– Если ты не оставишь меня в покое, я все расскажу Петрову, – пригрозила подруга.
– А при чем здесь Петров? Почему я должна его бояться?
– Ты убила своего мужа.
– Чушь! Нет никаких доказательств!
– Можно ведь провести эксгумацию трупа.
– Где ты этого нахваталась?
– Мой муж – следователь, – резко сказала Нина. – Я в курсе многих случаев из его богатой практики. Если ты не прекратишь меня преследовать, Петров тебя посадит. И я, таким образом, от тебя избавлюсь. Ты не только лесбиянка, но и убийца. И вообще – дрянь.
– Раньше ты так не думала.
– Тогда я не знала, что ты будешь меня домогаться. Я думала, мы подруги.
– Меня это устраивает, – поспешно сказала Алина.
– Что устраивает?
– Дружба. Просто приходи ко мне. Поболтаем.
– Я уже сказала: не могу. Меня от тебя тошнит. О боже, и правда… Мне плохо. Ой!
И Нина швырнула трубку. Вот тогда Алина и подумала: «Надо положить этому конец. Надо от нее избавиться. Вытащить занозу, а рана заживет». Она приняла решение: Нина должна умереть. Что она там говорила про пистолет? Греков – стрелок. В доме есть оружие. В шкафу, в одном из ящиков. Запасы атропина у Алины еще имеются. Нина – человек неуравновешенный. У нее обострение. Через месяц все будут принимать ее за сумасшедшую. Схема отработана. В первый раз все прошло, так почему бы нет?
И вновь в путь (медленно)
– Я теперь догадываюсь, что Алина Одинцова домогалась моей жены, – сказал наконец Греков. – История грязная, и мне не хотелось бы вытаскивать ее на свет, давать показания в суде. Ты меня понимаешь. Но раз это убийство… Пусть отвечает!
– И каким же образом она это сделала?
– Что именно?
– Атропин ей в пищу подмешивала?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Греков. – Тайком приходила к нам в дом.
– У нее что, были ключи?
– Думаешь, достать ключи от чьей-нибудь двери – это так сложно? У нас обычный замок, не с секретом.
– Может быть, ты дал ей ключ от входной двери?
– Я?
– Вы ведь были любовниками.
– Я же тебе сказал: это было всего один раз. Я понял, что она не склонна спать с мужчинами, и отстал.
– Тогда откуда у нее ключ от входной двери?
– У меня такое ощущение, что это допрос, – хрипло сказал Греков. – Так почему все-таки ты куртку не снимаешь?
– Мне не жарко.
– Врешь! Как тебе может не быть жарко?
– Откуда у Одинцовой ключ от входной двери? – повторил свой вопрос Петров.
– Я-то откуда знаю?! – сорвался на крик Юрий Греков.
Эта пробка его доконала. Все. Силы кончились.
– А пистолет? Откуда она узнала о нем?
– Она же бывала у нас в доме!
– Ну и что? Хочешь сказать, что Одинцова шарила по шкафам?
– Ей Нина могла сказать!
– Не кричи.
– Ты не имеешь права меня допрашивать!
– Кто убил твою жену?
– Я не знаю!
– Знаешь! Кто?
– Одинцова. – И Греков вытер пот с лица.
Они оба посмотрели вправо, на красный «Ягуар». Несмотря на то что движение возобновилось, Алина Одинцова по-прежнему держалась рядом, пропуская вперед другие машины. На сигналы разозленных водителей она не обращала внимания.
– Алина Одинцова убила мою жену, – повторил Юрий Греков.
– Одинцова, значит, – констатировал Петров. – Открыла ночью дверь своим ключом, вошла, достала из шкафа пистолет и выстрелила Нине в висок. А атропином ее накачивала, чтобы приняли за самоубийство. Сошла, мол, с ума и как следствие – суицид.
– Да. Схема, по которой был убит Михаил Одинцов.
– И ты это знал?
– Что?
– Схему?
– Ну.
– Так знал?
– Да! Что ты пристал?
– Погоди, звонок… – Петров взял мобильник и с досадой спросил: – Да?
– Володя, девочки не хотят ехать на поминки, – сказала Антонина Дмитриевна. – Мы тут уже помянули Нину, поговорили. Дело к вечеру. Да и Валентина, как бы это сказать?..
– Напилась, – подсказал Петров.
– Ее тоже можно понять, – вздохнула Антонина Дмитриевна.
– Всех можно понять. Так что? Никто не едет к Грековым?
– Володечка, я еду. Пашка мой в милиции. И Толя. Ведь ты сейчас на работу поедешь?
– Да.
– Прямиком? Не заезжая к Грековым?
– Пока не знаю.
– Что у вас там происходит?
– Ничего.
– Вы оба какие-то странные.
– Ехали бы вы… домой.
– Я не могу домой. Мне к ребятам надо. Пашу забрать. Володечка, ты же обещал!
– Ну, хорошо, хорошо, – с досадой сказал Петров. – Пробка кончилась. Высаживайтесь у ближайшего метро. Встретимся с вами у Грековых. Либо созвонимся. Все. Отбой.
Антонина Дмитриевна вздохнула.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Татьяна.
– Не поймешь его. То к Грековым они едут, то в милицию.
– Все, девочки, по домам, – сказала Галя. И крикнула водителю: – Молодой человек! Не могли бы вы свернуть к метро?
– А как же хозяин? То есть вдовец? Надо бы спросить.
– Ему сейчас не до этого.
– К метро так к метро. Как скажете, – пожал плечами водитель и дал газу.
«Все. Это конец», – подумала Алина, глядя на возбужденные лица мужчин. Те тоже посмотрели в ее сторону. Греков – с откровенной ненавистью.
«Одинцова убила мою жену» – Алина это скорее почувствовала, чем прочитала по его губам. Юрий Греков обвинял ее в убийстве. А схема-то была хороша! Казалось, никто не докопается! Алина не раз ему об этом говорила.
Она увидела, как рванулся вперед автобус. Убегают, значит. Оторвались. А «Жигули», напротив, притормозили. Притормозила и она. Ну и что? Когда он хочет надеть на нее наручники? Договорился с Петровым? Надо было учесть, что они друзья. Есть ли смысл уехать вперед?
Алина пыталась принять решение, но в голове был туман. Нина, Нина… Зачем я это сделала? Ну зачем?!
Бежать… И в этот момент сзади в ее машину врезался джип «Тойота». Алина слишком уж долго раздумывала, а женщина, сидящая за рулем «Тойоты», видимо, была неопытным водителем. Алина увидела в зеркало заднего вида ее перепуганное лицо. Вот и все. Приехали. Удар был несильным, поскольку скорость в этот момент у обеих машин была невелика. Алина слегка ударилась о руль и боли почти не почувствовала. Женщина в «Тойоте» тоже не пострадала, потому что сразу же выскочила из машины и кинулась к ней:
– Вы не пострадали? О боже! Что я наделала?!
– Ничего, – сквозь зубы сказала Алина, глядя, как «Жигули» проехали вперед, а через сто метров свернули на обочину и остановились. Но из машины никто не выходил.
– Что с вами? – испуганно заговорила женщина. – Может быть, вызвать «Скорую»? Ой! У вас на щеке кровь! Но ведь вы сами виноваты!
– Да оставь ты меня в покое! – закричала Алина. – О господи! Выбраться без единой царапины из такой огромной пробки и попасться на такой ерунде! Это же кошмар какой-то!
Она отчаянно посмотрела на «Жигули», стоящие на обочине. Оттуда по-прежнему никто не выходил.
– Кроме Антонины Дмитриевны никто к тебе не едет, – сказал Петров, поговорив с заведующей.
– А эта зачем тащится? – поморщился Греков.
– У нее дети в милиции. Куда мы… куда я направлюсь, как только пересяду в свою машину. Она поедет со мной.
– Почему ты сказал «мы»?
– Я оговорился.
– Нет, ты не оговорился. Почему ты так сказал? Что ты знаешь? Ну? Говори!!
В это время они увидели, как к красному «Ягуару» Одинцовой опасно приближается джип, а та, как назло, притормозила. Удар! Отвратительный звук, когда металл скрежещет о металл. Они невольно вздрогнули.
– О черт! – сказал Греков.
– Приехала, – констатировал Петров.
– Ну теперь она никуда от нас не денется. Сворачивай!
– Куда?
– Куда-куда! На обочину!
Петров послушался, и, проехав метров сто, машина остановилась. В зеркало заднего вида они наблюдали, как водитель джипа выскочила из своей машины и кинулась к Одинцовой.
– Ну все! – потирая руки, сказал Греков. – Можешь теперь ее допрашивать! Никуда не денется!
– Я уже это сделал, – спокойно сказал Петров. – Я уже допросил госпожу Одинцову.
– Когда? – растерялся Греков.
– Вчера.
– А… где?
– В управлении. У себя в кабинете.
– И… что она тебе рассказала?
– Все.
– Я не понимаю.
– Она рассказала мне все. С самого начала. О том, как ты ее шантажировал. О Нине, которая собрала на тебя огромный компромат. О том, что квартира была не твоя, а жены, особняк и машина тоже записаны на нее.
– Я не понимаю… – хрипло повторил Греков.
– У тебя руки дрожат, Юра.
– Я не понимаю…
– Одинцова рассказала о том, как пришла к тебе… Ты помнишь, когда это было? Месяц назад. Нина уехала к маме. На этот раз она действительно уехала к маме.
Греков подавленно молчал.
– Одинцова пришла к тебе, – продолжал Петров, – и сказала, что твоя жена хочет тебя сдать. Пойти в прокуратуру со всем, что у нее есть. И подать на развод. Одинцова тебя пугала. И ты… Ты испугался, Юра!
