– Вы хотите похоронить меня заживо?
– Вам не нравится мое решение? – Он даже не обернулся. – В таком случае убирайтесь из моего дома куда угодно – выбор за вами.
Она сделала выбор, едва он ушел:
– Не поеду. Ни за что.
Вики решила завтра же покинуть этот дом навсегда.
За ужином Николай Андреевич сделал выговор Марго, правда, в мягкой форме:
– Дорогая, твои хождения в полицию вызывают толки.
– Что? – не расслышала она, ибо о чем-то думала.
– Я говорю, что даме твоего положения посещать полицию – это наносить удар по репутации. Какие у тебя дела с господином Зыбиным?
– Что касается первого, Николя, – к счастью, Марго не отреагировала на его замечания бурно, – то тебе не в чем меня упрекнуть, а другим и подавно. Полиция ничуть не хуже салонов… Пожалуй, салоны даже хуже, там от безделья мучаются, в полиции же служат делу. А с Виссарионом Фомичом у меня дружеские отношения.
– Дружеские? Да как такое возможно?
– А что тебя удивляет? О нем легенды ходят, мне было интересно посмотреть, как он работает. Виссарион Фомич любезно согласился удовлетворить мое любопытство. Меня он восхищает.
– Марго… – У Николая Андреевича после заявлений жены пропал аппетит. – Это, по меньшей мере, странно: даме интересоваться делами полиции. Мне неловко из-за тебя.
– Дорогой, это все предрассудки. Давай не будем уподобляться тем, кто на поверхности благороден, а тайком творит такое, что стыдно об этом говорить.
– Но почему полиция, Марго?
– Мне так хочется, – улыбнулась она самой невиннейшей улыбкой.
Обезоруживающий ответ! Теряя самообладание, Николай Андреевич задал еще один вопрос:
– А шила тебе зачем понадобились?
Ого, за ней установлен шпионский надзор, наверняка муж потребовал, чтобы прислуга докладывала о каждом шаге его жены. Доложил конюх или лакей, у которого она спрашивала, кто в доме работает с шилом. Марго задели и вопросы Николая Андреевича, и отношение к ней, и надзор, тем не менее она не стала переводить ужин в ссору, отчитывая мужа:
– Я хотела посмотреть, как они выглядят.
– Зачем?!
– Вдруг пригодится. Не обращай внимания.
Марго ушла из-за стола, не надеясь, что у нее хватит выдержки, к тому же мысли были заняты расчетами, а муж отвлекал. Разумеется, она знала, как выглядят шила, но ее интересовало, какой длины эти предметы, можно ли ими нанести удары в сердце и удобно ли это сделать. Конюх показал ей шила, а у него весь набор имелся, Марго пришла к выводу: в умелых мужских руках это удобное оружие. Женщина вряд ли воспользовалась бы таким неудобным предметом, который надо еще откуда-то достать, притом не уколоться. И, разумеется, убийца должен был орудовать самым надежным шилом, то есть наиболее длинным. Но самое длинное шило оказалось толстым, а размеры проколов – Марго видела на груди Долгополова и Шарова – были более тонкими, о чем говорил и Зыбин. Однако орудие убийства в данном случае имеет значение, как ей представлялось, в зависимости от этого можно определить, кто убивал – мужчина или женщина. Она учитывала мнение Зыбина: на квартиру Долгополов не пустил бы мужчину, если намеревался провести ночь с женщиной. И зачем же ей, торгующей своим телом и имеющей успех у мужчин, убивать? Нет-нет, не логично. Значит, убийца как-то проник в квартиру и убил Долгополова… Чем же? Конечно же шилом, которое смастерил сам. Однако его цель неясна. Уф, какая путаница! Надо поделиться выводами и сомнениями с Зыбиным. Завтра же с утра. С тем Марго и легла спать.
А ведь удрал! Удрал через окно кабинета! И стыдно, и смешно. Елагин шел пешком, так как извозчик не дождался его, впрочем, не шел, а бежал, боясь, что та, ради которой он ухищрялся сделать невозможное, тоже не дождалась его.
Каково же было его удивление, разбавленное невероятной радостью, когда Афанасий Емельянович увидел в окне тусклый свет. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь и замер. Она сидела у стола, переплетя пальцы в перчатках и опустив голову; здесь же, на столе, горела лампа. Заслышав шум, она, не поворачивая лица к Елагину, убавила фитилек до тлеющей точки, только после этого сказала:
– Я ждала вас».
Перечитав, София взглянула на часы – почти четыре утра. Бухнулась прямо в кабинете на диван, накрылась пледом и думала, засыпая, что в ее романе бабушка Марго успешно ладит с мужем, что совсем не удается ей.
– Не переключай! – закричал Артем.
Вместе с дровами в руках он прошел к креслу, не выпуская из поля зрения телевизор, сел, внимательно глядя на экран. София в утренних новостях рассказывала о преступлениях.
– На фиг тебе это фуфло? – промямлил Каскадер.
– Люблю… – указал подбородком на экран Артем, – криминальные новости.
Репортаж закончился, он сидел, словно в ступоре. Каскадер взял из его рук дрова, покидал в камин и повернулся к Артему:
– Дальше что?
– М-м-м? – перевел на него бессмысленный взгляд Артем.
– С дровами что делать?
– Бумагу подложи и зажигай.
В кармане брюк завибрировал мобильник, Артем поспешил к выходу.
– Куда ты? – подхватился Каскадер.
– В гальюн! Блин, достал ты меня.
Охотничий домик, отличный по всем статьям, построен давно; удобства в нем не предусмотрели, правда, летом соорудили пристройку и не успели довести до ума. Войдя в известный домик, Артем вынул мобильник, переставший вибрировать, сделал ответный звонок.
– Как там наш Каскадер? – спросил Ким Денисович.
– Клянется, что больше нет приемщиков, последний раз к нему обращались четыре месяца назад.
– Похоже, не врет, Жора то же самое говорит. В автосервисе только чистые автомобили. Пакуй его и возвращайся, на месте с ним разберемся.
– Жаль, а я так надеялся… – сокрушаясь, вздохнул Артем.
– Ладно, ладно, не ной. Ты хорошо поработал.
Артем положил мобильник в карман, распахнул дверь – и нос к носу столкнулся с Каскадером.
– Можно? – ворвался Вовчик и бухнулся на стул. Он сиял, в отличие от Софии, которая пришла на работу рано, чтобы поменьше встречаться с милицейским народом. – Смотрел, смотрел ваш вчерашний триумф! Вы звезда экрана! Нет, суперзвезда! Вам прямая дорога в кино на главные роли!
– Врешь, да? – косо глядя на парня, сказала София. – Лично мне не понравилось мое выступление…
– Да чтоб я сдох, если вру! – перебил Вовчик. – Вчера весь город замер у теликов, ловил каждое твое слово и любовался твоей красотой.
– Прекрати издеваться. – Но она немного подобрела.
– Да чтоб меня черти жарили в аду прямо сейчас, если я издеваюсь!
А комплименты – вещь приятнейшая, София начала таять прямо на глазах у Вовчика. Вот уже и складка между бровями разгладилась, и глаза заискрились, и губы тронула чуть заметная улыбка.
– Предлагаю отметить после работы, если, конечно, меня не пошлют, как посылают, далеко и надолго.
И ухаживания приятны! Однако…
– Володя… – София легла грудью на стол, сделала знак рукой: мол, наклонись, скажу нечто секретное, что он и сделал. – Тебе сколько лет?
– Скоро будет двадцать пять.
– А мне уже тридцать два, – вздохнула София. – Я старуха, только ты никому не говори.
– Я проверял твои анкетные данные, в отделе кадров дали прочесть за плитку шоколада, меня они не смутили, скажу больше: твои анкетные данные безбожно лгут.
– А меня смущают, – томно опустила она глаза. – Очень.
– Понял и удаляюсь в большой печали. Ой, чуть не забыл! Артем не появился в наших коридорах, я провел следствие.
– А я тебя о нем не спрашивала, – вспыхнула София.
– Я на тот случай, если ты нечаянно забыла спросить. Насчет приятного вечера с интересным парнем, с которым не бывает скучно, то есть со мной, ты все-таки подумай. Пока.
София уперлась руками о стол и озадаченно поджала губы. Есть о чем подумать! Не успела она шагу ступить на новом поприще, а уже оступилась. Если Вовчик сделал выводы, будто она нацелена на Артема, то что же думают люди, умудренные жизненным опытом? Так ведь София дала повод, с мужчины спрос невелик, ее и взяли под прицел. Конечно, легкий, ни к чему не обязывающий флирт между ними имел место, впрочем, даже не флирт, а теплые отношения, но людям не запретишь сооружать пирамиду из догадок и подозрений. А если заглянуть внутрь себя, что там? Ох, лучше не заглядывать! Видимо, все и увидели раньше Софии то, что в глубине спряталось, питалось частыми встречами и могло выйти из-под контроля. Что ж, спасибо глазастым, языкатым, проницательным и умным, впредь София будет держаться от Артема на расстоянии. Она дала повод, не он, она же и должна прекратить пустые слухи. Это неприлично – слыть вешающейся на шею женщиной.
