— Да, дитятко! Из Таганрога его в гробу привезли… — говорила Захарьевна, подводя девушку к кровати. — В несколько дней сгорел кормилец наш, как свечечка! — И она мелко, истово закрестилась на иконы. — Что же теперь будет-то…
— Не может быть, — уверенно, твердо ответила Софа. — Если бы папенька умер — я бы непременно это почувствовала!
— Вот и ладно, — забормотала Захарьевна, укладывая свою питомицу. — А ты, дитятко, засни. Сон — он всему угомон, поспи, кровинушка моя, а я тебе колыбельную спою, как прежде…
Она перекрестила Софочку и тихо запела:
Ой, люли, люли, люли,
Прилетели журавли,
Журавли-то мохноноги,
Не нашли пути-дороги…
— Я чувствую, няня, папенька жив! — повторила Софа, не сводя глаз с иконы.
— Вот и хорошо, дитятко… — и няня снова затянула негромким, ласковым голосом:
Они сели на ворота,
А ворота скрип-скрип,
Не будите у нас Соню,
У нас Соня спит-спит…
Баю-баю, баю-бай,
Ты, собаченька, не лай,
Белолапа, не скули,
Нашу Соню не буди…
Темна ноченька, не спится,
Моя Сонечка боится…
Старыгин подъехал к красивому старинному особнячку на Суворовском проспекте. Особняк был недавно отремонтирован и аккуратно выкрашен в светло-голубой цвет. Над дверью красовалась вычурная вывеска: «Страховая компания “Северный капитал”. Страхование всех видов движимого и недвижимого имущества».
Кроме этой вывески, над дверью виднелась поворотная камера видеонаблюдения.
Дмитрий Алексеевич поднялся по широким мраморным ступеням особняка и надавил на клавишу звонка. Должно быть, он успешно прошел фейсконтроль: во всяком случае, ему не задали никаких вопросов, замок негромко щелкнул, и дверь отворилась. Впрочем, он действительно не был похож ни на террориста, ни на грабителя, ни, что гораздо важнее, на торгового агента, распространяющего по офисам мексиканскую косметику или уругвайскую посуду из чудодейственных сплавов, прошедших проверку в условиях амазонской сельвы и дальнего космоса.
За этой дверью Старыгина встретил молодой человек в строгом костюме, с широкими плечами и внимательным взглядом опытного охранника. Задав несколько вопросов о цели визита, он направил посетителя в кабинет на первом этаже.
За столом в этом кабинете сидела ухоженная дама лет около сорока, в хорошо сшитом бордового цвета костюме и красивых, украшенных стразами очках. Окинув Старыгина заинтересованным взглядом, дама предложила ему сесть и спросила, что привело его в страховое общество.
— Наше первое правило — идти навстречу любым пожеланиям клиента! — проговорила она многообещающим тоном.
Увидев несомненный интерес в глазах женщины, Дмитрий Алексеевич отказался от своего первоначального плана и решил действовать напрямую.
— Я сотрудник Эрмитажа, — он представился и протянул женщине свою визитку. — В мои руки попали документы, из которых явствует, что вскоре после революции в этот особняк были переданы некоторые предметы мебели из дворца Нарышкиных. Так вот, я хотел бы узнать о судьбе этих предметов и обсудить с нынешними владельцами здания: не хотели бы они продать эту мебель музею?
— Эрмитаж! — воскликнула дама, не сводя со Старыгина слегка затуманившегося взгляда. — Какая у вас, должно быть, интересная работа! Вы каждый день проходите по этим прекрасным залам!.. Каждый день видите шедевры Веласкеса и Айвазовского!..
Она порывисто сняла очки, поправила волосы и как бы нечаянно расстегнула верхнюю пуговку розовой блузки.
«Ну что за напасть, — подумал Старыгин, невольно отодвигаясь вместе со стулом. — Ну отчего на меня непременно западают дамы бальзаковского возраста?»
Сам Дмитрий предпочитал женщин до тридцати, среди которых он пользовался не слишком большим успехом, и поэтому энтузиазм собеседницы немного раздражал и отпугивал его.
— Веласкеса у нас, к сожалению, нет, — пробормотал он, еще немного отодвинувшись от дамы, — а Айвазовский не у нас, а в Русском музее.
— Это совершенно неважно! — воскликнула та, также немного отодвинувшись от своего стола — только для того, чтобы закинуть ногу на ногу, предоставив Старыгину возможность полюбоваться ее коленями. — Я готова помочь вам во всем! Готова сделать для вас все, что в моих силах!
Колени были красивые, округлые, но Дмитрий Алексеевич остался к ним равнодушен.
— Так с кем бы вы посоветовали мне поговорить на эту тему? — напомнил он о цели своего визита.
Почувствовав холодок в его голосе, дама несколько огорчилась, но не потеряла надежды. Достав из ящика стола перламутровую пудреницу, она двумя широкими взмахами подправила макияж и снова водрузила на нос очки.
— Я бы очень хотела быть вам хоть чем-то полезной, — проговорила она низким, слегка задыхающимся голосом. — Но, пожалуй, по этому вопросу вам лучше поговорить с Андреем Виссарионовичем. Он — наш старейший сотрудник и знает об этом здании буквально все!
Она снова придвинулась к столу, чуть склонила голову к плечу, заправив за ухо случайно выбившуюся прядь, и повторила с тайной надеждой:
— Так вы уверены, что я больше ничем не могу вам помочь?
— Уверен! — Старыгин вскочил со стула. — А этот Андрей Виссарионович… где я могу его найти?
— Если он не уехал по клиентам, то вы найдете его в двенадцатом кабинете. Это налево по коридору.
Дама разочарованным взглядом проводила Старыгина и погрузилась в свои бумаги.
Старыгин свернул налево и почти сразу оказался перед дверью, на которой стоял номер двенадцать.
Кроме того, на этой двери красовалась табличка с именем владельца кабинета. Красивым строгим шрифтом на ней значилось: «Вице-президент компании Бромелиус А. В.».
В первый момент Старыгин не поверил своим глазам.
Он еще раз перечитал надпись на табличке.
Все было верно, глаза его не обманули: фамилия вице-президента была действительно Бромелиус!
«Ну надо же! — подумал Дмитрий Алексеевич. — Каких только совпадений не бывает на свете! Или… или это не совпадение?»
Он постучал в дверь кабинета, не услышал ответа и, толкнув створку, вошел.
За столом сидел крупный краснощекий мужчина средних лет, с окладистой бородой, в которой серебрились нити седины. Будь на нем еще и красная, отороченная мехом шуба и высокая шапка, его вполне можно было бы принять за Деда Мороза или его западного коллегу Санта-Клауса, но вместо шубы на нем был темный итальянский костюм в узкую полоску, свидетельствующий о неплохом материальном положении господина Бромелиуса.
На столе перед ним стояла какая-то фотография в красивой металлической рамке. Сама фотография Старыгину не была видна, но он предположил, что это — дети или, возможно, любимые внуки Андрея Виссарионовича.
Хозяин кабинета разговаривал по телефону, прижимая трубку плечом к уху, и что-то записывал в блокнот. Увидев Старыгина, он глазами показал ему на стул и проговорил в трубку:
— Ну, Володечка, я все понял! Сделаю в лучшем виде, не сомневайся! Душа моя, я тебя когда-нибудь подводил? Нет? Значит, и сейчас не подведу, не сомневайся! А сейчас извини, у меня клиент!
Положив трубку, он поднял глаза на Старыгина и стал еще больше похож на Деда Мороза, который как раз собирается развязать мешок с подарками.
— Вы от Витеньки Скороходова? — проговорил он жизнерадостным басом и, не дав посетителю ответить, зарокотал: — Замечательный мужик, чистое золото! Познакомились мы в руководстве профсоюза энергетиков… Мы с ним через огонь и воду прошли, и я ни разу Витеньку не подвел, все было в лучшем виде! И вас мы не подведем, душа моя, не сомневайтесь! Все будет в лучшем виде! И выплаты, и бонусные программы… У нас ведь как: наше первое правило — идти навстречу любым пожеланиям клиента!
— Да, она тоже так говорила… — растерянно пробормотал Старыгин, невольно покосившись на дверь.
— Кто — Леночка? — Бромелиус добродушно расхохотался. — Она — женщина замечательная, чистое золото, но вы бы, душа моя, видели ее мужа… впрочем, это не наше дело. Итак, душа моя, какая вам нужна страховка? Обязательная, добровольная? Витенька у нас страхуется во всех доступных формах — и всегда доволен! И имейте в виду — для всех крупных клиентов у нас предусмотрены замечательные бонусные программы! Будете довольны!
— Вообще-то я не от него… — попытался вклиниться Старыгин в монолог хозяина.
— А, так вы не от Витеньки? Вы, наверное, от Петюни Симановского? Золотой мужик! Познакомились мы с ним в управлении химической промышленности. Мы с ним столько соли съели… Мертвое море можно засолить!
— Нет, я и не от него. Я сам от себя.
И Старыгин положил на стол перед Бромелиусом свою визитку.
Тот ознакомился с ее содержанием и пришел в еще больший восторг:
