— И театрально, — вставила Инга.
— Да, нужно все делать тщательно, — согласился убийца. — Итак, это я убедил Воскобойникова обратиться к твоему шефу. Так, знаешь, в случайной беседе проскользнуло… Я же заманил его в ту квартиру, сказав, что знаю, кто убил его брата.
— Не соврал, — вздохнула Инга.
— Дальше все пошло гладко. С Вестготтеном вообще не возникло проблем, с Данцигом тоже, только эту дуру Машку укусила собака. Сама виновата…
— Отработанный материал?
— Точно. Третью девицу я заранее устроил в фирму «Мясоед», где работала внучка Лили Штейн. В нужное время она впустила меня через служебный вход. Она же выяснила адрес той конспиративной квартиры, где держал тебя Сикорский, номера всех его телефонов и машин. Это было нетрудно.
— Верю.
— Оставалась только ты. Кстати, если сомневаешься, я точно знаю, что Эльза Берг — твоя прабабка. Ее, видишь ли, тоже выслали вместе с семьей в Казахстан, там она стала жить с местным начальником, которого потом посадили, а ее отослали куда-то уж и вовсе в богом забытую дыру. На работу ее никуда не брали, да и делать-то она ничего толком не умела. Сообразила сменить фамилию, для этого нужно было выйти замуж. Но мужчин после войны и так-то было немного, так что ей достался только сильно контуженный инвалид по фамилии Воронин. Он работал ночным сторожем, заикался и сильно пил. И очень ревновал Эльзу, и однажды зарубил ее топором.
— Господи!
— Да. Его посадили, а ребенка отправили в детдом.
«Точно, дед был детдомовский, отец говорил…»
— Это безумие! — выдохнула Инга.
— Я сказал тебе, чтобы ты не смела произносить это слово! — выкрикнул убийца, и лицо его перекосилось от ярости. — Я не безумен! Я безжалостен, но не безумен! Я пришел в этот мир, чтобы послужить торжеству справедливости! Не смей называть меня безумным!
— А то что? — перебила его Инга. — Ты так и так собираешься меня убить, так что мне нечего бояться!
Она почувствовала удивительную свободу. В самом деле, что он может сделать ей, кроме того, что и так собирается? Убить можно только один раз!
— Я могу сделать твою смерть страшной, долгой, мучительной, невыносимой…
— Да что может быть мучительнее сожжения заживо?
— Ладно. — Убийца внезапно успокоился. — Время разговоров прошло… пора переходить к делу!
Инга почувствовала, как от этих его слов, а еще больше — от прозвучавшей в них ледяной решимости по ее телу пробежал озноб. Она поняла, что этот страшный человек не изменит своих планов, доведет задуманное до конца.
Правда, она не понимала, как он собирается сжечь ее в этом сыром подвале. Здесь очень трудно развести достаточно сильный огонь, да и дров не видно.
Но похититель тут же развеял ее сомнения.
— Ты будешь сожжена не здесь, — проговорил он, потирая руки. — Мы находимся в подвале под старинной церковью, а над нами в самой церкви уже сложен костер, на котором тебе суждено расстаться с жизнью. Мне осталось сделать совсем немного, чтобы привести приговор в исполнение. Тебе придется немного подождать.
Отсрочка! В сердце Инги шевельнулась надежда. Он оставит ее одну, и ей, может быть, удастся развязать веревки и сбежать…
Но он словно прочитал ее мысли.
— Не беспокойся, ты не будешь без меня скучать. Моя подруга составит тебе компанию.
С этими словами он громко хлопнул в ладоши.
Тут же из соседнего помещения вышла высокая худая, коротко стриженная брюнетка.
Та же, которую Инга видела сначала живой в аэропорту, а потом — мертвой в тележке уборщика. Та же, которую они с Шефом видели на записи камеры в цветочном магазине.
Та — и не та.
Инга поняла, что перед ней — копия, подделка.
Первая брюнетка была натуральной, а волосы этой женщины были всего лишь коротко острижены и выкрашены в черный цвет. Но сама она от природы не была брюнеткой — это чувствовалось по коже, по типу лица. И все в ней было таким же поддельным, неестественным, как крашеные волосы. И большой рот, накрашенный ярко-красной помадой, смотрелся на лице странно, как будто был не свой, а приклеенный.
Но самым странным в ней было выражение лица и особенно взгляд — пустой, стеклянный, затуманенный взгляд, взгляд послушной исполнительницы чужой воли, куклы, марионетки, которым она смотрела на похитителя Инги.
Нет, не кукла.
Инга нашла более подходящее слово — зомби!
Эта фальшивая брюнетка зомбирована, загипнотизирована. Она сделает все, что прикажет ее хозяин. Говорил же он, что внушил той, второй, что он тот, кто может все. И этой небось тоже внушил. А они, дуры, верили…
Убийца не замедлил с приказом.
— Стереги ее! — проговорил он властным голосом. — Смотри, чтобы она не сбежала! И не умерла раньше времени!
С этими словами он развернулся и ушел.
Брюнетка остановилась рядом с Ингой, взглянула на нее своими пустыми, мертвыми глазами.
Глазами зомби.
Как только похититель вышел из комнаты, Инга пошевелилась, попыталась ослабить узел на руках. Но брюнетка тут же шагнула к ней и прошипела сквозь зубы:
— Даже не думай! Еще раз шевельнешься — порежу!
Действительно, в ее руке блеснул короткий острый нож.
— Тебе же не велели меня убивать! — проговорила Инга с напускной бравадой. — Не велели убивать раньше времени, чтобы не испортить удовольствие своему хозяину!
— А я тебя и не убью, — отозвалась брюнетка. — Я тебе только порежу лицо. Изуродую твое симпатичное личико. Хочешь?
— Почему ты так послушна ему? — заговорила Инга как можно убедительнее. — Ты ведь не первая. Ты знаешь, что до тебя — или кроме тебя — у него были еще две исполнительницы? Ты знаешь, что он убил их обеих, как только они стали ему не нужны? Точно так же он убьет и тебя, когда придет время.
— Заткнись! — прошипела брюнетка и взмахнула ножом.
Инга совсем близко увидела ее пустые глаза.
«Она зомби, — повторила про себя Инга. — Она — послушная исполнительница чужой воли. Она не знает, что творит…»
Когда-то она читала статью о гипнозе. Она много читала о маньяках с тех пор, как один из них убил ее сестру. Так, во всяком случае, считала полиция. Попадались разные статьи, среди них — та, про гипноз. Там было сказано, что гипнотизеры часто используют специальное кодовое слово, чтобы ввести подопытного человека в транс. И что этим же словом можно вывести из транса.
Знать бы только, какое слово использовал убийца.
— Справедливость! — проговорила она, не сводя глаз с лица своей тюремщицы.
Та никак не отреагировала на это слово.
— Месть! — сделала Инга еще одну попытку.
— Что ты бормочешь? — Брюнетка недоуменно взглянула на нее. — Ладно, болтай, тебе недолго осталось.
— Дурень Ганс! — попыталась Инга еще раз — и снова безрезультатно.
Она лихорадочно перебирала слова, важные для безумного убийцы. Слова, которые он мог использовать в качестве кодового сигнала.
Имя деда? Название школы, в которой тот учился?
Она попробовала то и другое — и впустую.
И тут она вспомнила старинную книгу, которую они с Шефом нашли в библиотеке. Старинную книгу, которая оказала на убийцу большое влияние, подсказав ему виды казней и саму идею возмездия за грехи предков.
Как она называлась? Жизнеописание любекского палача… Ах, ну да — Самсон…
— Самсон! — проговорила Инга громко и отчетливо.
В лице брюнетки что-то изменилось, она словно прислушалась к чему-то внутри себя.
— Вольфганг Самсон! — произнесла Инга полное имя средневекового палача.
И тут брюнетка удивленно заморгала, завертела головой, словно пытаясь понять, где она находится и что делает. Глаза ее широко открылись, и в них проступило что-то живое, человеческое.
Растерянность, как если бы человек проснулся в незнакомом месте и понятия не имеет, как он здесь очутился.
— Кто ты? — спросила брюнетка, удивленно глядя на Ингу.
— Долго объяснять! — бросила та. — Лучше помоги мне, разрежь веревки…
Брюнетка растерянно молчала.
— Да не тяни! Ты только посмотри, какому человеку ты помогала! Видишь этих кукол? — Инга показала на изуродованные человеческие фигурки, расставленные на полке. — Он сделал все это с живыми людьми! Неужели ты будешь и дальше ему помогать?
Брюнетка испуганно взглянула на кукол, неуверенно подняла руку с ножом…
Но в это время в соседнем помещении раздались приближающиеся шаги.
— Поздно! — выдохнула Инга.
В дверях появился убийца.
В последний момент брюнетка вложила свой нож в руку Инги. И отвернулась, скособочилась, глядя исподлобья пустыми глазами.
«Притворяется», — поняла Инга.
— Девочки, вы без меня не скучали? — проговорил убийца, оживленно потирая руки. — Осталось совсем немного, мы приближаемся к заключительной сцене трагедии.
