этот путь он проделал зазря. И как они вообще могли закрыть дело, если прошло всего несколько дней? К тому же, учитывая манеру полицейского держаться, расследования, скорее всего, и не было. Он посмотрел на Гуттиэреса:
– И…
– Что – «и»?..
– И что вы установили в результате расследования?
У Гуттиэреса потемнели глаза.
– Спроси своих дружков из консульства и ФБР.
– Послушайте, вам, может, все равно, и я не исключаю, что вы не располагаете достаточными ресурсами для ведения такого рода дела, но погибла моя семья. И я был бы очень признателен, если…
– Ты смеешь дерзить мне, пацан?
Коп вырвал из кольца на поясе дубинку и с грохотом опустил на стол.
Мэтт тяжело сглотнул.
– Ничего я не грублю, просто… Не важно.
Пошло оно все. У него не было ни малейших намерений ставить этого мужика на место. Мэтт встал, собираясь с ним распрощаться.
– Я не говорил, что ты можешь идти. Сядь, – велел Гуттиэрес.
Мэтт не подчинился, и тот вскочил на ноги, схватив правой рукой дубинку.
– Сядь!
Парень поднял руки, давая понять, что сдается, и медленно опустился на стул.
– Я даже не думал вас оскорблять, – сказал он, хотя это было не так.
Если Мэтт чему-то и научился у отца, так это избегать типичной ошибки – недооценить разгневанного полицейского. Папа всегда наставлял родителей других детей относиться к полицейским как к огромным собакам, которых они совершенно не знают. Большинство псов ведут себя дружелюбно, но бросаться вперед, чтобы погладить, все же не стоит; и чтобы тебя не укусили, лучше соблюдать осторожность. И уж тем более не тыкать в него палкой. То же относится и к копам. Большинство из них – достойные люди, трудящиеся в поте лица на своем посту. Но эта профессия привлекает и людей другой породы. Как и в случае с бешеной собакой, отличить, кто хороший, а кто плохой, можно только тогда, когда уже слишком поздно.
«Поэтому обязательно говорите детям, – любил повторять отец, – какой бы несправедливой ни казалась им ситуация, какой бы гнев они ни испытывали в душе, следует демонстрировать свое уважение, соблюдать особую осторожность и никогда не делать резких движений – кому-то из них это может спасти жизнь».
Его совету последовал и Мэтт.
– Мне в последнее время пришлось нелегко, я никоим образом не хотел вас оскорбить. Просто всю ночь не спал.
– Это я и без тебя знаю. Не спал, потому что с проститутками шлялся.
– Что вы…
В этот момент в комнату ворвалась женщина, за спиной которой маячила дежурная. На незнакомке был строгий деловой костюм, а лицо искажено от гнева. Она тут же набросилась с бранью на испанском на Гуттиэреса, который вскочил на ноги и что-то ответил ей в таком же резком тоне.
Мэтт переводил глаза с него на нее, наблюдая за этой схваткой совершенно непонятных ему ругательств.
Наконец женщина решительно ткнула пальцем в Гуттиэреса и произнесла некое угрожающее предупреждение.
К удивлению Мэтта, полицейский, еще за мгновение до этого взвинченный до предела, тотчас сдулся.
Женщина посмотрела на парня:
– Идемте, мистер Пайн.
Коп не предпринял никаких попыток их остановить.
На улице незнакомка протянула Мэтту визитку:
– Я из консульства, меня зовут Карлита Эскобар. К Пабло Эскобару не имею никакого отношения.
– Мне казалось, дело было поручено мистеру Фостеру…
– У него теперь новое назначение, а вашим делом займусь я.
Мэтт понятия не имел, что происходит, но ему было все равно. Он хотел побыстрее отсюда убраться.
– Полицейский сказал, что тела моих родителей отдали вчера вечером.
– Верно. На этом настояла какая-то шишка из Госдепартамента, и мне пришлось действовать через боссов Гуттиэреса. У вас влиятельные друзья, мистер Пайн.
Мэтт не понял, кого она имела в виду, но ему было наплевать. Последние сутки в его голове превратились, как говорил Ганеш, в «полную кашу».
– Куда отправили тела моих родных?
Эскобар вытащила из сумочки телефон, потыкала в него пальцем, выясняя какие-то детали:
– В Небраску.
Причем произнесла: «Ни-Бараску», будто впервые слыша это название.
– Вчерашним ночным рейсом.
В этом действительно был смысл. Фамильный участок для захоронения находился в Адейре. Скорее всего, кто-то успел переговорить с тетей Синди.
– Вот машина, которая отвезет вас в аэропорт, – махнула она на припаркованный неподалеку автомобиль, – вам пора.
С этими словами Эскобар обернулась на полицейский участок и добавила:
– В Тулуме вам больше делать нечего.
Глава 30
САРА КЕЛЛЕР
В окнах небоскребов, выстроившихся вдоль Мичиган-авеню, отражалось яркое утреннее солнце. Сара Келлер, впервые решившая навестить чикагский филиал Marconi, шагнула в вестибюль башни бизнес-центра. Исследованием этой компании она занималась уже два года – говорила с бывшими сотрудниками, внимательно штудировала банковские документы, изучала биографии высших должностных лиц – поэтому теперь, приехав сюда лично, испытывала какое-то странное чувство.
Сама по себе эта фирма с главным офисом в Нью-Йорке и филиалами в девяти штатах ничем себя не запятнала. Келлер полагала именно так. Один только чикагский филиал.
К стойке ресепшена здания 875 по Норф-Мичиган-авеню выстроилась длинная очередь. Мужчины и женщины в строгих костюмах ждали, когда им выдадут пропуска, чтобы отправиться на встречу в адвокатскую контору, офис оператора связи или другую компанию, расположившуюся во внушительной башне высотой в сто этажей. Келлер набралась терпения. Когда подошел ее черед, она махнула перед глазами охранника значком. Тот протянул ей магнитную карту без всяких вопросов. На Marconi он не работал и лишь следил за тем, чтобы без разрешения никто не прошел к лифтам. У него не было желания создавать проблемы ФБР.
Вместе с уткнувшейся в смартфоны толпой Келлер поднялась на лифте, улыбаясь девушке двадцати с небольшим лет в мятых джинсах, державшей подставку с четырьмя стаканчиками кофе. От стремительного подъема у Келлер заложило уши.
Перед этим она провела два часа с коллегами из чикагского отделения ФБР, вводя их в курс дела.
