас на вашем пальце, подлинник, достояние государства, поэтому совершенно справедливо настаивают на проведении экспертизы. Много времени она не займет, эксперт уже здесь. Думаю, самое разумное с вашей стороны — согласиться.
Пэлтон поправил очки, произнес, выделяя каждое слово:
— Заявляю протест и требую вызвать консула.
— Мы можем вызвать консула. Но тогда вы опоздаете к отплытию, объяснил Бочаров. — А главное — будете уличены в нарушении законов. Это повлечет за собой наказание не только для вас, но и для вашей спутницы.
— Как понравится официальным властям СССР, если мы расскажем об этом случае в газетах? Подробно расскажем, с упоминанием вашей фамилии?
— Это ваше право.
Кинопродюсер помолчал, что-то прикидывая про себя. Снял перстень, протянул его Бочарову:
— Мы вынуждены подчиниться произволу.
Бочаров пригласил:
— Мисс Мэрроу, мистер Пэлтон, прошу сюда. Экспертиза будет проведена в вашем присутствии.
Мы все прошли в комнату для досмотра. Бочаров отдал перстень эксперту:
— Рубен Арамович, пожалуйста.
Эксперт осмотрел перстень, положил на бархатную подстилку под прибором, начал исследование. В комнате наступила тишина, изредка прерываемая только скрипом кристалла по стеклу. Эксперт колдовал около получаса, наконец выпрямился на стуле. Мы с Бочаровым подошли, он сказал тихо:
