– Звони в райотдел, – устало прохрипел Олег, заводя машину. Цезарь на заднем сиденье радостно встретил их возвращение. – Если ты все рассчитал правильно, то у нас есть шанс успеть. Она действительно ничего не знает, а потому он не сможет быстро добиться результата. Он будет стараться выбить из нее признание. Господи, может быть, он даже будет ее пытать! Но пока не получит информацию, он ее не убьет.
Дорога сливалась у него перед глазами в безрадостное серое полотно, которое все наматывалось и наматывалось на колеса. Если бы он мог заставить машину ехать быстрее, то обязательно бы это сделал. Но сто сорок четыре лошадиные силы, прячущиеся под капотом, и так выжимали максимум возможного. Сидящий рядом Дмитрий разговаривал по телефону, отдавал какие-то указания, задавал вопросы, что-то уточнял, потом звонил дальше. Его хлопоты оставались за краем золотовского сознания. Он даже не совсем отдавал себе отчет, куда и зачем они едут. Он просто следил, чтобы серое полотно оставалось ровным, да еще не залепляло рот и легкие, не давая дышать. На том конце полотна, которое должно было рано или поздно закончиться, находилась Лера. И это было единственным, о чем он сейчас думал.
– У нашего товарища Прошлогоднего, оказывается, друг есть, – вдруг сказал Дмитрий, пробившись сквозь пелену, окутавшую золотовский мозг. – Нет, ты послушай, послушай, это интересно. Это еще один недостающий камешек в основу нашего умопостроения. В общем, это его одноклассник, с которым он все школьные годы за одной партой просидел. У одноклассника отец был довольно крупной «шишкой» в облисполкоме, так что эта дружба вполне соответствовала в глазах мамочки нашего героя высокому статусу наследника Ланских. С детьми простых людей она сыночку знаться не разрешала, а этот друг вполне ее устраивал.
В общем, парень вырос, тут перестройка случилась, папа-бонза должность потерял, так что сыночку пришлось забыть свои грезы о МГИМО и вместе с Прошлогодним отправиться учиться в молочную академию. Прошлогодний-то с самого начала именно так и планировал. Как мы знаем, по линии Ланских все мужчины были или военные, или ученые. Работа на молочном заводе им не претила. Ну, а друг, получается, за компанию пошел.
– Ты зачем мне все это рассказываешь? – сквозь зубы спросил Золотов. – Отвлекаешь? Так я не барышня, от переживаний не раскисну. А молодые годы этой скотины мне без надобности.
– Не говори, – Дмитрий покачал головой. – Это очень важно. Ты дальше слушай. В общем, после окончания института их пути разошлись. Прошлогодний уехал по распределению в район, там быстро возглавил молочный комбинат, приватизировал его, по-быстрому выкупил у работников акции и стал полноценным владельцем. Он, кстати, вполне себе мужик-то не бедный, оказывается. И домик мамочке в элитном поселке построил, неподалеку от родового гнезда, и в районе себе трехэтажную домину отгрохал, и когда в город переехал, очень даже неплохую квартиру купил.
– А зачем он в город переехал? – Олег, вопреки собственной воле, заинтересовался рассказом. – Он же там, в районе, королем, поди, жил.
– То-то и оно! – согласился Дмитрий. – В общем, месяцев девять назад у его жены умер дед. Тот самый рокотовский шофер Тихон Демьянович. Вот аккурат после похорон Прошлогодний быстро выставил завод на продажу, дом в районе тоже, получил за все это весьма неплохие деньги, переехал в город и устроился начальником цеха на Леркин молочный завод. Чуешь?
– Ну да. Дед жены перед смертью рассказал про клад, который Рокотов у Резвухина-старшего отобрал, и Прошлогодний быстро смекнул, что речь идет о наследстве Ланских. А потому решил прибрать клад к рукам.
– Навел справки и выяснил, что твоя Лера на заводе работает, и рядом с ней вполне можно будет информацию получать. А в усадьбе, неподалеку от которой его мамаша проживает, он с Мариной познакомился, чтобы она была его глазами и ушами при Татьяне Ивановне.
– Складно выходит, – кивнул, не отрывая глаз от дороги, Золотов.
– Так ты дальше слушай, я ж не зря полчаса на телефоне висел! Этот его друг, одноклассник-однокурсник, после института по другой дороге пошел. И стал фермером. Хозяйство у него в том самом районе, где Прошлогодний обитал до недавнего времени. Он коров разводит и молоко от них на тот самый молокозавод и сдает. Это у него основной источник дохода. Кроме того, он еще кроликов разводит. И павлинов. Контактный зоопарк у него на ферме. Детям, говорят, очень нравится.
– Так вот он откуда кроликов и павлинов брал, чтобы нам подбрасывать! – задумчиво сказал Золотов. – Дима, я, когда эту сволочь увижу, своими руками задушу!
– Понимаю, – кивнул Воронов.
* * *
Где-то совсем рядом текла вода. Равномерный шум ее отвесного падения успокаивал и усыплял. Хотелось закрыть глаза и провалиться в сон, мягкий, уютный, какой бывает, когда лежишь под мягким пуховым одеялом в дождливый летний день. Дождь бьет по стеклу, ветер гнет деревья, роняя ветки на железную кровлю дома, воет в печной трубе, пытаясь пробиться через закрытую вьюшку, звенит стеклом незакрытой форточки, а ты лежишь в теплой норке и сладко дремлешь, понимая, что разбушевавшаяся стихия ничем тебе не угрожает и все твои близкие рядом, за стенкой, в полной безопасности. Сквозь теплую дрему слышны их голоса, то отдаляющиеся, когда ты проваливаешься в сон, то возникающие снова, когда чуткое ухо, выхватывая из речевой вязи отдельные слова, заставляет пробудиться, вынырнуть на поверхность сна.
Сейчас вода текла иначе, не так, как при дожде, но спать все равно хотелось очень сильно. Лера с трудом разлепила глаза, пытаясь зацепиться сознанием за что-то, позволяющее не провалиться обратно в мутное небытие, в котором она провела – сколько, интересно? Стараясь отвлечься от усыпляющего ее журчания, она стала вспоминать события сегодняшнего утра.
Сначала она, проснувшись, еще теплая и сонная, поговорила по телефону с Олегом, который заканчивал смену и собирался домой – отсыпаться после трудного дежурства. Затем, все еще улыбаясь от того, что слышала его голос, что вечером они увидятся и следующую ночь проведут вместе, вылезла из кровати, нащупала тапочки, расстелила большое покрывало (лениво, конечно, но бабуля с детства приучила ее всегда застилать постель), поплелась в ванную, чтобы принять душ и почистить зубы, посмотрела на свое утреннее отражение в зеркале – лохматое, с полосой от подушки на щеке, с ненакрашенными глазами, но довольно милое и домашнее.
Стоя в душе, она попыталась подсчитать срок своей беременности. Получалось недель двенадцать-тринадцать.
– И чего я до сих пор на учет не встала? – поворчала сама на себя Лера. – Мне, конечно, рожать не впервой, но так-то пора уже доктору показаться. Завтра, пожалуй, схожу после работы. А то совсем я с этими детективными историями себя забросила. Нехорошо это. – Положив пальцы на живот, еще плоский, она привычно погладила его, здороваясь с притаившимся внутри малышом. Точнее, малышкой. Не могла же бабуля ошибиться.
– Доброе утро, милая, – прошептала Лера и встала на весы, которые показали семьдесят килограммов.
Потом был кофе из Олеговой кружки, она всегда теперь пила из нее, когда мужа не было дома. Конечно, беременным кофе не положен, но без утренней чашки кофе Лера не могла ощутить себя полноценным человеком, поэтому позволяла себе раз в день отступить от принятых правил. Взбитый омлет, булочка-витушка с сочным изюмом, кусочек сыра, мед и стакан апельсинового сока дополняли ее завтрак и, в отличие от кофе, были правильными и полезными.
Выйдя из дома, она про себя поздоровалась со старыми тополями, мимо которых с детства пролегал ее путь к остановке троллейбуса. Лето разукрасило асфальт причудливой вязью солнечных бликов, проникающих сквозь листву. Тополя испускали аромат, нежный, чуть горьковатый, ненавязчивый, какой бывает только у очень дорогих духов. Как же Лера любила лето!
Потом она радовалась тому, что быстро подошел троллейбус, и в нем мало народу, и нет привычной утренней толчеи, особенно невыносимой в жару. Впрочем, и жары особенной не было. Было свежее утро, предвещающее теплый, но не душный летний день с возможным дождем, охлаждающим тротуар, как прохладный душ разгоряченную кожу.
Затем она пришла на работу, поздоровавшись на проходной с дежурившей сегодня бабой Нюрой. Баба Нюра была любопытна, охотно совала свой нос в чужие дела и, как всегда казалось Лере, не одобряла всех без исключения окружающих за несовершенство. Лера свое несовершенство ощущала остро и болезненно, поэтому под строгим взглядом бабы Нюры всегда пасовала.
Потом она переоделась в рабочий костюм и зацепилась языком с Валюшкой. Тема была интересная – будущее завода, поэтому Лера дала вовлечь себя в дискуссию и опоздать к началу работы, чего, в общем-то, никогда себе не позволяла. Когда она выскочила в цех, начальник уже недовольно прохаживался неподалеку и, естественно, подозвал ее к себе. Лера была уверена, что он, по обыкновению, будет ее ругать, но он почему-то расплылся в улыбке.
