Схема выглядела неплохо.
– Мне нравится, как работает твоя голова, – сказал Риальто.
– Ладно. Вкусы его вы знаете? Риальто пожал плечами.
– Ничего сумасшедшего.
– Ну, не думаю, что он станет слизывать у тебя с пальцев ног мороженое.
– А жаль! Это бы мне понравилось. Но ничего грубого?
– Ну, может, немного постегает. Ты эту технику знаешь.
И она ее действительно знала. Заказчик говорит: что это ты так рано пришла из школы? Я плохо себя вела, отвечает малышка. Если ты плохо себя вела, значит, папочка должен тебя наказать, верно? Верно, папочка. Значит, иди сюда, задери юбчонку, спусти трусики, у тебя ведь хлопчатобумажные трусики, верно? И ложись на колени к папочке. Потому что папочка расстроился, папочке придется постегать свою девочку по попочке, пока та не покраснеет. Ах, папочка, я так рада, что плохо себя вела!.. Ну, и в таком роде, с вариациями.
– И все?
– Гарантирую.
– В последний раз, когда мне гарантировали, я попала в больницу.
Фелиция оглянулась по сторонам, нет ли где-нибудь поблизости человека из полиции нравов. Правда, ареста она боялась не за занятия своим промыслом, а за нарушение общественного порядка. Всего две недели назад проститутка заголила зад перед клиентом, засомневавшимся, нет ли у нее прыщей, в результате чего на улице столкнулись три автомобиля. Полиции присуще чувство юмора – но только не в тех случаях, когда под угрозой оказываются частная собственность или безопасность на дорогах.
Убедившись, что полицейских нет, она пошире распахнула блузку, показав Риальто полдюжины шрамов вокруг едва наметившихся грудей.
– Ножичком решил поиграться, – сказала она, задрожав от неприятного воспоминания. – Пришлось дать ему ногой по яйцам, чтобы только из-под него выбраться.
– Сукин сын! И ничего не заплатил?
– Со мной так не бывает. Деньги вперед!
– Мой клиент – человек гордый. Не думаю, что ему такое понравится.
– Хочешь сказать, ему нравится воображать, будто он ни за что не платит?
– Послушай, детка, – начал Риальто с уверенностью психиатра, берущего по сто долларов в час. – Разве не все клиенты таковы? Что они покупают? Мечты и воспоминания. Мечты о том, чего никогда не будет, и воспоминания о том, чего никогда не было.
Свистун свернул с фривея на Ла-Коста-авеню и поехал в сторону спортивного комплекса для игры в гольф.
Лет двадцать назад в связи со строительством этого сооружения разыгрался нешуточный скандал. Из ассигнованных средств значительные суммы в качестве среднесрочных займов под смехотворный процент ушли к мафии.
Когда обвинения и связанные с ними угрозы арестов и суда окончательно рассосались, извлеченная прибыль оказалась переведена на спокойные депозиты, и в округе наступили тишь да гладь да божья благодать, владельцы спорткомплекса приступили к реставрационным работам общей стоимостью в десять миллионов долларов, однако и из этого ничего не вышло: здешняя почва оказалась бесплодной.
Но все это было сейчас уже прошлогодним снегом. Гранд-отель и сопутствующие строения удовлетворяли все нужды как спортсменов, приезжающих сюда на уик-энд, так и обладающих большими деньгами кутил. Капитаны и лейтенанты мафии по-прежнему числились членами клуба и время от времени выходили на лужайку, хотя чаще сидели за картами в специально отведенных для этого залах. Как правило, это были уже пожилые люди с настороженным взглядом рептилий.
У дверей в клуб стояли служащие заведения, одетые в форму. Они впустили Свистуна и отогнали в сторонку его машину.
Интерьер клуба был организован с оглядкой на игорные дома Лас-Вегаса и Атлантик-сити. Все и везде сверкало – потому что ничто так не располагает человека к тратам и безумствам, как обманчивый и бессмысленный блеск.
Метрдотель подошел к Свистуну, держа в руках меню и табличку о том, что столик зарезервирован, как будто сейчас, в полночь, в такой табличке еще имелась нужда.
– Собираетесь поужинать в одиночестве или у вас будут гости?
– Честно говоря, всего-навсего хочу пропустить стаканчик в баре перед тем, как отправиться на боковую.
Метрдотель не возразил, поэтому Свистун спокойно проследовал мимо него в искусственную прохладу ресторана с примыкающим к нему баром.
Ее голос он услышал раньше, чем увидел ее. Говорят, что вкусовые воспоминания острее и длительней любых других. Для Свистуна важнее всего были звуки, в особенности звук женского смеха. Каждый человек смеется в особом ритме, да и прерывает смех на свой неповторимый лад. Этот смех, который он узнал сразу же, напоминал звон колокольчика со странными подвывающими обертонами.
Она стояла у стойки между двумя восседающими на высоких стульях джентльменами средних лет, тогда как еще трое, похожие на жирных птиц, стояли рядом, повернувшись к ней хищными клювами. Свистун не совсем точно представлял себе, как именно профессиональные проститутки работают на турнирах по гольфу и теннису, на авто – и мотогонках и на соревнованиях по европейскому футболу. Каждый вид спорта притягивает к себе мужчин особого склада. Может, вечерами они только балагурят, а потом снимают женщину на ночь. Может, самый ловкий из них сейчас всего лишь ухаживает, чтобы заручиться женским обществом на весь долгий уикэнд.
Он стоял, наблюдая и вспоминая. Его била легкая дрожь.
В первый раз он увидел Конни Рэнджер в баре, которого давным-давно больше не существует. Хотя Свистуну и запомнилось мягко-пурпурное тамошнее освещение и лестница в глубине зала, ведущая в туалеты, каждый из которых был не больше двух кладовок.
Если вам хотелось в уборную, то порой приходилось и подождать, стоя на лестничной площадке, дверь которой служила и запасным выходом из здания.
Однажды ночью он находился на площадке, дожидаясь своей очереди отлить и беседуя с ветеринаром из Голливуда по имени Винко. Свистун часто захаживал в голливудский парк поглазеть на пони. И тут появилась эта миниатюрная блондинка, эта куколка с голубыми глазами и вишневыми губками, похожая на Барби – но на умную Барби. Она поднялась по лестнице, ей тоже захотелось пописать. Сотню раз после этого он задавал себе вопрос, откуда у него взялась наглость с ней связаться. Но в те дни он позволял себе такое, на что бы никогда не решился сейчас. Он притянул ее к себе – она, впрочем, не особенно сопротивлялась – и поцеловал в губы. Безо всяких ухищрений с просовыванием языка – просто поцеловал ее в вишневые губки так, словно они были знакомы уже сто лет. И этот поцелуй напомнил ему о других – из тех времен, когда ему было пять, а потом и десять, а потом и пятнадцать. И вот уже целуются двое взрослых людей, а ощущение все равно чрезвычайно знакомое.
Можно было подумать, что тут-то и закрутится бурный роман. Но на самом деле все пошло по-другому.
В ту ночь она озадаченно посмотрела на него, прошла в женскую уборную, а когда вышла и он, по-прежнему стоя на площадке, вновь потянулся к ней, она произнесла: «Нет ни секундочки» – и пошла вниз по лестнице. Винко меж тем освободил туалет, и пришла очередь отлить самому Свистуну. А выйдя из туалета, в зал он уже не спустился. Воспользовался запасным выходом, прошел на стоянку и поехал домой, не желая больше рисковать. Прервав тем самым испытанное было очарование.
Возможно, ему бы так и не довелось встретиться с нею вновь, подумал сейчас Свистун, расстроенный воспоминаниями о безрассудном юнце, каким он был некогда, – о юнце, который не умел брать то, что шло ему в руки само. Потом он время от времени встречал ее – то у питьевого фонтанчика в аптеке, то на автобусной остановке, то в круглосуточном магазине. Иногда он улыбался ей, но никогда с нею не заговаривал. И уж подавно не пробовал познакомиться.
И вот однажды вечером кто-то из его приятелей позвонил Свистуну в небольшую квартирку над гаражом, в которой он тогда жил, и сообщил, что говорит из бара, что он там вдвоем с подружкой и что они сейчас к Свистуну заедут. И когда они через пятнадцать минут прибыли, подружкой оказалась она. Ее звали Конни Рэнджер, и она собиралась стать кинозвездой.
Приятель ушел, а она еще немного посидела со Свистуном. Затем внезапно произнесла: «Что за идиотизм», встала, прошла в ванную и через пять минут вышла оттуда обнаженной.
Ее смех обогрел душу Свистуну. Он увидел, как она выпрямилась, потом повернулась, как будто его воспоминания передались ей, и посмотрела в его сторону. Она увидела его. И самое удивительное заключалось в том, что она узнала его с такой же легкостью, как и он ее.
Она что-то объяснила потенциальным клиентам. Потом отошла от них, а они проводили ее взглядами: уставившись сперва на ее попку, а потом на Свистуна. Они походили на свору псов, готовых наброситься на чужака.
Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, потом заморгала. Казалось, целую минуту ее ресницы ходили туда и сюда – обычно так проветривают постель.
