— Всех хороших моделей переманивает, Веня, — сокрушался Хосе. Нехороший человек, вах.
— А ведь говорили, что здесь работают только хорошие люди, вах?
— Маша, у нас живой коллектив. Мода — это человек, вах. Со своими достоинствами и недостатками, — идет и ведет такие разумные речи арт-директор. — Мой бесплатный совет: держи с Соловейчиком ушки на макушке, вах.
— Тогда зачем меня к нему ведешь, добрый человек, вах? — смеюсь я.
— Вах! Я добрый, но маленький по рангу, — признается Хосе и просит, чтобы я не травила ему душу. — Я хочу в Париж, Маша, вах. И я уеду в Париж, чтобы там умереть, вах!
— Все хотят в Париж, — уточняю я, — чтобы там жить.
Эх, Париж-Париж! Оказаться бы под холщовым разноцветным зонтом китайского ресторанчика, что рядом с бульваром Клэбер, где цветут каштаны. Посидеть в тенечке, отхлебнуть обжигающего кофе, да глазеть по сторонам на праздный и праздничный мир.
Не знаю, почему мне пригрезился этот парижский уголок, где я никогда не бывала, но увидела его воочию. И даже почувствовала запах кофе!..
Впрочем, запах кофе распространялся из просторного кабинета господина Соловейчика, окна которого выходили на шумный проспект. Кофе кушали двое сам хозяин кабинета и его гость, похожий на режиссера кино. Им он, кстати, и оказался: толстоватый пузан в кожаном пиджаке и потертых джинсах. Лицо мастера белого экрана было жирновато и с маленькой челюстью, какие встречаются у людей с большими комплексами, не верящим в себя и свое дело.
Мое явление нарушило конфиденциальность встречи. Хозяином кабинета режиссер был представлен: Попов Владислав Владиславович.
— Можно Владик, — разрешил с великодушием непризнанного гения. Наслышан о вас Мария, наслышан. Мы, «Русское видео-М», готовы с вами сотрудничать…
— А я ещё не готова, — остановила красноречивого господина. — Я звонила маме, — врала на честном глазу, — мама беспокоится.
— О, Господи! — всплеснул руками «Владик». — Вы можете мне верить, как своей маме. Я сам, как мама, — зарапортовался, — для многих актрис.
— Владислав Владиславович, — решил наконец вмешаться Вепрь, — ты не увлекайся. Ты натура известная, художественная. А Маша девушка конкретная, современная… Кстати, Машенька, пожалуйста, кофе, булочки…
— Да, спасибо, — потянулась к чашке. И булочке.
Режиссер же выразительно вздохнул, мол, с кем ему приходится делать кино, и заявил, что у него есть проект картины под названием «Русские топ-модели». Главная задача — показать, что наши российские модели во многом превосходят зарубежные, и красотой души, и красотой телом. Этот фильм своего рода реклама красоты великой России. Мир должен увидеть настоящую красу нашей страны.
И чем больше режиссер Попов заливался соловьем, модельер Соловейчик больше скучнел. Видимо, ему не нравилось красноречие товарища и друга. Почему? Не потому, что Владислав Владиславович говорит неправду? И эта ложь нашему дорогому Вениамину Леонидовичу известна?
— А нельзя ли посмотреть ваш фильм? — вопросила я. — Хотя бы один, чтобы…
— Маша! Мои работы всем известны, — воскликнул господин Попов. «Стерва», «Папарацци», «Красная орхидея», понимаешь. Веня не даст соврать…
— Да уж, — только и вымолвил тот. — Умерь пыл, Владислав, посоветовал. — Ты пугаешь нашу Машу.
И вдруг мой взгляд, хаотично гуляющий по кабинету, замечает на оконном стекле необычную радужную точку лиловатого цвета. Заметить её было трудно, но я заметила. Было впечатление, что это переломленный луч солнца играет на стекле. У меня возникла уверенность, что это пятнышко имеет искусственное происхождение. Что это такое? Однажды видела боевик по телевизору и там именно такое веселенькое пятнышко плясало на стекле. Ба! Не записывается ли наша беседа на пленку. Помнится, менхантер намекал, что все находится под контролем. Не осуществляется ли этот контроль сейчас?
— Нет, я не пугаюсь, — ответила я на последнее замечание господина Соловейчика. — Мне даже интересно представлять интересы великой России.
— А также интересы нашего модельного дома, — уточнил модельер.
— Маша, права! Мы будем представлять интересы великой России, горячился режиссер. — Маша, я сделаю вам такую рекламу…
— Реклама — двигатель торговли, — брякнула без всякого глубокого умысла.
Эти последние слова заметно смутили двух милых моих собеседников. Господин Соловейчик, покашливая, прошелся к сейфу, а господин Попов, поперхнувшись кофейком, принялся снова убеждать меня в том, что лучшего специалиста по рекламе, чем он, трудно найти. Во всей этой сцене имелась некая водевильность.
— Вот договор, Маша, подпиши, — вернулся к столу Вениамин Леонидович. — И ты — в нашем проекте: «Русские топ-модели-2».
— Пожалуйста, — и беспечно, не читая, привычно подмахнула бумагу.
Моя доверчивость окончательно убедила гг. Соловейчика и Попова, что дело они имеют с круглой дурочкой, и это обстоятельство необыкновенно вдохновило последнего. Он принялся целовать мне руку и нести милую чепуху. Потом мне сообщили, что я приглашена на съемки, которые пройдут завтра вечером на главном подиуме. Для узкого круга избранных, включая господина Николсона, большого любителя и ценителя российской красы. На этом наша встреча закончилась.
Я раскланялась и убыла учиться дальше — меня ждал «подиумный шаг» госпожи Штайн и класс психолога Вольского.
Шла по коридору и не знала, что через несколько часов буду слушать запись разговора двух мошенников, состоявшийся сразу после того, как я покинула кабинет.
Лучше всего к данной ситуации подходит анекдот: молодая дама принесла объявление в газету, мол, она прекрасна и удивительна, как Афродита; есть квартира, дача, авто, но ни адреса, ни телефона вам не дам, кобели этакие!..
Разумеется, этот анекдот я вспомнила потом, когда выслушала запись разговора. Произвели эту запись те, кому было поручено её сделать. Правда, Стахов предупредил, что она пресыщена употреблением ненормативной лексики, и поэтому, чтобы сохранить мои ушки, сделана деликатная версия разговора гг. Соловейчика и Попова. Вместо мата — сигнал «пи-пи».
Итак, я выхожу — слышится удар двери. Тут же раздается раздраженный голос Вениамина Леонидовича:
— Ну ты, порнушник, меня достал.
Попов. Я тебя, Веня, не понимаю?
Соловейчик. Чуть не спугнул эту красивую пи-пи пи-пи. Хорошо, что она, пи-пи, полная пи-пи…
Попов. Ну, зачем ты так о такой, пи-пи, красоте?
Соловейчик. Мне такие красивых пи-пи до пи-пи пи-пи!
Попов. Все же в порядке, пи-пи?
Соловейчик. Не нравится она, пи-пи, мне. Какая-то себе на уме, пи-пи. Глаза больно умные, пи-пи.
Попов. Ум у них, пи-пи, ты знаешь, где?.. В пи-пи…
Соловейчик. Ладно, пи-пи. Главное её, пи-пи, не вспугнуть. Никаких наркотиков, это условие нашего американского друга. Сделаем мягкую эротику. А то я тебя, сукиного сына, знаю. Сразу ставишь пи-пи пи-пи и пи-пи…
Попов. Да, они, пи-пи, сами готовы… Ты, Веня, меня не обижай. У меня художественное порно, пи-пи.
Соловейчик. Ага, пи-пи. Особенно с овчарками и ослами.
Попов. Я же, пи-пи, не виноват, что есть любители животного, пи-пи, мира.
Соловейчик. Да ты, пи-пи, за бабки мать родную…
Попов. Не трогай мою мать, Веня, пи-пи пи-пи. А ты сам бабки не любишь, пи-пи? Говорил, что Машку бы пи-пи во все её пи-пи, ан нет подкладываешь её под Николсона.
Соловейчик. Никаких фамилий, пи-пи.
Попов. А что такое, пи-пи?
Соловейчик. Я никому не верю! Даже самому себе, пи-пи. Вот мы тут жарим-базарим, а нас какие-нибудь козлы слушают, пи-пи.
Попов. Ой, не надо, пи-пи. Кому мы нужны, пи-пи? Лучше скажи, кто… Николс… в смысле, нашему американскому другу информацию по пи-пи Машке поставил. Так оперативно, пи-пи.
Соловейчик. Догадайся, пи-пи, сам.
Попов. Папа Чики?
Соловейчик. Папа её для своего гарема хотел, а этот пи-пи Мансур…
Попов. Ничего себе дела пи-пи!
Соловейчик. Папа не любит, когда его так пи-пи. Чик — и пи-пи! Но коль так все обернулось — надо нам работать и работать! Пи-пи!
Попов. Работать, пи-пи? А как? Без наркотиков, без алкоголя? Что, наш Николс… в смысле, наш американский друг, пи-пи, уверен в свои силы. Да, она ему отгрызет весь пи-пи.
Соловейчик. А ты бы отгрыз пи-пи за «зелень» хорошую?
Попов. Не знают они наших пи-пи баб! Они же на голову и что ниже полные пи-пи… Вспомни, как Чиковани…
Соловейчик. Пи-пи! Пи-пи, пи-пи пи-пи! Я же говорю: никаких имен и фамилий! Тупой пи-пи!
Попов. Сам такой, пи-пи.
Соловейчик. Короче, завтра будь готов, пи-пи. Наш друг горит желанием пи-пи…
Попов. Он, пи-пи, завтра приезжает?
Соловейчик. А я чего тороплюсь, пи-пи? Ради твоей красивой пи-пи.
Попов. Все продаем, даже — пи-пи.
Соловейчик. Чем богаты, тем и рады, пи-пи. Ладно, пошли к Папе, пи-пи.
