— Что, очнулся?
Я сделал усилие и открыл глаза. Передо мной стоял Баруздин. Его взгляд светился яростным торжеством.
Я с удивлением отметил, что не испытываю по отношению к нему никакого страха, хотя прекрасно понимал, что целиком пребываю в его власти. В тот момент моим сознанием владело лишь одно-единственное чувство — ненависть.
Мой бывший шеф пододвинул к себе стоявшую в углу табуретку, уселся на нее, по-барски заложил ногу на ногу, сплел руки на груди, и состроил язвительную улыбку.
— Ну, здравствуй.
— Привет, — подчеркнуто спокойно прохрипел я.
Баруздин иронично окинул меня с головы до ног и усмехнулся:
— Однако, ты храбр, как я погляжу.
Его брови сдвинулись. В глазах появился фанатичный блеск. Он наклонился ко мне и угрожающе прорычал:
— Где завещание?
— Тебе его уже не достать, — огрызнулся я.
Лицо моего бывшего шефа налилось кровью. Он вскочил с табуретки, отшвырнул ее в сторону, и с размаху пнул меня ногой. В ребрах хрустнуло. Я скорчился от боли.
— Где завещание? Говори. Или ты хочешь, чтобы тебя похоронили живьем?
Я молчал. Это еще больше разозлило Баруздина. Он в бешенстве принялся наносить мне все новые и новые удары. Я съежился, и крепко сжал зубы, стараясь не проронить ни звука.
Наконец мой бывший шеф выбился из сил. Он отошел в сторону и тяжело плюхнулся на примыкавшую к стене кровать. С его лба ручьями стекал пот. Глаза были выпучены, а открытый рот заходился в одышке.
— Зря ерепенишься. С минуты на минуту Филиппов и Долгих притащат сюда этого щенка, и все будет кончено. Твоя смерть будет мучительной. Знаешь, каково это, задыхаться, болтаясь в петле?
— Ты же вроде собирался меня закопать, — переведя дух, через силу выдавил я. — Ты уж как-нибудь определись. Ведь умереть два раза я не смогу.
Баруздин криво усмехнулся.
— Ишь ты. У тебя еще и на остроты сил хватает. Посмотрим на твое чувство юмора, когда я на твоих глазах стану выпускать пацану кишки. Зрелище, прямо скажу тебе, будет не из приятных.
— Ты сначала его поймай, — с издевкой парировал я.
Время шло. Опускавшееся все ниже и ниже солнце свидетельствовало о неумолимом приближении вечера.
"Как там Радик? — с беспокойством думал я. — Удалось ли ему убежать? Судя по тому, что этих мордоворотов до сих пор нет, они его еще не сцапали".
Баруздин нервно расхаживал по соседней комнате, раз за разом меряя шагами ее диагональ.
— Да, похоже мы тебя недооценили, — с досадой прокричал он, обращаясь ко мне. — Ты оказался не таким уж тупым, каким представлялся вначале.
— Зачем вы убили Карпычева? — спросил его я.
Мой бывший шеф снова подошел ко мне и уселся на табуретку. Ему явно хотелось выговориться.
— Зачем? Тебе с твоим примитивным умом, боюсь, этого будет не понять. Ты же — как амеба. Как ленивая толстая каракатица. Ты готов всю жизнь довольствоваться тем, что придет к тебе само, и палец о палец не ударишь, чтобы урвать кусок пожирнее. Ты живешь в своей жалкой лачуге, довольствуешься грошами, что перепадают тебе в качестве зарплаты, и смиренно вздыхаешь, косясь на тех, кто устроился лучше тебя. Мол, что поделать, коль так сложилась жизнь. А жизнь, дружок, штука жестокая. В ней все нужно завоевывать, и, не колеблясь, устранять с пути тех, кто тебе мешает. Карпычев вынудил нас его убить. Он зарвался. Он утратил чувство реальности, возомнил себя Всевышним. Он думал, что ему дано право вершить людские судьбы. Хочу — приведу в дом, хочу — из него вышвырну. Но Катерину не прельстила участь игрушки, которая надоела наигравшемуся с ней хозяину. Она была стервой с самого детства, и всегда умела за себя постоять. Когда ей стало ясно, что развод неминуем, она предложила Матвеичу свои условия: пятьдесят на пятьдесят. Он не согласился. Тогда она решила забрать все. Через наследование.
— Интересное мировоззрение! — подивился я. — Отдай мне то, что мне не принадлежит. А почему Карпычев должен был отдавать ей половину своего имущества? Это же, все-таки, его имущество. Это он его заработал.
— Я же говорю, что ты — амеба, — брезгливо скривился Баруздин. — Ты слишком помешан на порядочности и справедливости, оттого и барахтаешься всю жизнь в своем дерьме. Когда у тебя есть деньги, большие деньги, их происхождение не имеет никакого значения. Главное, что они есть. Заработал ты их, своровал, или отобрал силой — мир в любом случае будет у твоих ног.
Он внимательно посмотрел на меня: вник ли я в смысл услышанного? Но я не проявил никаких эмоций. Его мировоззрение представлялось мне уродливым. Но какой был резон вступать с ним в спор? Что это изменит?
— Устранить такую видную фигуру, как Карпычев, было, конечно, нелегко, — продолжил мой бывший шеф. — Нам с Катериной пришлось долго поломать голову над тем, как обставить дело так, чтобы нас никто не заподозрил. Вариант подстройки под естественную смерть мы отмели сразу же. Карпычев был здоров, как бык. Поэтому мы решили остановиться на открытом убийстве. Но прокрутить его так, чтобы убийцей четко просматривался кто-то другой. Другими словами, мы планировали "подставу". Сюжет придумала Катерина. Охранник влюбляется в хозяйку дома. Та отвечает ему взаимностью. Но развитию их отношений мешает ее муж. Чтобы освободить себе путь к сердцу возлюбленной, а заодно и путь к ее деньгам, охранник решает его убить, и в один ненастный вечер осуществляет свои злодейские намерения. Но его план терпит крах. Хозяйка, заподозрив причастность любовника к смерти мужа, предает его анафеме. И тот в отчаянии кончает жизнь самоубийством. Согласись, неплохо. Мотив убедительный. И, самое главное, достоверный. Таких историй в мировой криминалистике — пруд пруди.
— И в качестве охранника-подставы вы выбрали меня?
— Да, брат, тебя. Твоя кандидатура показалась нам самой оптимальной. Слишком уж ты несуразный.
— Теперь я понимаю, почему твоя сестра в один прекрасный момент вдруг начала строить мне глазки, — произнес я. — Да еще делать это при свидетелях. Выстраивала мотив.
— И выстроила, — подчеркнул Баруздин. — К моменту убийства Карпычева по всему Коломенскому уже вовсю гуляли слухи о вашем с ней романе. Далее, нам предстояло найти исполнителя. Сам убить Матвеича я, конечно, не мог. И тут мне подвернулся Матрос. Матрос — это кличка. Настоящая его фамилия Моисеев. Тебе же он известен как Митрофан Никитович. Да-да. На самом деле это никакой не дед Карпычева. И не из какого прошлого он не перемещался. Его появление было просто подстроено. Омерзительная личность. Послужной список — будь здоров! Четыре "ходки". Кражи, грабежи, убийства. В свою "ментовскую" бытность я кое в чем его прикрывал. Разумеется, не безвозмездно. Так что мы с ним были хорошо знакомы. Я предложил ему дело. Условия ему понравились. Мы договорились. Буду откровенен, платить обещанное я ему не собирался. После того, как он выполнит свою работу, его должны были найти в какой-нибудь сточной канаве с проломленной головой. Зачем нам лишний свидетель?
— И кто же его должен был убить?
— Я.
— Интересно, — усмехнулся я. — Значит, убить Карпычева ты не мог, а убить Матроса у тебя рука бы поднялась?
— Естественно, — невозмутимо ответствовал мой бывший шеф. — Кто Карпычев, и кто Матрос. Убийцу Матроса никто и искать бы не стал. Кому нужна такая мразь? Списали бы на несчастный случай: мол, шел, упал, разбился, и точка. А Карпычев — это, все-таки, фигура. Что хмуришь лоб?
— Какой-то сложный у вас план, — задумчиво пробормотал я. — Организует один, убивает другой, отвечает третий.
— Так в этом-то вся и соль, — поднял указательный палец Баруздин. — Чем сложнее схема, чем она запутанней, тем труднее подобраться к ее основе. А непонятна она только для такого простака, как ты. На самом деле здесь все проще пареной репы. Такой тертый калач, как Матрос, учуял бы готовящуюся подставу за версту. Касательно тебя за это можно было не опасаться. Так что в смысле плана мы все рассчитали правильно.
— Но ваш план все равно дал сбой, — не без злорадства заметил я.
— Это смотря с какой стороны посмотреть, — изрек мой бывший шеф. — Лично я предпочитаю судить по конечному результату. Если он достигнут, сбои в этапах никакого значения не имеют. А сбои у нас, конечно, были. Не отрицаю. Но они начались не сразу, а потом. Поначалу у нас все складывалось хорошо. Мы достигли даже гораздо большего, чем рассчитывали. И в этом нам, сам того не подозревая, помог ты. Сказать по правде, я не ожидал, что ты сумеешь так расположить к себе Карпычева. Ведь он был человек очень непростой. Он хорошо знал себе цену, и подпускал к себе только тех, кто соответствовал его уровню. Даже я, его шурин, не пользовался у него таким участием, каким пользовался ты, простой заезжий провинциал и явный неудачник. Когда ты мне рассказал, на какой почве вы с ним сошлись, я чуть не умер со смеху. Надо же! Такой известный человек, а верит во все эти байки про Голосов овраг, которые распускают лишь с одной-единственной целью — заманить в Коломенское побольше туристов. Но Катерина мигом смекнула, как можно использовать эту его слабость. "А что, если нам подсунуть Карпычеву "липового" деда, которого он так стремится разыскать?", — предложила она.
