– А кого бы еще он послал их разыскивать, ведь у него нет буквально ни одного свободного человека! Психолог входит в состав отряда по штату, – я врала напропалую, не особенно заботясь о том, что ему может быть известна структура российского отряда, – но в завалах моя специальность не особенно ценится, ты и сам, наверное, это знаешь… Вот Васильев и послал меня… Можешь считать, что я здесь случайно оказалась…
Он напряженно глядел на меня, словно в ожидании ответа. Ах, да! Я же так и не ответила на его первый вопрос…
– Судаков – это тот, с изуродованным лицом… Чего же все-таки они от него добивались?
Грег поднялся и кивнул головой, приглашая идти за ним.
– А вот это мы сейчас попытаемся выяснить прямо, так сказать, из первоисточника…
Только войдя вслед за ним в комнату, в которой мы провели прошлую ночь, я окончательно поняла, что он просто издевался надо мной, болтая какую-то чушь о своем переходе в исламскую веру… Попросту заткнул меня, чтобы я не мешала ему дурацкими вопросами, ни на один из которых он так и не ответил. И разговаривал он со мной в таком тоне… Словом, опять у меня не было никакой уверенности, что хотя бы одно его слово – правда.
Раненый офицер в очках в неестественной позе сидел на каменном полу и пытался перебитой пулей правой рукой вытащить из-за пояса пистолет. Левая его рука висела плетью, ею он, видимо, управлять не мог. Пальцы же на правой шевелились, но кость была перебита, и вытащить из кобуры пистолет ему не удавалось. Увидев нас, он зло оскалился и прошипел что-то угрожающее.
– Он нам пообещал гнев Аллаха, – перевел Грег. – Ты не боишься прогневить Аллаха, девочка? Я-то старый грешник, наш христианский Бог давно уже в претензии на меня, теперь вот и Аллах туда же. Боюсь только, как бы они не договорились друг с другом. Вдвоем-то они, чего доброго, и сладят со мной…
– Ну ты, чертова обезьяна… – неожиданно крикнул Грег и ударил офицера носком тяжелого, окованного железом форменного ботинка в раненое плечо, – что ты хотел от него?
– Судаков, Линев и Карпов! – пронзительно закричал молчавший прежде анестезиолог в сильнейшем беспокойстве. – Судаков, Линев и Карпов! Судаков…
– Заткнись! – Симпсон дал короткую очередь в стену над его головой.
Карпов замолк и на четвереньках пополз к другой стене, у которой сидел безжизненный Судаков. Пристроился с ним рядом.
Офицер от удара Грега упал на пол и вновь оскалил стиснутые зубы.
– Что ты хотел от русского? – Симпсон, махнув стволом автомата в сторону сидящего у стенки Судакова, опять ударил афганца ногой в раненое плечо.
– Грег! – крикнула я. – Прекрати!
– Заткнись, сучка! Не мешай работать, – он зыркнул на меня с такой ненавистью, что я даже растерялась, настолько это было для меня неожиданно. Ведь еще минуту назад он разговаривал со мной совершенно спокойно.
– Чего ты от него добивался? – продолжал орать на офицера Грег. – Ты же знал, что он русский шпион. Что тебе от него было нужно?..
Грег щелкнул затвором автомата и выстрелил офицеру в левое плечо. Офицер дернулся и закричал тонким женским голосом. Грег повел стволом в мою сторону, хотя я не сделала ни одного движения. Наверное, это было предупреждение – чтобы не мешала.
– Он украл секретный план операции «Священный поход на…»
– Ты нашел его? – заорал Симпсон, не давая ему договорить. – Ты отнял у него микропленку? Если ты сейчас же не скажешь это, я стреляю сначала в правую ногу. Если опять будешь молчать – в левую. Если и этого будет недостаточно, я выстрелю посередине. И возьму чуть повыше, чтобы твои яйца размазались изнутри по штанам. Тогда ты умрешь кастратом…
Офицер уже давно отрицательно мотал головой из стороны в сторону. Ясно было, что ничего от Судакова он так и не добился. Уж мне-то не приходилось в этом сомневаться. Грег это тоже, наконец, понял. Потому и выстрелил всего один раз.
Офицер дернулся, во лбу у него появилось небольшое отверстие с ровными краями, а на полу под головой медленно растекалась лужица чего-то беловато-розового и пузырящегося…
Я отвернулась.
Грег резко и сильно дернул меня за плечо, так что я чуть не свалилась на пол, на только что застреленного им афганца.
– Не отворачивай свою симпатичную мордашку, девочка, – со злостью прошипел Симпсон. – Кто-то должен делать и черную работу… Но никто, кроме старого Грегори, не согласен ее делать… Теперь давай займемся этими мучениками…
Он кивнул на Судакова и второго врача, со страхом поглядывавшего на автомат в руках Симпсона.
– Что значит займемся? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно резче. – Они граждане России…
Не знаю, что ответил бы мне Симпсон, не знаю, что он стал бы делать дальше… Вполне возможно, просто застрелил бы Судакова…
Хотя вряд ли. Ведь он понимает, что Судаков ничего ему не скажет и микропленку не отдаст, раз уж не отдал ее талибам.
У меня уже не было сомнений, что Симпсон охотится за этой микропленкой… Да и Поль порой казался мне подозрительным. Может быть, и его цель – завладеть этими секретными материалами талибов о предстоящем священном походе?
Что же это за священный поход? Поход – куда? Талиб так и не успел до конца произнести ту фразу… американец просто заткнул ему рот…
Симпсон успел сделать только шаг по направлению к Судакову, как влетел Поль и еще от входа крикнул:
– Что-то случилось! Они ушли с лестницы…
Он подбежал к Грегу и дернул его за руку.
– Совсем ушли, Грег. Я спустился до середины… Они бегут вверх по дороге, к восточному концу селения. Лошади мечутся, словно взбесились… Я чувствую, нам нужно куда-то идти…
– Вверх, говоришь бегут? – спокойно переспросил Грег. – Черт! Там стоит вертолет на единственной годной для посадки площадке. Я на него, честно говоря, очень рассчитывал… Ну что ж, пусть бегут… – добавил он, что-то вспомнив.
– Тогда почему же они нас с вертолета не перестреляли, как фазанов? – опешил Поль. – Ты же сам говорил…
Симпсон зло рассмеялся.
– Да потому, что эту игрушку некому поднять в воздух. Я пытался сделать пилоту небольшую операцию по удалению камней из почки. Но делать пришлось в полевых условиях, и все закончилось летальным исходом… Проще говоря, выпустил ему кишки наружу. Сейчас эти архары на них полюбуются и побегут обратно… Или попытаются поднять его сами и тут же свалятся в ущелье. Уж поверьте старому пилоту… Полторы тысячи вылетов… Мне приходилось водить этих стрекоз во Вьетнаме…
– Хватит болтать! – рассвирепел Поль. – Почему они сбежали? Что случилось?
И тут раздался хриплый смех от стены, где сидели врачи. Смеяться мог только Судаков – именно он и смеялся, и это было страшно, потому что все мускулы на его обезображенном лице двигались, и видно было, как они сокращаются и удлиняются…
Было совершенно непонятно, почему он смеется, и от этого становилось еще страшнее. По крайней мере, мне. Но уставились на него мы все трое.
Судаков оборвал смех и сказал тем же хриплым голосом, с трудом выговаривая слова:
– Сейчас будет толчок… Они уловили предвестники – легкое дрожание скал под ногами… Так было и в Кайдабаде – зазвенела ложка в стакане у меня на столе. Потом обрушились стены…
Мы слушали его как какого-то древнего оракула – внимательно, с почтительным боязливым трепетом… Первым опомнился Поль.
– На лестницу! Быстрее! Быстрее! – завопил он. – Спускайтесь вниз и бегите вслед за талибами… Вверх по дороге. Там единственное место, где не нависают скалы…
Грег с Полем бросились к Судакову, подхватили его под руки и поволокли к выходу. Я подбежала к Карпову и потянула его за рукав вслед за ними…
Мы успели выбежать во двор.
Меня как будто ударило по ногам снизу, по подошвам. Сильно. Так, что колени дрогнули и подогнулись…
Я еще успела оглянуться по сторонам. Все вокруг оставалось прежним. Ничего не изменилось, не разрушилось, не раскололось…
«Странно… – подумала я. – Оказывается, в землетрясении нет ничего страшного…»
В следующую секунду земля исчезла из-под ног, и я почувствовала легкий приступ тошноты, словно в скоростном лифте, когда он только начинает падать с верхнего этажа вниз…
Наверное, весь мир тоже проваливался куда-то вместе со мной. Я видела все еще целый забор, только над ним поднялась вверх пыль и застыла в воздухе. Ноги мои тоже оказались в легком облачке пыли, поднявшейся с земли… Но опять же не происходило ничего страшного. Мне кажется, я даже успела пожать плечами…
В то же мгновение твердая опора вернулась мне под ноги, а мир вокруг рухнул вниз, распадаясь на части, как на картинах абстракционистов…
Камни, из которых был построен забор, начали соскакивать друг с друга, словно смазанные чем-то скользким. Причем камни с восточной стороны забора падали во двор, а с западной – вниз, на лестницу и в расщелину между двумя утесами – нашим и соседним.
