дверь, скорее всего, в ванную комнату.
— А Джиму же нравится ветер, — сказала Лиза и захлопнула дверь.
— Ему полезно иногда уходить с ветра, иначе сдует, — ответила Грейс.
— Это вряд ли.
— Лучше ведь не проверять, правда?
В комнате мало мебели. Пять односпальных кроватей, разных по цвету и состоянию, сдвинуты одна к одной и образовывали одну широкую лежанку, застеленную только наволочкой. На кровати, несмотря на холод, царивший в доме, не было одеяла. Только старые и узкие подушечки, очень напоминавшие те, что бывают в отелях.
— А одеяло вы Шелдону отдали?
— Он сказал сжечь его.
— Я даже не сомневалась.
Грейс отвернулась к окну.
— Мы же не одни здесь, да?
— Смотря что ты имеешь в виду.
— Ничего.
— Ты…
— Нас не четверо, а, как минимум, пятеро. Шелдон спит внизу, а не здесь. Вы не только меня ждете, — сказала Грейс и отошла от Лизы. Та ничего не смогла ответить.
Ни столов, ни стульев в комнате не видно. Напротив кровати стоял полупустой книжный шкаф. Все книги повернуты листками вперед, так что нельзя понять, чьему перу они принадлежали. На окнах не было штор, на полу — ковра. Голые стены кое-где завешены картинами Сабрины, мрачными и абстрактными. На полу темнели высохшие подтеки. Тут часто протекает крыша.
— Нужно залатать дыру, иначе зимой вас засыплет снегом.
— Скажу Джиму. Пусть он этим занимается. — Пожала плечами Лиза.
— Джим не сможет забраться в холод на крышу. Не в его состоянии, — сказала Грейс.
— Он сможет.
— Тебе не кажется, что он и так слишком многое делает?
— Он сам так решил. Его никто не заставлял брать роль кормильца.
У одной стены стоял глухой большой шкаф, обтертый и поцарапанный. Дверцы держались на проволочке. У другой стены, противоположной, Грейс увидела гроб из дорогого, блестящего и даже не покрывшегося пылью дерева, занимавший поверхности двух сдвинутых столов.
— Кого вы в нем храните? — удивилась Грейс.
— Никого, — ответила Лиза, — я храню там свои вещи.
— В гробу?
— В гробу.
— И откуда он у вас?
— Мы нашли его в подвале, — тихо ответила сидевшая на полу в углу Сабрина. На коленях у нее лежала раскрытая толстая старая книга.
Грейс не заметила девушку, когда только зашла в комнату. Сабрина вжималась в стену. Казалось, закрой глаза, открой, и она исчезнет.
— И что за вещи ты хранишь там? Разве у тебя были скелеты? — спросила Грейс.
Лиза театрально закатила глаза, а потом вдруг неприятно улыбнулась и поманила Грейс за собой. Пока они шли от одного края комнаты до другого, Грейс могла рассмотреть Лизу лучше. Девушка пусть и высохла, пусть и была измождена, но силы в ней еще много.
— Вот. Мои вещи. Смешно, правда? — сказала Лиза, когда открыла крышку гроба.
Внутри, на белоснежной тряпочке, лежали ружья. Блестящие, с разложенными рядом коробочками патронов и набором для чистки.
— Как в старые добрые времена? — усмехнулась Грейс.
— Если бы какие-то времена были добрые, я бы об этом знала.
Грейс быстрым взглядом пробежалась по ружьям. Одно помповое, Remington 870 16, купили еще много лет назад, но благодаря уходу оно выглядело как новое. Хромированный и начищенный ствол, кое-где поцарапанный, блестел. Другое, старенький, доставшийся по наследству дробовик с потертой рукояткой, давно уже не было полезным человеку. Третье Грейс прежде не видела.
— Новое? Когда ты успела его купить?
— Я его не покупала. Я его нашла в подвале.
— Вместе с гробом?
— Хозяин с особенностями. — Пожала плечами Лиза.
Грейс кротко улыбнулась в ответ.
— Ты еще занимаешься охотой?
— Уже нет.
— Почему?
— А ты разве не рада? — фыркнула Лиза. — Ты же не одобряла.
— Главное, что тебе нравилось, — сказала Грейс. — Так, почему больше не охотишься?
— Да на кого здесь охотиться? Так, одна печаль и смех. — хмыкнула Лиза и взяла дробовик в руки. — Вот, с этим я впервые пошла на уток. Хороший дробовик оказался! Так хотелось в магазин к тому жирному продавцу-консультанту прийти, который сказал, что оно дерьмовое, и показать, какое оно! Дробь как рассыпается, как по всем им бьет! За один выстрел могла штук пять уложить!
— Ага.
— А если они с озера взлетают, если их спугнуть еще хорошенько, то вообще стаей как взлетят, так можно и десяточку!
— И сыплются дохлые утки с небес как дождь, кто куда.
— Да. — Мечтательно улыбнулась Лиза.
— Хорошо, когда самой не нужно ходить по воде и подбирать трупы.
Лиза вдруг задумалась. Лицо ее сделалось озадаченным.
— Помнишь, у меня еще была собака тогда, черная такая, большая? Пес был хороший.
— Его звали Клаус, — сказала Грейс.
— Да, точно, Клаус… Он одну за другой за утками в воду прыгал, только и успевал их за тощие шеи вытягивать. А какой он довольный был, когда я разрешала ему забрать одну, и все сидел, грыз шею, улыбался… — Лиза поджала губы.
— Он любил уток.
— Да, но не всех. Некоторые были горькие. Он их не очень любил… Больше любил сам процесс. Ему нравилось по грязи бегать, в воде плавать, помогать. Еду у меня воровал. Я ему по носу, а он чуть назад, назад, и вот, уже опять голодным кажется. Хитрая была морда. И не покормить нельзя.
— Да, хороший пес, — вздохнула Грейс.
— А потом его застрелили, когда он вечером бегал вокруг дома, — выплюнула Лиза и сжала рукоять.
— Он думал, что защищает тебя.
— Да… думал, маленькими собачьими мозгами думал. — Лиза разжала руки и убрала дробовик на место. — А помнишь, как я ходила на лося? — Она усмехнулась. — Если бы я знала, как сложно делать чучело из его башки, вообще даже бы и не бралась. А если бы еще представляла, сколько неудачных выйдет! Да ну их к черту! Не стоит их мясо таких жертв.
— Не стоит.
