– Горячего кофейку никто не желает? – спросил он. – Я тут совсем замерз.
– А вы-то откуда? – удивился Сивере.
– От верблюда. Чисто человеческое любопытство, – отозвался тот. – Кроме того, мой принцип – во всем угождать гостям. Чего бы они ни пожелали. Хотите стреляться – стреляйтесь. На здоровье. Только арбалеты потом верните. Я уж и забыл, где они валяются. Наверное, Тереза вам принесла?
– Сам нашел, – угрюмо сказал Сивере, распаковывая сверток.
Площадка была метров пятнадцать в длину, пять – в ширину. Багрянородский стал вымерять расстояние, шагая взад-вперед. Прозоров продолжал прикладываться к фляге с коньяком. Князь вползал медленно. Александр Юрьевич выложил на землю два арбалета с комплектом стрел.
– Подойдет князь – покажу, как ими пользоваться, – пообещал Тошик, наливая в чашечку кофе.
– Ты бы оптические прицелы снял, – посоветовал приятелю Прозоров, плеснув в кофе коньяк. – И так не промахнетесь. Целься в живот, в живот легко попасть. А сам стой боком.
Наконец появился князь, опираясь на свою палку. Присутствие Полонского его мало тронуло. Наступил торжественный момент. Прозоров молча протянул князю Романову флягу. Тот отказался.
– Господа, не угодно ли вам примириться? – произнес Тошик, подслушав, очевидно, эту фразу в каком-то фильме.
– Нет, – мотнул головой князь.
– Никогда, – в тон ему отозвался Александр Юрьевич.
– Что же, тогда я заряжу арбалеты, – развел руками Полонский. – А спускать курки будете сами – тут я вам не помощник.
– Да в глаз кому-нибудь из нас не попадите! – добавил Багрянородский. – Вы, ваше сиятельство, встанете здесь, – он показал князю его место на краю площадки. – А вы, Александр Юрьевич, тут.
За спиной Сиверса также оказалась крутая пропасть.
– Не хочешь глотнуть? На дорожку? – протянул флягу Прозоров.
– Давайте быстрей покончим с этим делом! – резко произнес князь. Багрянородский уже протянул ему заряженный стрелой арбалет, другой отнес Сиверсу.
– Сходиться не будете, – объявил частный сыщик. – Прицеливайтесь не долго. Стреляете после трех хлопков в ладони.
Князь и Сивере согласно кивнули. Багрянородский, Прозоров и Полонский отошли к гранитной стене. Александр Юрьевич встал боком, слегка развернув туловище, поднял арбалет, левой рукой взявшись за перекрестье, правой держа цевье со спусковым крючком и упирая приклад в плечо.
Он вообще-то никогда не стрелял, даже из охотничьей берданки, но тут вдруг ощутил себя очень уверенно, даже возвышенно, словно всю жизнь только и делал, что гонял оленей в Шервудском лесу. Но перед ним сейчас стоял не олень, а живой человек, который тоже держал в руках арбалет. Сивере уже давно решил пустить стрелу в небо. Как иначе?
– Цельтесь! – произнес Багрянородский. И князь Романов действительно стал прицеливаться в Александра Юрьевича. Тут Сиверсу стало немного не по себе. «Надо выстрелить первым! – лихорадочно подумал он. – А хлопки?» Ему казалось, что стрела князя направлена ему прямиком в лоб. «С такого расстояния не промахнется! – вновь тоскливо подумал Сивере. – Меж глаз влепит».
Раздался первый хлопок. Затем второй. Сивере поспешно прицелился, метя в голову князя. Третий хлопок. Александр Юрьевич спустил натянутую тетиву, тотчас же что-то прожужжало над его ухом, срезав прядь волос.
Князь Романов выронил арбалет, ухватившись рукой за шею. Сивере также бросил оружие и начал ощупывать голову. Отняв руку, он увидел на ней кровь. «Странно! – подумал он. – Я вроде бы ранен?» К нему уже подошел Прозоров и потянул на середину площадки. Налив на ладонь коньяк, Герман шлепнул ею в висок Сиверса.
– Царапина, – сказал он. – Ты везунчик.
– То же самое! – произнес Багрянородский, осматривавший князя. – Кожу содрало на шее. Могло быть хуже.
– Славно пострелялись! – Тошик потирал руки и радостно улыбался. – Ай, как славно!
– Чего ж славного? – возразил Прозоров, прикладываясь к фляге. – Никто даже не убит.
– Так ведь еще наша пара! – сказал Багрянородский. – Вдруг получится.
Они действительно разобрали арбалеты, зарядили их и разошлись по разным концам площадки. Теперь вместе с Тошиком около скалы встали князь Романов и Сивере, приложивший к виску носовой платок. Голова у Александра Юрьевича немного кружилась. Он старался не смотреть в сторону князя, потому что ему вдруг стало очень стыдно.
– Цельтесь! – выкрикнул Тошик.
Противники подняли арбалеты и начали невозмутимо прицеливаться друг в друга. «Надо бы их остановить», – подумал Александр Юрьевич, впервые осознавая всю серьезность этой игры. Прозоров слегка раскачивался, Багрянородский скалил золотые зубы. Полонский медленно три раза хлопнул в ладони.
Обе тетивы зазвенели одновременно. Но секунданты-дуэлянты плутовски надули всех: они одновременно вскинули арбалеты и выпустили стрелы в снежный козырек над ними.
Во время завтрака, который протекал для Сиверса в тягостной дремоте и отчуждении, комиссар Куруладзе объявил, что ночью был найден труп замерзшего в горах человека.
– Неандертальца, – добавил по своей привычке Багрянородский.
– Нет, это как раз тот боевик, который стрелял в сауне, – торжественно произнес Куруладзе. – Теперь дело о преступлениях можно считать окончательно закрытым. Виновный наказал сам себя.
«Значит, вот как они решили, – свалить все на Афонина», – вяло подумал Александр Юрьевич, слыша одобрительный шум. «Шельма же этот комиссар, ловок!» Но самому Сиверсу было все равно. Он поглядел на сидящую в отдалении Анну Горенштейн, и та чуть наклонила голову, будто кивнув ему. В подчеркнуто-строгом лице ее не было ни намека на те бурные страсти, которые царили ночью.
Совсем другая женщина, недоступная и холодная, как снежный козырек, пронзенный на рассвете двумя стрелами из арбалетов. И лишь один Сивере знал, что случится, если это подобие айсберга вдруг обрушится любовной лавиной. А что было известно о других? Практически ничего, те же карнавальные маски, вроде той морды пингвина, которую только что символически натянул на мертвое лицо Петра Афонина комиссар Куруладзе.
– Ну, все, кушайте спокойно, – сказал местный Мегрэ. – Однако пока в городе проходят беспорядки, а фуникулер все равно на ремонте, все вы остаетесь в «Монастырском приюте» до лучших времен.
Речь его получилась короткой и понятной: дескать, клетка по-прежнему закрыта, а «лучшие времена» – где они и что? Торопиться некуда…
После завтрака Александр Юрьевич решительно направился к князю Романову. Тот остановился, недружелюбно поглядывая на Сиверса.
– Алексей Николаевич! – произнес историк. – Не знаю толком, чем я вас обидел, но хотел бы извиниться за причиненный вред. Мы с вами сыграли плохую партию, или кто-то заставил нас играть по чужим правилам. В любом случае, если вы протяните мне руку, я буду только рад. Все позади?
Секундное замешательство, возникшее после этих слов, прошло. Князь пожал руку Сиверса и усмехнулся.
– Любое испытание, – многозначительно начал он, – есть жизненный опыт, а он глубже и весомее всяческих знаний. Об одном только я вас прошу: оставьте ее. Вы не знаете, к чему вы оба идете.
– Вот как? – скупо проговорил Сивере.
– Да, именно так, – ответил князь. – Болезнь гораздо серьезнее, чем можно себе представить.
Оказывается, не только Багрянородский приезжал в «Монастырский приют» каждый год. В различные месяцы, чаще всего ранней весной или поздней осенью, сюда любил наведываться и князь Романов, а также Локусовы. Александр Юрьевич выяснил это, листая регистрационную книгу, которая лежала за стойкой в гостиничном холле. Время отдыха фигурантов по датам не совпадало, но это не имело значения. Кто-то из этих и других нынешних постояльцев вполне мог записаться под чужой фамилией.
Возможно, здесь бывала и Анна Горенштейн, она сама признавалась, что любит горы и занималась с некоторыми из своих мужей кроме любви еще и альпинизмом. Может быть, ее первый супруг погиб именно тут? А кто все-таки написал ей ту странную записку? Ведь не состряпал же ее на том свете Влад, отправив с гонцом-Афониным…
Сняв с груди медальон, Сивере открыл крышечку, вглядываясь в юное лицо красавицы на фото. Кого же она напоминает? И тут его вдруг поразила мысль, он понял, что, возможно, это одна из тех женщин, которые в настоящий момент находятся в монастыре. Да, она стала другой со временем. Может быть, имело место и хирургическое вмешательство.
Смена прически, пластически измененная форма носа. На фотографии – счастливое, одухотворенное лицо; сейчас – опыт и прожитые годы. Иной взгляд. Но глаза… Глаза трудно позаимствовать напрокат, взять в долг или купить у того же хирурга. Они почти всегда остаются прежними.
