— Зачем? — возмутился я. — Чтобы посмеяться над пожилым человеком?
— Да боже упаси! — картинно воскликнул Баруздин. — Мы преследовали совсем другое. Ведь Карпычев был сама осторожность. Катерине он не доверял. За все время совместного проживания он так ни разу и не открыл ей, что у него есть, и где. А нам это требовалось знать. Кроме того, мы хотели быть в курсе, что у него вообще на уме. По нашему замыслу, "дед" должен был раскрутить его на откровенность. Родственник, все-таки. Сыграть эту роль вызвался Матрос. Он был в ней неподражаем.
— По правде говоря, у меня возникали насчет него сомнения, — признался я.
— У тебя. Но не у Матвеича.
— Так вот для чего ты передал ему ту самую анкету. Презентовал мнимого "Митрофана Никитовича". Анкета, небось, была фальшивой?
— Разумеется. А как еще можно было доказать Карпычеву, что Матрос — это его исчезнувший предок? По-моему, получилось убедительно. Кстати, это тоже придумала Катерина. Небольшой фотомонтаж, и легендарный актер, как доверчивый ребенок, попался на крючок. Согласись, что явление из зеленого тумана выглядело весьма впечатляюще.
Мой бывший шеф закатил глаза, видимо испытывая недюжинное удовольствие от нахлынувших на него воспоминаний.
— Как же вы это сделали? — не удержавшись, полюбопытствовал я.
— Очень просто. Зеленый отсвет создавала хемолюминесцентная лампа, а завихрения — баллон сжатого воздуха. Оборудование стояло на дне оврага. В действие его приводил Матрос, который должен был подняться наверх по моему знаку. Помнишь, я посветил карманным фонарем?
— Помню.
— Это как раз был сигнал. Остальное тебе известно. Матвеич без колебаний признал в Матросе пропавшего предка, притащил его к себе, прикрепил к нему няньку в твоем лице, и окружил таким вниманием и заботой, которых тот в своей жизни отродясь не видывал. Матросу это так понравилось, что он в какой-то момент даже захотел навсегда остаться в образе Карпычевского деда. Пришлось напомнить ему о нашем уговоре и пригрозить разоблачением.
— Но каким образом он был так хорошо осведомлен о домашней обстановке, о членах семьи Карпычева? Ведь Геннадий Матвеевич его проверял.
Баруздин засмеялся.
— Дурак твой Геннадий Матвеевич. Тщеславный, напыщенный дурак. Что касается домашнего быта, то в этом не было ничего сложного. В тридцатые годы во всех частных домах он был примерно одинаков. Сени, комната, печка, кровать, стол, шкаф, половица, погреб. А что касается родственников, то эту информацию можно почерпнуть в архиве, что мы и сделали.
— Да, хитрС, — вздохнул я. — Ну и как, узнал Матрос то, что вам требовалось?
— Узнал. Матвеич во многом ему доверился. Вот только про завещание, правда, умолчал. Может, через какое-то время он о нем бы и проговорился, но нам ждать было больше нельзя. Карпычев со дня на день собирался подавать в суд требование о разводе. После этого наша затея теряла бы смысл.
— Закон о наследовании, статья шестнадцать, пункт четыре, — буркнул я.
Баруздин удивленно вскинул брови. Он явно не ожидал от меня такой осведомленности.
— Зачем Матрос так напоил его в день убийства? — спросил я.
— Чтобы он был податливее, и не мог оказать сопротивления — ответил Баруздин. — Кстати, он выпил немного. Одну-две рюмки, не больше. Просто Матрос подсыпал ему в водку клофелин. А от такого "коктейля" мозги съезжают набекрень.
— Клофелин? — переспросил я.
— Да. Это такое снотворное, — пояснил мой бывший шеф. — Его часто используют проститутки, чтобы быстро довести клиента до нужной кондиции. Когда Матвеича развезло, Матрос безо всякого труда подбил его на поездку к оврагу, а за руль машины предложил посадить тебя. Нам было нужно, чтобы все видели, что Карпычева увез именно ты.
"Ага, — подумал я. — Так вот, наверное, что обсуждали "Митрофан Никитович" и Катерина, когда их увидел высунувшийся из моей комнаты Радик, с которым мы тогда играли в настольный хоккей".
— Когда вы подъехали к оврагу, я уже находился там, — продолжал Баруздин. — Лампа горела, баллон шипел. Путь в "потусторонний мир" был открыт. Остальное явилось делом техники. Матрос увлек Карпычева вниз. Тот послушно последовал за ним. Удар ножом в сердце, и от легендарного артиста осталась лишь вонючая, бездыханная туша. Мы скинули его труп в канализационный люк, погрузили оборудование в мою машину, и уехали. А ты бегал там до самого утра.
— Спектакль твой Матрос закатил тогда отменный, — отдал должное я. — Ему бы в театре играть, а не по тюрьмам шляться.
— Так ведь он бывший артист, — пояснил Баруздин. — Пять лет в каком-то провинциальном ТЮЗе отпахал. Но затем "сменил профессию".
— Лидию Ивановну тоже убил он?
— Тоже.
— Чем она то вам помешала?
— А чтобы не путалась под ногами. Она могла все испортить. Ты же помнишь, как она нас встретила. Вечером, после похорон, Катерина приказала Ширяеву не зажигать во дворе свет. Мол, траур, и все такое. Это дало возможность Матросу ночью незаметно проникнуть в дом. Он перебрался через забор, влез в окно спальни, которое ему открыла Катерина, прошел через коридор в гостиную, и перерезал бабке горло. Правда, сделать все бесшумно ему не удалось. Старуха вскрикнула. Это привлекло твое внимание. Ты ринулся вниз, и увидел его силуэт.
— Второе убийство вы тоже решили списать на меня?
— Конечно. А на кого же еще? И не только второе, но и третье.
— Третье — это Радик?
Мой бывший шеф утвердительно кивнул головой.
— Он все равно был обречен. Ведь с ним мы теряли половину наследства. Сначала мы сочли, что торопиться с пацаном не стоит. Поскольку он был несовершеннолетний, он не мог воспользоваться своей долей сразу. Поэтому мы решили выждать год, а после устроить ему какой-нибудь несчастный случай. Но затем Катерина передумала. Чего, мол, медлить? Давай все сделаем сейчас, пока есть на кого списать. И, как теперь выяснилось, она была совершенно права. Она словно чувствовала эту подлянку с завещанием.
— Но с Радиком у вас произошел облом, — не без злорадства заметил я.
— Облом, — тяжело вздохнул Баруздин. — Хотя задумано все было, вроде, неплохо. Я дал тебе команду на ночное дежурство в доме. Катерина напоила тебя кофе, предварительно подмешав в него солидную дозу снотворного. Ты вырубился. После этого Матрос должен был пробраться к мальчишке, придушить его веревкой, подкинуть ее в твой карман, и полоснуть тебя лезвием по венам, как будто ты сам наложил на себя руки. Утром тебя должны были обнаружить, найти в твоей сумке нож, которым были убиты Карпычев и его мать, и в нашем спектакле была бы поставлена точка. Ты — убийца, а Катерина — единственная наследница. Но не сошлось. Когда мы с Панченко утром вошли в дом, ты неожиданно оказался жив. Веревки в твоих карманах не было. Щенок тоже здравствовал. А ряды мертвых, наоборот, пополнил Матрос. Я тогда чуть не свихнулся от такого поворота.
— Это было заметно, — съязвил я. — Значит, Панченко тоже твой сообщник?
— С чего ты взял? — недоуменно спросил мой бывший шеф.
— Ну, как с чего? Тем утром он был с тобой. Да и Матрос проник ночью в дом наверняка не без его участия. Свет-то во дворе горел. Камеры наблюдения работали. Как же Панченко его не заметил, если он всю ночь не спал?
— Панченко я взял с собой только для того, чтобы иметь свидетеля, который мог бы подтвердить, что утром вы с пацаном были уже мертвы, и что это не я вас прикончил. А что касается Матроса, то он той ночью в дом не проникал. Он в нем уже находился.
— Как это? Где? Я же перед дежурством все обыскал.
— Нет, не все. Ты не заглянул в винный погреб. Увидев, что на его двери снаружи висит замок, ты счел это излишним.
Я в досаде прикусил губу.
— Не расстраивайся, — усмехнулся Баруздин. — Даже если бы ты и захотел в него зайти, Катерина бы тебе этого не позволила. Это она спрятала туда Матроса. Она сделала это прошлой ночью, когда вы с Ширяевым рыскали по двору.
— Значит, он тогда из дома никуда не выходил, а просто хлопнул дверью, чтобы сбить меня с толку, — пробормотал я.
— Именно так. Матрос хлопнул дверью и укрылся за шкафом. Ты, думая, что он находится снаружи, выскочил на улицу. Катерина вышла из спальни, спрятала его в погребе, а после предстала вашим с Ширяевым глазам. Бедняга Матрос вынужден был просидеть там весь день. За это время винные запасы заметно поредели. Чрезмерное их потребление, видимо, его и погубило. Как мне сказали в морге, он умер от острой сердечной недостаточности. Не вовремя, очень не вовремя пришла за ним милая старушка Смерть!
"Знал бы ты, кем на самом деле была эта "милая старушка", — подумал я, и осторожно спросил:
— А призрак Карпычева, который несколько раз появлялся в доме по ночам, случайно, не ваших рук дело?
— Призрак Карпычева? — переспросил мой бывший шеф, и задумчиво поджал губы. — С этим призраком, действительно, какая-то неясность. Расскажи мне о нем кто другой — я бы ни за что не поверил. Но Катерина — баба разумная. Она никогда не относилась серьезно ко всякой чертовщине. Если она что-то видела — значит, это действительно было. Нет, к этому призраку мы с ней не причастны. Для нас для самих он большая загадка.
