— Что-нибудь еще? — услужливо спросила явившаяся на зов администраторша.
— Присядь-ка.
Марковна та еще язва. Если я просто улыбаюсь, говоря страшные вещи, то она прямо-таки змеится улыбочкой. И сыплет уменьшительно-ласкательными суффиксами. Так это, кажется, называется.
— А скажи-ка мне, Ирочка, знаком ли тебе человечек по фамилии Муркин? Муркин Вадим.
— Вадим… Вадим… — Ира наморщила лобик. — Нет, Ираида Марковна. Не знаю такого.
— Андрей, как он выглядит?
— Лобастый такой, ростом пониже меня, но не слабак. На бандита малость смахивает. Прическа — короткий ежик. Глаза вроде бы серые.
— Был такой, — оживилась Ира. — Они с Лариской Махочкиной куда-то ходили.
— С Ларисой? — Мы с Марковной переглянулись. Ларисой звали медсестру, которая ассистировала Марковне во время осмотров моей жены. И брала у Стефании анализы. — А ну-ка пригласи ее сюда. Она, надеюсь, на работе?
— На работе, где же еще? Сейчас позову.
И Ира упорхнула.
— Вот и верь после этого людям, — Марковна вновь постучала по столу подушечками согнутых пальцев. Теперь уже зло. Я доел бутерброды и принялся за кофе.
В этот момент в кабинет вошла Лариса.
— Вызывали, Ираида Марковна? Ой, Андрей Ильич, — она явно смутилась.
— Ну что, Лорик, садись, рассказывай, — кивнула Марковна на диван, который сотрудники медицинской клиники меж собой звали «расстрельным». Сидящим на нем сотрудникам Марковна, как правило, устраивала разносы. На мягком, как она говорила, чтобы жопа голове думать не мешала. Для вынесения же благодарностей хозяйка кабинета сажала на неудобный стул.
Лариса все поняла и без сил опустилась на диван.
— И за сколько ты меня продала, Лорик? — прищурилась Марковна.
— Я ничего такого не делала, Ираида Марковна! Клянусь!
— Ты в курсе, что существует врачебная тайна? И врачебная этика?
— Я ведь чисто по-человечески, — начала оправдываться Лариса. — Все равно они разводятся.
— Это кто разводится? — Мы с Марковной переглянулись.
— Ну, как же? Андрей Ильич и Стефания Алексеевна.
— Нет, она не предательница, — в сердцах сказал я. — Она идиотка.
— Да, умом девка не блещет, — вздохнула Марковна. — Купил он ее за три копейки. За чашку кофе, так, Лорик? Небось в кафешке напротив сидели?
— Сидели… — упавшим голосом сказала Лариса. — Я что-то не так сделала?
— Говори: как было дело, — велел я.
— Он пришел в клинику и спросил у Иры: «Мне нужна медсестра, которая брала анализы у Стефании Воронцовой. Как ее зовут, эту медсестру?»
— Еще одна дура, — констатировала Марковна. — И эту под нож. Дальше что было?
— Я к нему вышла. Он назвался Вадимом и пригласил меня выпить кофейку. Он был таким искренним, доброжелательным. Сказал, что очень любит Стефанию Воронцову и хочет на ней жениться. С мужем-то она разводится. Но Вадим, так он представился, случайно узнал, что Стефания Алексеевна беременна. Подруга ее так сказала. А поскольку он себя бережет для первой брачной ночи, то беременна не от него. Мол, не хочется воспитывать чужого ребенка, своих еще вполне можно иметь. И не хочется быть обманутым любимой женщиной.
— А ты возьми да и ляпни: «Ни от кого Стефания Алексеевна не беременна, потому что ее давно стерилизовали», — зло сказала Марковна.
Лариса опустила глаза и кивнула.
— Успокоила мужика, — усмехнулся я. — Молодец.
— Значит, так: сейчас положишь мне на стол заявление об увольнении.
— Ираида Марковна!
— Молчать! А скажешь еще кому-нибудь о том, что Стефания Воронцова не может иметь детей — пеняй на себя. Урою. Вон пошла.
Лариса расплакалась и вышла из кабинета.
— Прости меня, дуру старую, Андрюша, — тяжело вздохнула Марковна, когда за плачущей женщиной закрылась дверь. — Лариску я не разглядела. У нее, похоже, только одна извилина в голове. Усекла, что для твоей жены ее положение есть тайна, но не для всех остальных. А ведь я тебя предупреждала: нет таких тайн, которые можно хранить вечно. Тебе давно пора поговорить с женой.
— Я пока не готов.
— Потом поздно будет. Думаешь, он ей не скажет?
— Не успеет.
— Андрюша, не пугай меня!
— Я не знаю, как все сложится дальше, но рад, что это не ты меня предала. Медицинский центр я со спокойной совестью оставляю на тебя.
— Ты никак в тюрьму собрался? — прищурилась Марковна.
— Муркин — мужик непростой. Мозги у него работают. Я пока не могу понять, что именно он замыслил. А враг, которого ты не читаешь, это самый опасный враг.
— Что не поделили-то? Деньги? Женщину?
— И то, и то. Он, сука, развел меня как последнего придурка. Ладно, пойду. — Я встал. — Дел у меня еще много на сегодня.
— Чем я могу помочь, Андрей? — Она тоже встала.
— Уже помогла. Камень сняла с души.
— Я верю — ты справишься.
— Постараюсь. Шансы у меня есть, и неплохие.
Она неожиданно шагнула ко мне и крепко обняла. Я понял, что у меня есть настоящий друг. Не считая Светки. Смешно! Лучший друг — баба! Вот дожил! Я погладил Ираиду по вздрагивающим плечам и сказал:
— Все будет хорошо. Я вернусь.
Потом оторвал от себя ее руки и вышел из кабинета.
— Иришу ко мне пригласи, — сказала вслед Марковна, вытирая слезы.
Я не стал вмешиваться в ее отношения с персоналом. Полагаю, здесь она ограничится промыванием мозгов. Все-таки Ирка — девка неплохая. Муркин ей наверняка удостоверение показал. А с ментами не шутят. Надо было, конечно, на дату взглянуть и печати проверить, но Муркин на таких вещах собаку съел. Еще надо узнать, за что его из милиции выперли. Работает он очень уверенно. Одно слово: профи.
Выйдя на улицу, я посмотрел на часы: да, время поджимает. Я узнал много интересного, но это ни на шаг не приблизило меня к разгадке. Кто меня все-таки заказал? Сделка по заводу прошла безукоризненно, конкуренты не объявились. На фиг никому, кроме меня, не нужен этот завод. Бабы мне не мстили, по словам Юльки, у меня завышенная самооценка. На фиг я никому не нужен.
«На фиг я никому не нужен… Черт!»
Меня осенило. Ну, конечно! Главным-то был первый труп! А я тут совершенно ни при чем. И я отправился в коттеджный поселок, где убили Людмилу. Проверить свою догадку.
Как назло, народ поехал с работы, и в область теперь были огромные пробки. Я тащился по ним и злился. Толку от хорошей машины, если она заперта среди других? Но куда деваться? Мне надо поговорить с Алекс. Она, кажется, в детективы набивалась. Что ж, я предоставлю ей такую возможность.
На этот раз в будке на въезде в коттеджный поселок сидел охранник.
— Вы к кому? — остановил он меня.
Я с досадой покосился на опущенный шлагбаум. Черт! Я даже не знаю, как ее зовут! Тем более фамилию!
— К женщине с собакой. Огромный такой дог, зовут Алексом.
— А-а-а… Ну, проезжайте.
Оказывается, в заповедную зону тебя пропустят, даже если ты приехал к собаке! Охранник, мать его! Через пять минут я уже стучался в знакомую калитку.
— Ой, — Алекс невольно отступила на шаг, увидев меня. — Что же вы не позвонили, Юстас? Могли бы предупредить, — она нервно одернула растянутый свитер.
— Хотел сделать сюрприз. Муж дома?
— Нет, он с работы поздно приезжает.
— Уже темно.
— А мы собираемся делать что-то предосудительное? — рассмеялась она.
— Да, — серьезно сказал я. — Пить чай.
— Что ж… Проходите.
Дог обнюхал меня, как старого знакомого. Я даже рискнул его погладить. Не укусил. Мы с Алекс прошли в дом. Он и в самом деле оказался огромным. Повсюду следы ремонта и каких-то недоделок. Словно люди только что переехали. Хотя, судя по месту положения, дом Алекс в этом поселке был одним из первых. Когда люди строятся, они не рассчитывают ни на кризис, ни на форс-мажор. Я все время думаю: что их заставляет брать больше собственного веса? Даже если я отблагодарю, Алекс за совершенный в мою честь подвиг, ей это мало поможет. Разве что построить Алекс новый дом, поменьше. Ремонт и содержание этого «сарая» даже я не потяну.
— И как вы только не побоялись сюда приехать, — покачала головой Алекс, включая чайник.
— Я договорился с полицией. Мне дали сутки.
— А что потом?
— Не знаю.
Я оглядел просторную веранду. Это местечко заботливо расчистили от всякого хлама, и мебель была новенькая, с иголочки. Почему Алекс и пригласила меня сюда, а не в дом. Все еще было тепло, и пить чай на застекленной веранде гораздо приятнее, чем в гостиной. За окном уже было темно, но в саду горели фонарики, гирлянды которых причудливо оплели деревья.
— Есть хотите? — приветливо спросила хозяйка.
— Не откажусь. Не знаю, когда домой приеду.
Она молча налила мне тарелку супа.
— Вы хорошо держитесь, Юстас, — сказала хозяйка дома, кладя передо мной ложку и ломоть хлеба. — И аппетит у вас не пропал.
