— Купил. К тому же вернулся Парулава. Как и ожидалось, поиски оказались безрезультатными. Никто из указанных в списке о таком заказе не слышал.
— Значит, едем к Замтарадзе?
— Сейчас я ей позвоню, вы выезжайте. Встретимся около ее дома.
Как и ожидалось, махровые гладиолусы подкупили и размягчили Замтарадзе. Мария Несторовна с видимым удовольствием ставила их в вазу, долго поправляла букет. Бросив еще раз ласковый взгляд на цветы, выслушала нас, взяла в руки черный футляр. Раскрыла, потрогала обтяжку из серой замши, грустно усмехнулась:
— Крутая вещь — время… Очень крутая.
— Этот футляр вам о чем-то говорит? — спросил Телецкий.
— Увы, Эдуард Алексеевич, о моей юности. Что только я не делала… Элеутерококк, женьшень, дыхание по всем системам, питание по всем системам, личный суперэкстрасенс. Все тщетно. Время уходит, а с ним — и юность. Так вот, дорогие друзья, копию эту сделал не ювелир. Ее сделал великий мастер. Фамилия его Лолуашвили. Зовут Элиа Соломонович.
— Как? — не выдержал я. — Но ведь Лолуашвили — учитель!
— Верно. Он преподавал физику, химию. А в свободное от работы время…
— Выходит, он меня обманул? — Я коротко рассказал Замтарадзе о встрече с Лолуашвили.
— Боюсь, вы недалеки от истины.
Срыв
Услышав условный звонок в дверь, Джомардидзе осторожно подошел к окну. Стал сбоку, проверил — улица пуста. Подошел к двери. Условный звонок раздался снова. Джомардидзе заглянул в глазок. Увидев знакомый силуэт, облегченно вздохнул — Главный. Открыл дверь.
Главный кивнул, прошел в комнату, сел, поставил на пол дипломат. Некоторое время изучал его, Бугра. В голове крутнулось: а что если сейчас завалить Главного, выбрать момент и завалить? Он, Бугор, в квартиру все равно больше не вернется. Пояс же с валютой и перстень останутся при нем. Нет, ни к чему, пустое. Да и Главный может еще пригодиться.
Будто угадав его мысли, Главный спросил глухо:
— Что долго не открывал? Мандражил?
— Что мандражить, товар при мне. Я ведь, Сергей Петрович, и слинять с ним мог, да не стал, видите?
— Куда б ты слинял? — Главный даже не смотрел на него. — Кто б у тебя взял этот товар? — Рука его потянулась к карману пиджака, вползла в него, застыла. Ясно, он с оружием.
Главный прав. Он, Бугор, товар этот не сдал бы никому.
— Сергей Петрович, я ведь так. — Косясь, Бугор отошел к стоящей в углу раскладушке. Не упуская из виду руку Главного в кармане пиджака, в которой, наверняка, был пистолет, присел, достал из-под матраса плоский нейлоновый пояс, набитый пачками долларов. Лихо снимала его с себя в пустом гараже девица, которая была с фирмачом! Лихо… Поискал в наволочке — вот он, байковый сверток. Легко сжал — перстень здесь, ощущается под тканью. Вернулся к столу, положил перед напарником сверток, рядом — пояс.
Главный взял нейлоновую кишку, помял, достал пачку с зелеными бумажками. Спросил:
— Здесь все?
— Обижаете, Сергей Петрович! У нас же с вами были… условия договора. Да и потом…
— Что?
— Да и потом, зачем мне грюны?[30] От них одна морока.
— Верно. Грюны тебе ни к чему.
Бугор проследил, как Главный перекладывает валюту в кожаную сумку. Вот напарник развернул байку, положил на нее перстень. Стал разглядывать. Сказал наконец:
— Хорошо сработали.
— Да, — согласился Бугор.
— В этом хорошо. — Главный помрачнел. — А вот джвари из-за тебя упустили.
— Сергей Петрович, откуда ж я знал, что джвари у Вити?
— Сказано было: не трогай его.
— Ну, а сдал бы он нас ментам?
— Никому бы он нас не сдал. Только поздно об этом говорить.
Главный помолчал и подвинул к Бугру новой дипломат:
— Твое.
Бугор взял дипломат, положил на стол, открыл:
— Сколько?
— Пятьдесят, как договорились.
Пачки в банковской оклейке уложены плотно, по виду так и есть пятьдесят тысяч. Разорвал одну, вторую. Кажется, обмана нет. Теперь он при фанере. Вдруг почувствовал: сейчас не выдержит, завоет по-собачьи — так хочется марафету.
— Сергей Петрович, а порошок? Не забыли?
Главный порылся в сумке, достал пакет, протянул:
— Гуляй.
Такой большой упаковки Бугор в жизни не видел. Взял пачку, надорвал марафет.
— Все мне?
— Тебе. — Главный встал. — Давай ключи, и разбежимся.
— Понятно.
— Сюда больше не приходи, засветимся оба.
Улыбаясь и чувствуя увесистость пачки, Бугор следил, как Главный отступает к двери. Вот он нащупал замок, сказал:
— Давай ключ. Уйдешь — захлопнешь.
Бугор достал ключи, бросил. Главный поймал связку на лету. Спросил:
— Что дальше будешь делать?
Они стояли и смотрели друг на друга, будто караулили.
— Прыгну в Кутаиси, у меня там человек и избенка с громоотводом. Буду жить тихо. — Кутаиси он назвал для понта, на самом деле человек и избенка с громоотводом ждали его в Зугдиди.
Некоторое время Главный изучал его. Снова взялся за замок:
— Понятно. Смотри, отваливай без шума. В воздушный и наземный транспорт не лезь, раздобудь частника, хотя бы до Самтредиа. Там возьми другого. И фанеры не жалей — погубит тебя когда-нибудь жадность. — Поймал движение Бугра вперед, оттопырил карман: — Ну, ну, ни с места! Тормози!
— Не верите, Сергей Петрович?
Главный прищурился, и Бугор выдавил:
— И не надо, я ведь вас понимаю. — Он в самом деле не знал, что сделает в следующий момент.
Главный открыл дверь, вышел, замок захлопнулся. Бугор облизал губы хотелось марафета, но нет, потерпит. Надо уходить, а то, кто его знает, может, Главный сам на него наведет.
Выйдя из дома, Бугор постарался сразу же смешаться с прохожими и сесть в первый подошедший автобус. Это удалось легко, дверь захлопнулась, автобус тронулся. Шел он до Зеленого Мыса. Бугор зажал дипломат ногами, поправил висящую на плече сумку, где лежали бесценная упаковка и наспех засунутые вещи. Нащупал в кармане смятый талончик, пробил компостером. Огляделся ничего подозрительного, публика обычная. Поразмыслив, решил все же последовать совету Главного и взять частника. Вот только ехать до Самтредиа вряд ли кто согласится — далеко. Добраться хотя бы до Ланчхути. У Ланчхути он знает трейлерную стоянку, с шоферами как-нибудь договорится. Если повезет, на трейлере можно добраться прямо до Зугдиди.
На второй остановке Бугор сошел. Пройдя немного вперед, поднял руку. Завизжало тормозами такси, но он жестом показал: проезжай, не нужен. Минут через пять остановился «Москвич». Бугор приоткрыл дверцу:
— До Ланчхути. Не обижу.
— До Ланчхути далеко, извини. Не могу.
— Сказал же, не обижу. Сколько просишь?
— Чудак. Меня дома ждут.
Бугор продолжал держать ручку, толстяк газанул. Пришлось отстраниться, хлопнуть дверцей. Снова подняв руку, подумал: нужно сразу сказать, что дает сто, — любой поедет, куда угодно. Стоял минут десять, пока не увидел: выйдя из потока, метрах в двадцати впереди тормознули желтые «Жигули». Правда, кажется, кто-то проголосовал раньше. Да. Вон бегут по кромке тротуара два юнца.
Бугор подошел к «Жигулям» первым:
— Шеф, в Ланчхути, хорошо заплачу.
Парень в бейсбольной шапочке, с накачанной шеей прищурился:
— Что значит «хорошо»?
Бугор сам не понял, как губы сказали:
— Три чирика. — Выругал себя: почему три чирика, он же хотел сказать «сто». Но даже подумав это, не поправился, стал ждать.
Подбежали юнцы.
— Эй, дядя… Мы первые голосовали, отойди…
Юнцы стали оттирать Бугра в сторону, но он даже не обернулся. Бугор смотрел на бейсбольную шапочку, упершись ногами и держась за дверь. Снова подумал: зря сказал насчет тридцатки.
— Маловато три чирика, полтинник, — поставил условие водитель.
Пятьдесят рублей Бугор все-таки выгадал, но тут один из юнцов с силой рванул его за рукав. Куртка затрещала. Бугор обернулся:
— Отвали, шушера!
Тот, что повыше, довольно массивный, с усиками, нагло прищурился:
— Я тебе дам «отвали». Это мы машину остановили!
На вид ребятишки крепкие, и все равно он справился бы с ними шутя, если бы не боялся шума. Шум поднимать нельзя, убей, нельзя. Сказал миролюбиво:
— Братцы, не бередите душу, смотрите, машин кругом сколько! — Обернулся к водителю. — Хорошо, полтинник.
В этот момент его толкнул в плечо второй парень:
— А ну, отойди отсюда!
Наверное, Бугор стерпел бы и это. Но от толчка он больно ударился о дверь машины, и только поэтому все произошло быстро, помимо его воли. Пригнувшись, Бугор резко и коротко ударил головой в подбородок одного. Что-то хрустнуло, малый стал оседать на тротуар. Потом увернулся от другого, и тот с размаху влетел в стекло. Схватился за голову, застонал, из носа потекла кровь. Добавил ему кулаком в печень.
