— Извини, — проговорила Мадлен, наливая Саманте шампанского.
— Это объясняет странный телефонный звонок от Теа, — произнесла Мадлен. — Она сказала, что выходит из книжного клуба. Мне это показалось немного странным, поскольку она уже давно толковала о том, что хочет вступить в клуб, что ей нужно сделать что-то для себя самой. Она даже отпускала какие-то глупые замечания по поводу похабных сексуальных сцен из книжки, и это было, знаешь, неприятно. Но вот буквально десять минут назад она позвонила и сказала, что у нее накопилось много дел.
— Ты ведь знаешь, у нее четверо детей, — сказала Саманта.
— О да, это настоящий логистический кошмар.
И обе ехидно рассмеялись.
— До смерти хочу пить! — выкрикнул из спальни Фред.
— Сейчас папа принесет тебе воды! — крикнула в ответ Мадлен.
Саманта наконец успокоилась.
— Знаешь, что мне сегодня сказала Лили? Она сказала: «Ты разрешишь мне поиграть с Зигги?», и я ответила: «Ну конечно», а она сказала… — Саманта на миг умолкла, потом заговорила другим тоном: — Привет, Хлоя.
В дверях с плюшевым мишкой стояла Хлоя.
— Я думала, ты спишь, — строго произнесла Мадлен, хотя сердце ее, как всегда, растаяло при виде дочки в пижаме.
Предполагалось, что на время встречи гостей книжного клуба Эд присмотрит за детьми. Он прочитал эту книгу, но не захотел вступить в клуб. Сказал, что идея книжных клубов вызвала у него в памяти жуткие воспоминания о претенциозных одноклассниках на уроках английской литературы. «Если кто-нибудь воспользуется словосочетаниями „великолепная совокупность художественных приемов“ или „повествовательная дуга“, тресни его от моего имени», — сказал он ей.
— Я спала, но папин храп меня разбудил, — сказала Хлоя.
Из-за недавнего вторжения в ее комнату монстра Хлоя выработала новый ритуал, состоящий в том, что, перед тем как она заснет, с ней должны были ложиться «всего на несколько минуток» мама или папа. Единственная проблема заключалась в том, что Мадлен или Эд тоже неизбежно засыпали, а час спустя, сонно моргая, выходили из комнаты Хлои.
— Папа Лили тоже храпит, — сказала Саманта Хлое. — Это похоже на тормозящий поезд.
— Вы говорили про Зигги? — непринужденно спросила Хлоя Саманту. — Сегодня он плакал, потому что папа Оливера сказал, что Оливер должен держаться подальше от Зигги, потому что Зигги задира.
— О, умоляю тебя, — сказала Мадлен. — Папа Оливера сам задира. Видела бы ты его на собраниях школьного совета.
— Ну, я стукнула Оливера, — призналась Хлоя.
— Что? — удивилась Мадлен.
— Совсем чуть-чуть, — сказала Хлоя. Она подняла на взрослых ангельский взгляд и прижала к себе плюшевого медведя. — Ничего страшного с ним не сделалось.
Звонок зазвонил в тот самый момент, когда Фред выкрикнул:
— Чтобы вы знали: я жду стакан воды!
Услышав это, Саманта покачнулась от приступа безудержного смеха и схватилась за руку Мадлен.
Джейн узнала про ходатайство за десять минут перед тем, как пойти на первое собрание книжного клуба Мадлен. Она чистила зубы в ванной, когда зазвонил ее мобильник и Зигги ответил на звонок.
— Сейчас позову ее, — услышала она его голос. Раздался топот шагов, и он появился в ванной. — Это моя учительница! — с благоговейным страхом произнес он и протянул ей телефон.
— Секунду, — пробормотала Джейн, у которой во рту была зубная паста и вода. Она подняла руку со щеткой, но Зигги просто сунул телефон ей в руку и быстро отступил назад. — Зигги!
Она неловко взяла телефон, едва не уронив его, потом подняла вверх, а сама быстро прополоскала рот и выплюнула воду. Что теперь? Вечером после школы Зигги был тихим и задумчивым, но он сказал, что Амабеллы на занятиях не было, так что вряд ли дело в этом. О господи! Неужели он обидел еще кого-нибудь?
— Здравствуйте, мисс Барнс. Ребекка, — сказала Джейн.
Ей нравилась Ребекка Барнс. Она знала, что они примерно одного возраста (дети были очень взбудоражены тем, что мисс Барнс скоро исполнится двадцать пять), и, хотя они не были подругами, Джейн иногда чувствовала между ними невысказанную общность, естественное родство двух человек одного поколения, окруженных старшими или младшими по возрасту людьми.
— Привет, Джейн, — сказала Ребекка. — Извините, я старалась выбрать время, когда Зигги будет в постели, но не слишком поздно…
— О, он как раз собирается спать.
Джейн шикнула на Зигги. Он сразу побежал в спальню, видимо испугавшись, что ему попадет от учительницы за то, что еще не спит. В школе Зигги неукоснительно выполнял все правила и всегда старался угодить мисс Барнс. Вот почему невозможно было заподозрить его в столь плохом поведении, если была хоть малейшая вероятность попасться. Джейн без конца наталкивалась на мысли о невозможности этого. Зигги не такой ребенок, чтобы творить подобные вещи.
— Что случилось? — спросила Джейн.
— Хотите, чтобы я перезвонила позже? — предложила Ребекка.
— Нет, все в порядке. Он ушел к себе. Случилось что-нибудь?
В собственном голосе ей послышалась резкость. К счастью, ей удалось записаться к психологу на следующую неделю. Она снова и снова повторяла Зигги, что он не должен и пальцем прикасаться к Амабелле или другим детям, но он всегда монотонно отвечал: «Я знаю, мама. Я никого не трогаю, мама», а немного погодя добавлял: «Не хочу об этом говорить». Что еще могла она сделать? Наказывать за что-то, чему не было убедительного доказательства?
— Просто собиралась спросить, знаете ли вы об этой петиции, которая ходит по рукам? — сказала Ребекка. — Хочется, чтобы вы услышали об этом от меня.
— Петиция? — переспросила Джейн.
— Петиция с просьбой исключить Зигги. Мне очень жаль. Не знаю, какие родители за этим стоят, но хочу, чтобы вы знали, меня это возмущает, и я уверена, миссис Липман тоже будет возмущаться, и, очевидно, это ни на что не повлияет.
— Вы хотите сказать, родители уже подписывают эту петицию? — спросила Джейн. Она ухватилась за спинку стула, заметив, как побелели у нее костяшки пальцев. — Но мы даже не знаем наверняка…
— Я понимаю, — сказала мисс Барнс. — Понимаю, что не знаем! По моим наблюдениям, Амабелла и Зигги дружат. Я совершенно сбита с толку. Я слежу за ними, как ястреб. Правда, я стараюсь, но у меня двадцать восемь детей, двое с дефицитом внимания, один с плохой обучаемостью, двое одаренных детей, по меньшей мере четверо, родители которых считают их одаренными, и один с очень сильной аллергией и… — Мисс Барнс тараторила пронзительным голосом, но вдруг остановилась на полуслове и откашлялась, а потом спокойнее добавила: — Извините, Джейн, мне не следовало говорить с вами в таком тоне. Это непрофессионально. Просто я очень переживаю из-за вас… и Зигги.
— Все нормально, — успокоила ее Джейн.
Было почему-то утешительно услышать напряжение в голосе учительницы.
— У меня слабость к Зигги, — призналась мисс Барнс. — И, должна сказать, слабость к Амабелле тоже. Они оба такие милые. Знаете, в отношении детей у меня довольно хорошая интуиция, и поэтому вся эта история такая странная, такая неприятная.
— Да, — согласилась Джейн. — Не знаю, что и делать.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказала мисс Барнс. — Обещаю, мы решим эту проблему.
Было совершенно очевидно, что она тоже не знает, что делать.
Окончив разговор, Джейн пошла в комнату Зигги.
Он сидел на кровати, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене. По его лицу струились слезы.
— Теперь никому не разрешат играть со мной? — спросил он.
* * *
Теа. Вы, наверное, слышали, что Джейн напилась на вечере викторин. Это совсем негоже для школьного мероприятия. Я понимаю, ее, конечно, очень расстраивала эта история с Зигги, но я все время спрашивала себя: почему бы ей не забрать его из школы? У нее ведь нет в этой округе семейных связей. Ей следовало бы вернуться в западные пригороды, где она выросла и где наверняка прижилась бы.
Габриэль. Мы были в восхитительном подпитии. Помню эти слова Мадлен: «У меня восхитительное подпитие». Как это на нее похоже. Бедная Мадлен… Так или иначе, дело было в тех коктейлях. В них было, наверное, по тысяче калорий.
Саманта. Напились буквально все. Вечер был, по сути дела, отличным, пока все не полетело к чертям.
— А где Перри на этот раз? — спросила Гвен, усаживаясь с вязанием на диван Селесты.
Гвен была няней мальчиков с младенчества. Сама бабка двенадцати внуков, она отличалась завидной строгостью, но всегда носила в сумке небольшой запас шоколадных монет в золотой фольге, которые сегодня не понадобятся, потому что близнецы уже крепко спали.
— В Женеве, — ответила Селеста. — Или, постой, может быть, в Генуе? Не помню. Он сейчас еще летит. Вылетел сегодня утром.
