— Они хотели меня убить, — снова зашморгал носом Радик. — Придушить вот этой самой веревкой. Ромка еще похвалялся, что все подстроит так, как будто меня убил ты. Вы оба, говорит, сгниете в могиле. Зря ты, говорит, пустился в бега. От меня, мол, не уйдешь. Дядь Жень, знаешь, как я испугался! Они уже накинули петлю на мою шею. Но тут я догадался рассказать им про папкино завещание. Все равно, говорю, вам ничего не достанется, ибо единственный наследник — это я. Ромка аж позеленел. Где, кричит, оно? Я говорю: где надо; дядя Женя об этом позаботится; мы с ним об этом договорились. Ромка взбесился и как начал меня бить. Он мне чуть все внутренности не отбил.
Голос мальчика задрожал. Я гневно сжал кулаки и прошипел:
— Даром ему это не пройдет.
— Он все пытался выяснить, где тебя можно найти, — продолжал Радик. — Но я ему ничего не сказал. Не знаю, говорю, и все. Потом они меня связали и бросили сюда. Ладно, говорят, поживи еще немного. Поймаем твоего друга, послушаем, что он споет, а после отправим тебя к праотцам вместе с ним. Затем Ромка послал своих псов на твои поиски. Привезите, говорит, хоть живого, хоть мертвого, но только с завещанием; сомневаюсь, что он его куда-то определил; ему сейчас показываться нигде нельзя. Те уехали. Вернулись, когда стемнело: мол, не нашли. Ромка на них так орал, что стекла звенели. Вы, кричит, понимаете, что если эту бумажку обнародуют, нам рассчитывать не на что. Те его успокоили: мол, завтра обязательно найдем. Никуда он, мол, не денется. Потом они легли спать.
— Они тебя хоть покормили?
— Пинками — да. Едой — нет. Даже воды не дали. Тебе, говорят, она уже не нужна. Дядь Жень, знаешь, как я хочу пить!
— Потерпи немного, — дрогнувшим голосом попросил я; от рассказа мальчика у меня защемило сердце. — Выберемся — напьешься вдоволь. А пока запомни вот что. Твое завещание находится в камере хранения вокзала вместе со всеми нашими вещами.
И я несколько раз повторил своему спутнику номер ячейки и пароль.
— Запомнил?
— Запомнил, — ответил Радик. — А зачем ты мне это сказал? Ты, что, собираешься меня бросить?
— Да нет же, нет, — заверил его я. — Но мало ли что может случиться.
В соседней комнате заворочались. Мы умолкли. Диван заскрипел. На пол шлепнулась пара босых ног. Мы насторожились. Послышались шаги. Я уже приготовился было снова сигануть под кровать, но, уловив, что они удаляются, остался на месте. Скрипнула входная дверь. Кто-то вышел на крыльцо и стал спускаться по ступенькам.
— Приспичило, — предположил мой спутник.
— Ап-чхи! — донеслось с улицы.
По голосу я узнал Долгих.
"Может, выскользнуть во двор, и шандарахнуть его по башке? — подумал я. — Два бандита, все-таки, не три. Но удастся ли мне его свалить? Он мужик крепкий, а я — далеко не Геракл. Но даже если я его и свалю, где гарантия, что шум от удара не разбудит Баруздина и Филиппова? Если они проснутся — мы пропали. Вряд ли я смогу с ними совладать. Нет, лучше оставаться на месте".
Через несколько минут Долгих вернулся обратно. Входная дверь закрылась. Щелкнул замок. По полу зашаркали босые ноги. Диван жалобно пискнул под бухнувшейся на него тяжестью.
Мы сохраняли молчание и напряженно вслушивались во все доносившиеся до нас звуки.
Прошел примерно час. Посапывание и храп в соседней комнате стали устойчивыми и ровными. Я собрался с духом и прошептал:
— Ну, что, попробуем?
Радик молчал.
— Ты что, спишь? — спросил я.
— Нет, не сплю, — отозвался мой спутник. — Дядь Жень, а ты, случайно, не взял с собой мой пистолет?
— Нет, не взял.
— Жаль.
— Почему жаль? Ты думаешь, они его испугаются?
— Дядь Жень, я боюсь, — пожаловался Радик. — А вдруг они проснутся?
— Я тоже боюсь, — признался я. — Но страх нужно преодолеть. Мы должны убежать отсюда любой ценой, иначе нам крышка. Ты это понимаешь?
— Понимаю.
— Давай так. Представь себе, что это не реальная жизнь, а кино. Что ты просто снимаешься в приключенческом фильме. Ведь сниматься тебе было не страшно?
— Нет, не страшно.
— Вот и прекрасно. Внуши себе, что ты просто играешь эпизод. Что вокруг тебя — камеры, операторы, режиссеры. И твоя задача — убедительно сыграть свою роль.
— Я попробую, — пообещал мальчик.
— Теперь слушай, в чем состоит действие. Сейчас мы тихонько откроем дверь. Она, вроде, не скрипит.
— Не скрипит.
— Замечательно. Ты выползаешь, и тихо-тихо пробираешься к выходу. Но только не поднимайся на ноги. Если ты встанешь, на фоне окна проявится твой силуэт. Понял?
— Ага.
— Я проследую за тобой. Когда мы окажемся у входной двери, я открою замок, и мы выскользнем наружу. Все ясно?
— Угу.
— Ты готов?
— Готов.
— Тогда вперед. Дубль первый и единственный.
Я подкрался к двери и осторожно потянул ее на себя.
Петли поворачивались гладко и бесшумно.
Храп не прерывался.
Когда свободный проем обрел достаточную ширину, я легонько похлопал по спине находившегося рядом со мной на изготовке Радика. Это был знак, чтобы он стартовал.
Мальчик медленно, на четвереньках, стал продвигаться вперед.
Мое внутреннее напряжение зашкалило. Я пристально наблюдал за спящими бандитами, будучи готовым наброситься на каждого, кто поднимет голову. Но никто из них не шевелился.
Дождавшись, пока мой спутник скроется в сенях, я, не торопясь, последовал за ним. Медленно переставляя руки и колени, я старательно сдерживал дыхание, не переставая досадовать на не на шутку разошедшееся сердце. Его частое биение со звоном отзывалось в моих ушах.
Мой лоб покрыла испарина. Я с опаской озирался то на диван, то на раскладушку. Но дыхание бандитов по-прежнему не нарушало своей ритмичности.
Когда я, наконец, миновал "опасную зону", у меня словно гора свалилась с плеч. В тот момент я полагал, что самое трудное позади. Но, увы, я ошибался.
Поднявшись на ноги, я распрямил затекшую спину, нащупал руками защелку дверного замка, и стал сдвигать ее в сторону.
Отведя ее до упора, я осторожно подтолкнул дверь. Она поддалась. Сквозь образовавшуюся щель дохнуло свежим, прохладным воздухом.
Петли входной двери немного поскрипывали, поэтому я отворял ее очень медленно, буквально миллиметр за миллиметром. Приоткрыв ее примерно на треть, я шепнул:
— Давай.
Радик бочком проскользнул в образовавшийся проем и стал спускаться по ступенькам. И тут вдруг ночную тишину сотряс грохот опрокинутого ведра.
Проклятье!
Храп стих. Ситуация стала патовой.
Я выскочил на крыльцо, захлопнул дверь, и навалился на нее всей тяжестью своего тела.
— Беги! — крикнул я виновато взиравшему на меня ребенку.
— А ты?
— Я тебя догоню, — слукавил я.
Я прекрасно понимал, что обоим нам теперь не уйти. Кому-то нужно было собой пожертвовать.
Радик мялся в нерешительности. Он то подавался вперед, то отступал назад, не зная, пуститься ли ему наутек, или прийти мне на помощь.
Дверь сотряс мощный толчок. Но мне удалось ее удержать.
— Беги! — истошно завопил я. — Слышишь, беги! Я прошу! Я приказываю!
Толчки становились все сильнее и сильнее. Бандиты отчаянно рвались наружу. Я поменял позу. Перевернувшись, я прислонился к двери спиной, а ногами уперся в боковой поручень крыльца.
Мой спутник по-прежнему топтался на месте, и не отводил от меня полный боли взгляд.
— Беги-и-и!
Мальчик еще немного поколебался, затем отступил назад и выскочил за калитку.
— Дядь Жень, я вернусь! — сквозь слезы прокричал он.
Я облегченно вздохнул. В тот момент я совершенно не думал о себе. Я думал только о том, что мне, во что бы то ни стало, нужно продержаться еще минут пять, чтобы ребенок успел скрыться. Только бы он успел! Только бы успел!
Дверь продолжала трястись от ударов, каждый из которых острой болью отдавался в моей спине. Но я, стиснув зубы, продолжал удерживать ее из последних сил.
Изнутри раздался выстрел.
Мой правый бок словно прошило насквозь. Кожу обожгло. Я охнул. Вспыхнула тошнота. В ушах раздался свист. Меня охватила страшная слабость. Я стал медленно оседать на пол. В глазах потемнело. Вокруг все закружилось. Я почувствовал, что проваливаюсь в какую-то бездну…
Первое, что я услышал, когда пришел в себя, было мерное тиканье часов. Я лежал на боку на какой-то жесткой деревянной поверхности. Очевидно, это был пол. Меня сильно тошнило. Тело пронизывал холод. Шея затекла. Я попытался разомкнуть веки. Зрачки резанул свет. Я зажмурился, и инстинктивно хотел закрыться руками, но вдруг обнаружил, что никак не могу ими пошевелить. Мои запястья были крепко связаны за спиной. Ноги также опутывала веревка. Стремясь защитить глаза от бившего в них солнца, я попробовал перевернуться. Но едва я шевельнулся, как в мой правый бок словно вонзился острый нож. Боль была ужасной. Я вскрикнул и, закусив губу, застонал. Неподалеку скрипнула раскладушки. Послышались шаги.
