в Соединенные Штаты. После того как выяснилось, что ее отец умер, она попросила его тезку об одной услуге. Хюльда поинтересовалась, не сможет ли он раздобыть фотографию ее отца – не важно, старую или новую, – раз уж они были знакомы. Роберт ответил, что, насколько он помнит, у него самого такой фотографии нет, но обещал постараться помочь ей. Через месяц с небольшим из Америки пришел конверт. Ничего особенного он собой не представлял, но его содержимое имело для Хюльды неизмеримую ценность. В конверте лежал не оригинал, а четкая фотокопия старого снимка, на котором был изображен человек в военной форме. Наконец-то она смогла увидеть его, своего отца. Молодой мужчина, которому, должно быть, не исполнилось и тридцати, с темными, густыми и слегка вьющимися волосами, он был весьма привлекателен. Улыбался скорее не губами, а глазами и глядел немного в сторону, а не прямо на свою дочь Хюльду. С тех пор как у нее появилась эта фотография, она смотрела на нее каждый вечер, и на ее глаза наворачивались слезы.
Ее разбудила резкая трель телефона.
Она тут же вскочила с постели – благо спала она некрепко – и кинулась к аппарату.
– Хюльда, тебе нужно немедленно приехать сюда. – На другом конце провода был Лидур.
Она не на шутку встревожилась. По какой-то причине первый вопрос, возникший у нее в мозгу, был, не стряслось ли что с Дагуром.
– Что случилось? – только и смогла спросить она.
– Проблема с Дагуром. Он совсем слетел с катушек, и нам пришлось вызвать к нему врача. Это заключение на нем так отразилось. Нам удалось его немного успокоить, но теперь он хочет говорить с тобой – только с тобой, а не со мной и не с кем иным. Все никак не может забыть, что я был тогда вынужден арестовать его отца.
– Скоро буду, – сказала Хюльда и, положив трубку, стала наспех натягивать на себя одежду.
– Я буду говорить только с вами. Без него, – с вызовом сказал он.
Хюльда не собиралась позволять арестанту диктовать свои условия.
– Лидур останется здесь, Дагур. Это не обсуждается. Вы изъявили желание с нами побеседовать. Что вас тревожит?
Он немного помолчал, а потом чуть ли не закричал:
– Я… я не могу больше… Это невыносимо – сидеть под замком! Мне… мне вспоминается отец и как его арестовали на моих глазах… Он оказался в такой же камере и не выдержал – достал где-то этот чертов ремень и повесился. Мне не хватает воздуха… Такое чувство, будто я умираю.
– Я вам искренне сочувствую, Дагур, это нелегко. Но насколько я поняла, вы хотите поделиться с нами какой-то новой информацией…
Снова повисла пауза.
– Да, – нарушил молчание Дагур.
Хюльда ждала.
– Я, вообще-то, не собирался об этом говорить… Но и сидеть в камере больше невыносимо!
Опять молчание.
– В общем, это касается Бенни… Конечно, я бы ни за что не стал доставлять ему проблем – мы… были друзьями, но… – Он сделал паузу. – Не знаю, рассказал ли он вам об этом, но он остался сидеть с Кларой в тот вечер, когда она умерла. Она не хотела ложиться спать, и он предложил, что побудет немного с ней. Не знаю, чем они занимались и как долго он с ней пробыл…
– Любопытно, – сказала Хюльда. – Никто не упоминал нам об этом.
– Это совсем не значит, что он… ну…
– Конечно нет, – согласилась Хюльда.
– Но есть и еще кое-что более важное, о чем я хотел вам рассказать. Когда вы пришли к Бенни и застали меня там, мы как раз ругались, ну, ссорились из-за…
– Из-за чего? – вклинился Лидур.
– Я говорю с ней, а не с вами, – парировал Дагур и снова обратился к Хюльде: – Когда мы были на острове, Бенни завел разговор о моей сестре и вспомнил об одной истории, которую любила рассказывать Катла, – про нашего предка, которого сожгли на костре, а его призрак якобы до сих пор возвращается, и будто бы она чувствует его присутствие. Я и сам слышал эту историю, и не раз. Но я не помню, чтобы она когда-нибудь рассказывала ее Бенни. То есть она любила ее вспоминать, когда мы ездили в наш летний дом в Вестфирдире. У моей сестры была склонность все драматизировать, понимаете? Эта история – чистой воды выдумка, не иначе. Его сожгли на костре, о’кей, но никаких призраков там не было. Однако Катле нравилось пересказывать эту байку, а еще дополнять ее всякими невероятными подробностями. И тут выяснилось, что ее знает и Бенни, хотя в Вестфирдир они с Катлой никогда вместе не ездили. Вот я и пошел к нему, чтобы выяснить, когда моя сестра успела ему все рассказать. А этот гад стал выкручиваться, и тогда я понял…
Выдержав небольшую паузу, Дагур продолжил:
– Тогда я понял, что он был там вместе с Катлой, когда она умерла. Придя к нему, я без обиняков спросил его об этом, и между нами вспыхнула ссора. Он ничего не отрицал напрямую, но и не признавал – не хотел врать мне в лицо. А вы… – Он перевел взгляд на Лидура. – Вы арестовали не того человека, как я всегда и говорил. Ведь если Бенни был там с Катлой, значит отца там точно не было. То есть… – Он запнулся. – В общем, вполне вероятно, что мою сестру убил Бенни.
Уронив лицо в ладони, Дагур часто и тяжело задышал. Когда он снова поднял глаза, по щекам у него ручьем текли слезы.
Представители следственного отдела отправились домой к Бенедикту, чтобы доставить его на допрос, по завершении которого Хюльда планировала решить, отпускать ли Дагура из-под стражи. Пока же ему позволили дожидаться своей участи вне тюремной камеры.
У Лидура неизвестно откуда появилась дополнительная энергия, – по крайней мере, никуда уходить он не собирался. Они с Хюльдой сидели напротив Бенедикта в той же самой комнате, где давал показания Дагур. Та же обстановка, но другой человек. И может, теперь им в руки наконец попался тот, кого они искали, – виновник не одного, а даже двух убийств.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он в третий раз.
Хюльда пока так и не ответила, ожидая подходящего момента, чтобы начать беседу, но в конце концов подняла глаза от лежащих перед ней бумаг и объяснила Бенедикту ситуацию, напомнив об имеющихся у него правах. Так же как и Дагур, он отказался от присутствия адвоката, мотивируя это тем, что он невиновен и
