Йоширо, главный из всех и инженер по машинам несчастного корабля, срезает дерево, и они вкапывают его в песок и поднимают на нем наш флаг из сшитых вместе кусков белых рубах и крови зверя, но кровь делается черной, и Кимура, самый хитрый из всех, делает красную краску из растертых камушков. Когда они все застывают перед флагом - и я позади них на песке, - Йоширо говорит:
- Мы в нищенских лохмотьях, мы без оружия, но мы живы, и наши жизни принадлежат нашему высокочтимому Императору ради великой победы.
Так мы живем много дней под пекучим солнцем, с охотой, и рыбной ловлей, и смехом, а иногда и с плачем украдкой, и, когда солнце садится, я иду в дом рука об руку с любовником, а остальные наши спутники сидят снаружи на пляже и молча пьют спирт Кимуры или говорят свою жизнь, когда они были моряками. После они возвращаются в темноте и спят. А я, Йоко, когда получаю удовольствие от любви, лежу и думаю о моей семье и о нашем чудесном домике в Йокогаме, и желаю пробыть там все часы моего сна.
И вот перед самым сезоном дождей наступает день, который никогда не покидает мою память. Мои спутники уходят в джунгли ловить дикую свинью, которую они много раз видели, и Йоширо идет первым с копьем, которое делает своими руками, а другие вооружены ножами и веревками из травы. Нажиса, самый молодой, шагает позади в своей матросской шапочке. Он насчитывает двадцать лет, как и я.
Проходит около часа, не больше. Я мою в океане приборы для еды, и вдруг слышу из джунглей "так-так-так", и вскакиваю на ноги, и снова слышу "так-так-так" - звук такого ружья, которое часто стреляет много патронов подряд. Да, я ведь знаю его название на вашем языке: автомат. После я долго ничего не слышу и хожу взад и вперед по пляжу, сильно боясь и призывая духов острова помогать моим спутникам. И тут я моими глазами вижу Йоширо - он выбегает из джунглей и кричит:
- Они все мертвые! Они все мертвые?
И я, Йоко, бегущему навстречу, и мало погодя мы вместе падаем на песок, и Йоширо плачут, как женщина, и говорит:
- Несчастье на нашу голову! Они все убиты!
И я вижу в его руках ружье, которое часто стреляет.
Правда такова: все они идут гуськом по своей маленькой дорожке в джунглях вдогонку за дикой свиньей, глядя себе в ноги из-за следов. И вдруг Нажиса, самый молодой, который смотрит вокруг, быстро подбирает в траве комок красно-белой бумаги, который прыгает ему в глаза, и, когда он делает его гладким в ладонях, я говорю вам, что это такое: обертка от сигарет "Лаки Страйк". Нажиса сильно боится и бросает глаза по сторонам, крича:
- Враг! Тревога! Враг!
И Йоширо, главный, видит в его руке эту бумажку и говорит:
- Молчи, дурак!
И в то же время он, как и Нажиса, бросает глаза по сторонам, и я говорю вам, что они все видят над головами: в ветвях большого дерева висит вражеский летчик со своим парашютом, и он поврежден, но еще жив. Тогда мои спутники хотят спрятаться в траве, потому что враг держит в руках наклоненный в них автомат, но у них, к несчастью, не получается, и тогда-то я и слышу "так-так-так", пока мою в океане приборы для еды, и все они падают пощаженные, не имея оружия для защиты. Судьба хранит одного Йоширо, который очень сильно кидает свое копье в тело врага, как он научился с китобоями Хоккайдо, и он кричит: "Победа!", когда забирает себе падающий в траву автомат, и тоже делает "так-так-так" в своем удовольствии, потому что все это смертоубийство длится не больше секунд, чем пальцев на руке, и уж потом он своими глазами видит всех наших спутников мертвыми.
Такой мучительный рассказ я слышу из губ Йоширо, когда мы лежим на песке. Мы долго остаемся грустные и пришибленные, и я думаю, что я уже никогда не встаю, и не хожу по этому острову, и не продолжаю жить. Но Йоширо собирает в руки волю и говорит:
- Идем на то место, тащим оттуда тела, пока их не жрут звери.
Так я с Йоширо в первый раз иду в джунгли. Когда мы приходим в это смертоубийство, я не держусь и плачу, трогая руками лица моих несчастных спутников. Только прежний день я ласкаю Кендзи на циновках, и он получает много удовольствия у меня во рту и в животе и рассказывает мне поэзию, которую он придумывает, когда остается один. А еще день назад - Нажиса, самый молодой, который заставляет меня обещать свадьбу, когда нас спасают и отвозят в нашу родину. И Кимура, самый хитрый, который хочет увидеть, когда наступает сезон дождей, дает ли еду маленькая рисовая плантация, которую он сажает. И Тадаши, самый строгий, который всаживает в меня очень глубоко и очень долго, чтобы получить удовольствие. И Акиро, самый старый, который насчитывает сорок восемь лет, и которого все называют Батяней, я так и не узнаю почему, и с которым в пару мы все время ржем. Все, все они лежат, полные крови и земли, еще теплые от жизни. Ну реветь.
Мы с Йоширо тащим каждое тело за ноги из джунглей на пляж, и, когда Йоширо приходит туда, он бежит ко мне, уже бессильной, и тащит вместо меня. После влезает на дерево, где висит мертвый враг, и срезает ветки, чтобы тот падает вместе со своим парашютом. Он говорит мне свое мнение, что этого человека относит ветер за ночь и его самолет сбивают очень далеко наши соотечественники, потому что, если его сбивают здесь, мы просыпаемся.
Как я узнаю потом, правда такова, что самолет никто не сбивает, а у него ломается мотор и он падает недалеко в океан. К несчастью, нам мешают это услышать птицы и звери, которые кричат ночью.
Враг - американский лейтенант, и его ошейник носит имя Говард Дж.Ферчайлд. Ему, мы думаем, лет тридцать, он высокий, желтоволосый и неженатый, потому что без кольца. При таких обстоятельствах я, можно сказать, довольна, что его смерть не причиняет страданий любящей супруге и детям. Йоширо говорит, что его мы тоже тащим на пляж, даже если он убивает наших спутников, потому что смерть не делает никакой разницы между несчастными солдатами и нам позорно оставить его тело зверям.
Так и делаем. Перед покинуть это проклятое место, Йоширо берет два пояса, наполненных патронами, которые наш враг носит обмотанными вокруг груди, и тщательно осматривает под деревом. Он находит хороший нож, упавший в травы, и говорит:
- Теперь я понимаю, почему этот человек не может убежать и прикончить нас во сне.
После, на пляже, я снимаю одежду и сапоги с нашего врага, а Йоширо срезает деревья, чтобы зажечь большой огонь и устроить всем достойные похороны. Я очищаю питейной водой тела наших спутников и нашего врага. Я прыгаю в море, чтобы очиститься самой, и укладываю мои волосы на палочки, и наношу краску на щеки и на глаза, чтобы почтить усопших. В заходящем солнце Йоширо взгромождает тела на тщательно сложенный костер, он сильно потеет и украдкой плачет, и тогда я вижу своими глазами, что он теряет мужество и разум. Он камнем лежит на песке, плача и стуча ладонями, и говорит:
- Это для меня слишком - сжигать моих верных друзей и молодого неугомонного Нажису, это выше моих сил, я больше не могу.
Тогда я ободряю его ласковыми словами и веду в дом, и здесь говорю ему, что это женщинам судьба назначает часто хоронить мужчин, что он уже готовит замечательный костер и теперь пусть отдыхает. Я даю ему спирт Кимуры, сидя у него на коленях, и говорю:
- Если хочешь почтить наших спутников, напейся пьяный, думая о прекрасных мгновениях, которые вы переживаете на великом океане и в объятиях ваших девушек от севера Китая и до юга Австралии.
Он плачет и смеется в одно время, качая головой, а я выхожу наружу и почти всю ночь бегаю туда-сюда, чтобы подкармливать дровами огонь, и пламя поднимается до небес, и я ору всем:
- Я не забываю, я не забываю, пусть ваши души вернутся в горы!
Иногда я падаю. А иногда у меня на лице песок и сажа. Но я прошу прощения, и поднимаюсь, и бегаю туда-сюда все время, и я устраиваю хорошие похороны - насколько это, конечно, возможно.
После, недели две, а может, три, я живу с одним Йоширо. Он до вечера сидит в кресле-качалке с автоматом на коленях и с патронными поясами, обмотанными вокруг груди, думая о смертоубийстве и открывая рот только чтобы попросить есть или пить. Я, Йоко, каждый день хожу на гряду желтых скал и бросаю в океан венки, которые делаю из цветов. Здесь же я раньше бросаю и пепел от костра, и я тщательно убираю то место на пляже, где горят наши мертвецы, и остров остается в чистоте.
Я одна хожу в джунгли, выглядывая везде цветы для венков и следы грызунов, чтобы ставить силки. Кимоно у меня уже совсем без рукавов и длиной до задницы, но под низ я сшить трусы из парашютной ткани. На пляже и в джунглях мне очень жарко, а когда солнце садится, у меня толстая меховая куртка американца. Сапоги очень велики для моих ног, а Йоширо отказывается одевать вещи врага. Надо сказать, что с тех пор, как нас выбрасывает на этот остров, мы все время шлепаем босиком. Поэтому я вырезаю из этих сапог хорошие сандалии, чтобы ходить в джунгли.
Так я продолжаю свою жизнь, "на войне как на войне", и я еще смеюсь и делаю вкусную еду для Йоширо и чистоту в доме. К великому несчастью, Йоширо, печальный и молчаливый, целыми днями без единого слова раскачивает свое тело на веранде, а ночь проводит далеко от меня на своей циновке, несмотря на мое горячее желание любиться. После он уже не знает, что Нажиса и остальные мертвы и их пепел - в великом океане, он иногда заговаривает с Нажисой, который не делает, что он приказывает, или с Тадаши, который считает, что нужно строить корабль, и он говорит:
