— Хорошее — это деньги, — ухмыляется экс-доцент. — Самая, знаете ли, популярная в мире живопись — портрет президента Франклина! В НАШЕГОпрезидента вложиться готовы многие, и не только у нас.
— То есть?
— Та самая держава, где рисуют Франклина в оригинале. Сейчас, например, прибыл журналист, которого репортажи вовсе не интересуют. Президентскими портретами набит по самое «не хочу», и наши клещи на разных уровнях уже к нему присосались. Сэм Дженнингс, сотрудник CNN, хотя реально, по-моему, работает на совсем другую контору из трех букв. Здесь ему помогает бизнесмен Максим Каратаев, из новых…
— Я в курсе, — усмехается полковник. — Как ни странно, но Дженнингс наш союзник. Страна, штампующая Франклина в оригинале, заинтересована сохранить Ельцина на второй срок. Им бы еще кого, позападней, но народ сейчас либералов недолюбливает — скорее товарищ Зюганов сядет на трон, или вовсе генерал Лебедь. Потому все эти «журналисты» будут нам помогать искренне и с полной самоотдачей. Все через задницу, как обычно.
— Извините, не понял.
— Да это я о своем. Где, говорите, ваш репортер намерен собирать информацию?..
Улица, снег, слякоть. Дверка «шестисотого» чмокает, отрезая Вендерецкого от снежной сырости, в салоне пахнет лимоном и корицей. Карточка-«вездеход» на лобовом стекле прикроет от любых гаишников, а удостоверения полковнику не положено. Негласный он! Засекреченный насквозь начальник формально не существующего отдела! Вместо служебных кабинетов — конспиративный офис-«кукушка» («ООО» какое-то там), сотрудники в джинсах и толстовках смахивают на студентов-переростков, да и общаются меж собой соответственно. Это которые в теме, штатные, десять человек. Прочая масса трудится по договорам и уверена, что имеет дело с сектантами. Задания полковник получает от тестя, ему же отчитывается, от него и финансирование идет — не шибко богатое, ну да ладно. Власть над умами, как выяснилось, доходна сама по себе. Даже если не брать «десятин», а просто делать бизнес, расставляя верных людей по нужным местам.
— Все через задницу, как обычно, — повторяет полковник недавнюю фразу, и движок мерина урчит, будто гигантский кот. Сытый добрый котяра из Германии, где президенты не гнобят собственную страну и не лезут после этого на второй срок. У нас вот лезут! Помогать им в этом, как ни странно, должны чекисты, уцелевшие в бешеной чехарде аббревиатур: АФБ-МБВД-МБ-ФСК-ФСБ [15] . Сидящие на голодном пайке, но по-прежнему что-то кому-то обязанные!
— Гребаная ты жизнь! — произносит Вендерецкий, и лимонно-коричное нутро машины принимаетфразу с сытой покорностью. Не напрягайся, живи проще, все о’кей будет! Других можешь обманывать, но какой ты на хрен теперь комитетчик — с эдакой машиной и содержимым кошелька?! Типичный «новорусс», только без малинового пиджака! Потому и служишь теперь не госбезопасности, а кому скажут. Просто бизнес, господа, ничего личного! Народ России получит того правителя, которого заслужил, с твоей помощью или без оной. Куча желающих найдется народу помочь — тот же Сэм Дженнингс, или как его там на самом деле? Прикопать бы вражину аккуратно, без всяких арестов, чтоб ни портреты Франклина не спасли, ни кремлевские любители таковых! Просто чтоб ма-аленький сбой шестеренки! Семьдесят лет танк шел на запад, пока не сменили ему экипаж и не пустили месить гусеницами собственную территорию. Решили, что дело на мази, а про шестеренки и прочие узлы-механизмы не подумали — кого волнует мнение запчастей?! Вот удивятся, если долбанет этот танк бронебойным совсем не туда!
Неправильная мысль. Для голодного лейтехи или для обиженного отставника — уж тебе-то куда с жиру беситься?! Тем более что сотрудники отдела для «долбания бронебойным» не пригодны, и агентура, вроде Пионера, заточена для совсем других дел. Вот Опер… этого можно примерить. Парень тертый и злой, но не циник, как милицейское большинство. Жуликов в своем угро «раскалывает» из идейных соображений, среди коллег имеет репутацию чудаковатого бульдога, которому челюсти пачкойбаксов не разожмешь. Верующий даже, хоть и скрывает. На этом его Вендерецкий и взял пару лет назад — пусть, мол, народ лучше к нам идет, чем в безумные секты! Завершился тот разговор серьезной мужской пьянкой, а там и пробило Опера в откровенность — такое понес, что хоть по психушке его проверяй. Армия, тундра, видения… Наутро, впрочем, был вполне адекватен, да и потом от него помощи хватало. Деньги берет не всегда, кое-что «для души» делается. Ценный кадр — если б не был еще таким прямолинейно-топорным…
Взгляд Вендерецкого уходит в сторону — цепляет женскую фигурку на обочине. Тонкую, высокую, мокнущую под липким поганым снегом, но не пытающуюся уйти. В центре столицы фигурками на обочине не удивишь — слишком много сейчас желающих заработать денежку нехитрым интимом. Если что и вызвало интерес, так это поза фигурообладательницы — слишком много в ней скромности и полнейшее отсутствие саморекламы! Придя к такому выводу, Вендерецкий делает движение знаковое и отчасти для себя судьбоносное — педаль тормоза нажимает. Глянцево-черный автомобиль сдает назад, правое стекло опускается.
— Садись, красавица, подвезу…
* * *
— Кто ты теперь, Каратаев? — спросил Мастер у компьютерного экрана. Фотография с презентации, благообразное лицо. Ни малейшего сходства с людьми, привыкшими решать вопросы на стрелках! — Кто ты теперь и какую хрень ты задумал, а?
Глава 10. Накануне большого дела: вечер
Погода к вечеру испортилась. Или наладилась — это уж кому как ближе. Утомительное солнышко спряталось, наконец, в пелене туч, дождь начался не по-летнему мелкий и противный. Собственно, и лето уже на исходе — последнюю неделю распочали.
— Может, хоть торф перестанет гореть. — Голос Дины прозвучал отстраненно, выдавая совсем другие мысли. Стояла сейчас у окна, глядя в серую пелену, казалась несчастной и очень одинокой.
— Может, и перестанет, — отозвался Глеб рассеянно. — Лишь бы завтра дорога не раскисла, а то будет нам лес.
— Если раскиснет, то это судьба. — Дина обернулась, глядела на него не мигая. — Вы никуда не попретесь, и все будут живы.
— Ладно тебе каркать! Просто рабочая встреча, с антуражем. Они, конечно, чудики, но не самоубийцы же! Главное, тебя там не будет, а я им сам по себе на фиг не нужен.
Фотографии, кассеты аудио и видео. На цветных и черно-белых снимках сплошной разврат: голые тела, отвисшие пивные животы, узнаваемые лица. Девушки, правда, вполне симпатичные — других в дорогом эскорте не держат. Кое-где вместо девочек присутствуют мальчики — пользуют их, правда, все в том же направлении. На некоторых снимках вообще вполне пристойная пьянка — если не знать, кто и с кем именно потребляет дорогущие напитки.
— Что это? — Дина приблизилась неслышно, глянула через плечо. — Фу, гадость какая! Откуда у тебя?
— От верблюда. Любительское порно, для гурманов. Стоит столько, что Голливуду не снилось.
Преувеличил не так уж намного. Данные конкретные фотоморды в нынешнем обществе кое-что значат, но погоды, увы, не делают: рядовые депутаты, чиновники средней руки, коммерсанты, далекие от олигархической касты. Многие подобным кадрам даже обрадуются — лишний повод засветиться через желтую прессу и подогреть к себе интерес. Другие вместо откупа запросто свинцом накормят. Даже с лояльных и сговорчивых много не возьмешь — в этом деле тоже талант нужен.
— Одна такая запись стоила должности генпрокурору… ты его и не помнишь, наверное. Информация — страшное дело, если кинуть вовремя и в цель!
— Зачем ты это принес?
— Для сохранности. Раньше по сейфам лежало. Со мной завтра всякое может выйти, а ты, если что, срубишь на этом бабла. Свяжешься с человеком по имени Макс, покажешь пару образцов и сдашь все оптом. Сама использовать не пытайся, голову оторвут. Если с Максом завтра тоже выйдет бяка, позвонишь Фродо… есть такой добрый сказочный человечек. Он, правда, жмот, нормальную цену не даст, но хоть что-то.
— Ты меня пугаешь, Глеб.
— Я сам себя пугаю. Гляну иногда в зеркало — ужас! По утрам особенно!
— Я серьезно, Глеб.
— Ну и зря. В новый день надо входить с улыбкой, а поплакать всегда успеем!
* * *
…Год 2009-й, Подмосковье, зима. Прокаленное дерево баньки втянуло усталость, пар проник до костей, а чай в предбаннике идет не хуже пива.
— Да не нюхаю я, дядь Саша, совсем завязал. И пить сейчас стараюсь реже.
— Хорошо, если так. Мы с твоим батькой могли беленькой дернуть по-взрослому, но наркотиков до сих пор боюсь как черт ладана.
