Он тогда подарил ей очень удачно получившийся крохотный серебряный листик ромашки. Кудрявая веточка до сих пор лежит у Вики на книжной полке.
Если бы он собирался сделать бомбу, лучшего места не найти.
Господи, какая чушь лезет в голову!
На полках оказалось несколько пластиковых бутылок с растворителями. Несколько банок с масляными красками. Лежали бруски какого-то полупроводника. Их Николай наверняка принес с работы, в магазине такие не купишь.
Здесь не было и быть не могло ничего, что позволило бы превратить живого человека в месиво из костей и крови.
Он сам давно знал, что он идиот. Жаль, что теперь Дина тоже это знает.
Он посветил на пол. Пол был совершенно чистый, как будто его совсем недавно мыли. А на полупроводниковых брусках лежала пыль, ему пришлось потереть пальцы, после того, как он к ним прикоснулся.
В углу сарая стоял пылесос, Вадим зачем-то его потрогал.
Потом наклонился и начал медленно вести пальцем вдоль щелей бревен пола. Света фонаря не хватало, он нашел на стене выключатель, зажег свисавшую с потолка лампу. Из того, что свет зажегся, выходило, что за домом точно кто-то присматривает, иначе Николай вывинтил бы пробки. Его сейчас вполне могут принять за вора.
– Вадик, – заглянула в дверь Дина.
– Помолчи!
У него временное помешательство, не иначе.
Пол был идеально чист. Только у стены палец, которым он водил по доскам, испачкался чем-то темным. Вадим понюхал испачканную кожу на указательном пальце, подошел под лампу, потер указательный палец большим. Пятно имело лиловый оттенок. Это не могла быть простая грязь.
Или могла?
– Поехали. – Вадим выключил свет, прикрыл дверь сарая.
– Что там, Вадик?
– Помолчи.
Когда они остановились у ворот поселка, сторож уже проснулся, поздоровался и сам открыл им ворота. Две огромные собаки лениво шевелили хвостами, провожая машину взглядом.
Начинало светать. На востоке небо окрасилось розовым. Вадиму хотелось заглушить мотор и постоять, вдыхая прохладный свежий воздух. Он не остановился и по почти пустой трассе быстро доехал до дома.
Ночью Телепин почти не спал. Едва начало светать, тихо поднялся, сварил кофе, посмотрел сверху на стоящую внизу отцовскую «Шкоду». Вчера он ушел с работы пораньше, взял у отца машину, радуясь, что матери дома не оказалось. Рядом с ней он отчего-то чувствовал себя виноватым. Причин для этого не было, родители прекрасно знали, что он сделает для них все возможное и невозможное, если, не дай бог, потребуется.
Просто он знал, что мама не любила Вику, и это отдаляло их друг от друга.
Выезжая из родительского двора, он еще решал, не вернуться ли на работу, но поехал не на работу и не домой. Он поехал к детскому центру, где теперь работала Вероника, и недолго посидел, глядя на дверь, из которой выходили молодые мамочки с детишками. Дети шумели, перекрикивались звонкими голосами, это ужасно раздражало.
Ему хотелось тишины, хотелось сидеть, ни о чем не думая. А еще хотелось повернуть время вспять и опять оказаться в прежней жизни, в которой он был подающим надежды молодым ученым, много работать, ругать начальство и знать, что все еще впереди.
То ли он не сразу заметил Веронику, то ли просто все произошло очень быстро, но обнимающаяся на крыльце пара возникла словно ниоткуда. Вероника обнимала своего мужа, а он ее, картина получилась немного смешной, потому что высокая Вероника стояла выше невысокого мужчины, но все это не имело никакого значения. Она не лгала, когда говорила Телепину, что счастлива в браке. Он смотрел в ее улыбающееся лицо и понимал, что пути назад нет.
Впрочем, он и без Вероники это отлично знал.
Телепин подал машину назад, влился в поток. Вики дома не было, он, не раздеваясь, бросился на диван и даже, кажется, задремал.
Очнулся он с ясной головой и не спеша принялся продумывать каждый завтрашний шаг.
Он не имел права на ошибку.
От кофе во рту сделалось горько. Аппетита не было, но он заставил себя сделать завтрак и через силу его съел.
Надел джинсы. Телефон отключил и сунул в карман висящих в шкафу брюк. Телефон будет ему мешать.
– Что-то ты рано сегодня, Коля, – заулыбался консьерж Валерий Иванович.
– Дела, – улыбнулся в ответ Телепин, бросив взгляд на крошечный объектив камеры видеонаблюдения.
Камера не работала уже месяц. Жильцы возмущались, жаловались на обслуживающую фирму. Из фирмы приезжали какие-то парни, колдовали над камерой. Включали, и она снова переставала работать. Халтурщики. Телепин парней уволил бы немедленно, но хозяевам фирмы виднее.
Сиденья в отцовской машине были не то чтобы старые и потертые, но не такие, к которым он привык. Телепина это раздражало. Жаль, что родители точно не примут его помощь, иначе он купил бы им новую машину. Когда он начал получать существенно больше, чем мог потратить, он пытался предлагать им деньги, но ничего не вышло. Отец только хмыкал, а мать напоминала, что каждый должен жить по средствам.
Она была ярой противницей займов, кредитов и тому подобного, что считается атрибутами современной жизни. Брать кредит можно только на холодильник, говорила мама. Даже без стиральной машины можно обойтись, если денег нет.
Еще она говорила, что нужно не меньше тратить, а больше зарабатывать.
Как будто можно заработать столько, чтобы чувствовать себя независимым. Мама ошибалась, для независимости нужны совсем другие деньги.
Он это давно понял. Телепин был уверен, что и Максим Садовников это понимает, как понимают все, кому приходится сражаться за место под солнцем.
Настоящие деньги были у Славы. И дело не только в том, что на них можно было безбедно жить до конца своих дней. Дело в другом – такие деньги дают иное отношение к жизни вообще. Только имея деньги, он может по-настоящему ни от кого не зависеть. Не бояться, что на его место назначат чьего-нибудь сына или зятя. Повод снять с должности всегда можно найти, не проблема. Хорошо хоть, идиотку Сафонову не прочат в руководители научного центра, все-таки папа не того уровня.
Имея деньги, он сможет развить идеи Садовникова, сам их профинансировав. Тогда чиновники из министерства сами будут ему звонить и к нему ездить. А Максиму все равно придется с кем-то делиться, хоть у нас, хоть за бугром.
Имея деньги, можно многое сделать.
Осталось последнее: перехватить девочку, которая работает с Садовниковым.
Телепин остановился на светофоре и свернул в сторону МКАД.
Дина ушла, и Вадим впервые был этому рад. Ему необходимо подумать.
Грязное пятно на пальце не отмывалось. Он то и дело нюхал палец, то ли пытаясь уловить слабый характерный химический запах, то ли, наоборот, удостовериться, что запаха нет.
Захотелось опять, немедленно, вернуться в Викин сарай и снова, уже при нормальном дневном свете, обследовать каждый сантиметр пола.
Надо было думать о работе, но он опять принимался рассматривать пятно на пальце. Хорошо, что у них в роду не было шизофреников, а то бы он решил, что у него начинается какая-нибудь мания. Впрочем, не исключено, что она и так начинается, без сумасшедших предков.
Нужно немедленно поговорить с Викой, решил он. Потихоньку выяснить, когда они в последний раз были на даче. И почему в сарае стоит дорогой пылесос, которому совсем не место рядом с лопатами и граблями.
Николая он увидел, когда сворачивал к сестре во двор. Зять вышел из подъезда, а ему, как назло, перекрыла проезд разворачивающаяся белая «Хонда». Получилось даже лучше, он поговорит не с дурой Викой, а с Николаем. Если потребуется, даже признается, что залез в их сарай. Странно, но признаться в этом Николаю казалось проще, чем сестре.
Коля подошел к вишневой «Шкоде», поехал к противоположному краю двора, свернул за угол. Вадим не стал ждать, когда «Хонда» уберется с дороги, сдал назад, выбрался на улицу. «Шкода» виднелась впереди, метрах в пятнадцати.
Вадим достал телефон, набрал зятя, чертыхнулся – сотовый оказался выключен.
Он постарался сократить расстояние, но неожиданно передумал, прижался к тротуару, остановил машину и некоторое время просто сидел, глядя через стекло на бампер стоящей впереди чужой машины.
То ли от того, что практически не спал ночь, то ли еще почему, Вадим чувствовал себя смертельно уставшим. Мозги отказывались работать, и он был противен самому себе, постоянно лезущий в чужую жизнь.
А еще ему вдруг стало противно, что он зачем-то мучает Динку своей ревностью. Ерунда это все. Она его любит и никогда ни на кого не променяет.
Он опять достал телефон и позвонил Дине. Был уверен, что и этот номер окажется выключенным, но Динка ответила.
– Знаешь, Дин, – сказал Вадим в трубку, – я тебе верю.
Она все поняла правильно. Она всегда его понимала.
– Я тебя очень люблю, Вадик, – тихо проговорила Дина.
Он знал, что она сейчас это скажет.
Он все о ней знал.
У него еще будет время обдумать то, что он увидел в Колином сарае. А потом они вместе посмеются над его идиотскими подозрениями.
