Вера так сильно стиснула зубы, что и без того тонкие губы, казалось, исчезли совсем, а рыхлые щеки безвольно обвисли, отчего она стала смахивать на старого бульдога. Навоев выждал секунду, затем стукнул кулаком по столу и гаркнул:
— Ты скажешь, наконец, почему пыталась уничтожить вещественные доказательства?
И тут Вера не выдержала. Из глаз фонтаном брызнули слезы. Она взвыла в голос, закрыла лицо ладонями и забилась, словно в эпилептическом припадке.
Навоев кивнул Миронову:
— Закрывай эту актрису в «обезьянник». С утра переведем в ИВС. Ишь, возомнила о себе! — И покосился на Веру. — Ничего, ночь на шконке и не таких орлиц в курей превращала!
В отличие от Веры, Лидия Павина не потребовала адвоката. Она успела более-менее привести себя в порядок, мило улыбнулась Навоеву, за что получила от него в виде бонуса кружку с чаем, который сама же отыскала в шкафчике на кухне.
Устроившись на табуретке, она закинула ногу на ногу и сообщила, что готова ответить на все вопросы, даже самые неудобные.
— Понимаете, — заметила она, сжимая в ладонях кружку с чаем. — Володя — реально Гений! С большой буквы! Хотя кому я это рассказываю? Вы же не видели его полотен!
— Ну почему же? — осторожно встрял Кирилл. — Я видел.
Лидочка повернулась и с интересом оглядела его с головы до ног.
— Правда? — не без иронии осведомилась она. — И что? Вы не согласны, что он Гений?
— Мне сложно судить! — нашелся Кирилл. — По-моему, все относительно! Хотя я не очень разбираюсь в живописи.
— Да? — презрительно подняла бровь Лидочка. — Тогда примите, как данность: Володя — гениален. Нам, простым смертным, вряд ли дано ощутить всю мощь его дарования.
Она отставила кружку и вынула из сумочки с оторванной ручкой пачку тонких сигарет, глянула вопросительно на Навоева.
— Можно?
— Да, конечно! — засуетился капитан и подвинул ей грязное блюдечко с кофейными разводами. — Лидия Михайловна…
— Ну что вы, какая Михайловна? — сконфузилась Лидочка. — Просто Лидия. Хотя и это слишком официально.
Навоев щелкнул зажигалкой, и Лидочка, изящно оттопырив пальчик, прикурила сигарету. Затянувшись, выпустила сладковатое облачко дыма. Кирилл немедленно чихнул. Навоев покосился на Миронова с укором и ласково осведомился:
— Лидия, скажите, что вас связывает с Кречинским кроме восхищения его талантом?
Лидочка криво улыбнулась:
— Послушайте, Илья… Вы же позволите называть вас просто Ильей? Тем более я все равно не запомнила ваше отчество. Вы хотите знать, состояла ли я в близости с Володей? Честно скажу — да! И в то же время — нет!
— Как это? — опять нетактично влез в разговор Кирилл.
Лидочка не обратила на него внимания.
— Разве можно считать близостью общение с богом? Знаете, в мифологии небесные обитатели частенько принимали облик простых смертных или даже животных. Зевс, например. У него любимым занятием было превращаться в разных зверей. Например, в змея, и в таком облике совратить Деметру, или в быка. Так он соблазнил Персефону. Вы знали об этом? Хотя вряд ли этому учат в институте милиции.
— Сейчас нет милиции! — вмешался Кирилл. — Давно уже!
— Миронов, помолчи, а? — не выдержал Навоев. — Мне вот про богов очень интересно. Лидия, значит, вы, так сказать, согрешили с богом? Простите, конечно, мою фривольность…
— Ничего страшного! — Глаза Лидочки оживленно блеснули. — Этого не нужно стыдиться. На протокольном языке это звучит сухо и бесстрастно: гражданка Павина вступила с гражданином Кречинским в сексуальную связь. Но это вполне объяснимо! Он — учитель, я — ученица! Такое случается сплошь и рядом! Сначала начинаешь смотреть на своего учителя как на привлекательного мужчину, а затем как на что-то большее.
— И давно вы, кхе-кхе, смотрели на него как на что-то большее?
Лидочка с задумчивым видом выпустила облачко дыма в потолок, затушила сигарету о блюдечко, повела плечами и вдруг томно потянулась. Навоев, надо отдать ему должное, даже не дрогнул.
— Вы хотите знать, давно ли я занимаюсь с Володей сексом, верно? — уточнила Лидочка. — Давно! Целую вечность.
Глаза ее мечтательно затуманились. А Кирилл мысленно выругался:
«Черт! Какие же бабы дуры! Как можно считать пропойцу Кречинского привлекательным, да еще заниматься с ним сексом? Впрочем, у богемы свои заскоки, порой неподвластные разуму!»
— Что вы имели в виду, когда говорили: «Я — его ученица»? — спросил Навоев.
— Ах, господи, все очень просто! Я брала уроки живописи у Володи, — с досадой пояснила Лидочка. — Чего скрывать, особого таланта у меня нет, но с какого-то момента он открыл мне свою душу, и я стала ему помогать, оберегать и даже, не побоюсь этого слова, вдохновлять его.
— А как же законная жена? Отчего же она не вдохновляла ваше божество? — продолжал допытываться Навоев.
Лидочка покраснела от возмущения:
— Верку его творчество интересовало только с позиции денег. У Володи практически не осталось готовых работ. Только что-то напишет, Верка мигом продаст. Все картины втюхивает то в мэрию, то в администрацию губернатора, а там их дарят кому попало. В родных краях почти ничего не осталось. Разве это правильно?
— Должно быть, неправильно! — сочувственно вздохнул Навоев. — Но раз Кречинский вам доверял, наверняка вы в курсе, чем он занимался в те или иные дни?
Лидочка пожала плечами:
— Я могла бы точнее ответить, если б находилась при нем неотлучно, но у меня работа. Уроки я брала дважды в неделю. Но, честно говоря, иногда вне расписания навещала. Подкормить Володю, в мастерской прибрать…
— Меня, в частности, интересуют несколько дат, — сказал Навоев и заглянул в свои записи: — Двадцать первое ноября, двенадцатое и тридцатое декабря, шестнадцатое, двадцать третье и двадцать шестое января.
Лидочка вынула из сумки телефон в розовом силиконовом чехле, провела несколько раз пальцем по экрану и с сожалением произнесла:
— Боюсь, ничем не смогу вам помочь. В эти дни я у Володи не была и точно к нему не заглядывала. Вот мое расписание!
Навоев взглянул на дисплей и вынужден был занести в протокол, что в указанные дни занятия в расписании не значились, стало быть, гражданка Павина сообщить, чем в это время занимался Кречинский, не в состоянии.
Навоев посмотрел на Миронова и кивнул. Тот, сдвинув в сторону блюдце с пеплом и бумаги Навоева, частично развернул холст перед Лидочкой так, чтобы были видны лица Чупиловой и Сотниковой.
— Можете объяснить, что здесь изображено?
— Конечно, — сердито сказала Лидочка. — Это Володина картина. Он ее с таким рвением писал, а Верка хотела уничтожить, вырезала из рамы и потащила на помойку. Если бы не я, мир точно лишился бы гениального полотна. Ее, кстати, с декабря не бывало в мастерской, а тут ни с того ни с сего заявилась. По всей вероятности, специально, чтоб уничтожить картину!
— Вы знаете, кто изображен на полотне? — спросил Навоев.
Лидочка беглым взглядом окинула истерзанный холст и пожала плечами.
— Скажем так, эти тетки мне знакомы, но кто они такие, не знаю! В разное время они приходили к Володе позировать. А эти кикиморы, — указала она на Чупилову и Сотникову, — совсем недавно, после Нового года. А, нет! Эта тоже была! Но один раз сразу после праздников!
И она ткнула пальцем в лицо на холсте, которое принадлежало четвертой по счету пострадавшей — диспетчеру Татьяне Ивановне Жуковой.
— С чего вдруг вы обозвали их кикиморами? — неподдельно изумился Навоев. — На мой взгляд, очень симпатичные дамы!
Лидочка язвительно хмыкнула.
— Распутницы они, а не дамы! Думаете, они позировать приходили? — Лидочка коротко хохотнула. — Пользовались в мое отсутствие Володиным доверием, и сами понимаете…
Она обвела Миронова и Навоева многозначительным взглядом.
— А вот эту, блондинку крашеную, — кивнула она на Сотникову, — я застала с Володей совсем недавно, в воскресенье, на том диване, что стоит в мастерской. Они так самозабвенно трахались, что даже не заметили меня!
Лидочка поджала губы:
— Пришлось ее выпроводить, а Володя после целовал мне руки и клялся, что она набросилась на него, как безумная!
Кирилл отвернулся к стене. Его распирало от смеха. Надо же, каким востребованным любовником оказался Кречинский!
Навоев продолжал гнуть свою линию:
— Скажите, Лидия, ваш кумир, случайно, не договаривался о новых встречах с дамой, которую вы выгнали в воскресенье?
— Понятия не имею! — Лидочка вновь вытащила сигарету из пачки, но не закурила, а принялась вертеть ее в пальцах. — С натурщицами он сам созванивался по домашнему телефону. У него вечно не было денег на сотовом.
Навоев и Миронов быстро переглянулись, и капитан спросил:
