- Ладно, защищайте. Только рассказывать мне не о чем. Все в деле записано.
Через десять дней после этой беседы состоялся суд. В маленьком зале судебного заседания народу было много. Когда по проходу вели Сысоева, он ощущал на себе десятки любопытных взглядов. На одной из скамей увидел Коспянского и Матвеева. Свидетели будут.
Сел, отвернулся к окну.
- Вова!
Сысоев досадливо поморщился: мать. Плачет и сует какой-то кулек.
- Ты бы, мамаша, ушла отсюда.
- Да как же я уйду, Вовочка? И Николай Ахметович тут...
- Вот вместе и уходите. Нечего вам здесь делать. Передачу можешь и после суда принести. Осудят - и свидание судья даст. Всегда так. Уйди, мать, и так тошно.
Всхлипывая, отошла, а в зале, наверное, осталась.
- Ты чего с матерью так разговариваешь? - неодобрительно сказал один из конвойных. - Не на гулянку провожает...
- Ты, сержант, помалкивай, не твое дело!
Суд решил начать судебное следствие с допроса Сысоева.
- Встаньте, подсудимый!
Встал, нехотя начал рассказывать:
- Ну, выпили мы с Рыжим...
- Кто это "Рыжий"?
- Николай Сухотин. Выпили с ним, значит, а потом пошли гулять. Видим, пьяный возле клуба сидит. Спрашиваем: "Выпить хочешь?" "Хочу", - говорит. Ну и пошли все вместе с закусочную. Там еще выпили, а потом его обобрали. Вот и все.
Допросив подробно подсудимого, Анна Ивановна обратилась к адвокату:
- У защиты вопросы будут?
- Да, разумеется - приподнялся тот из-за стола.
- Прошу.
- Скажите, пожалуйста, подсудимый, по чьей инициативе было произведено изъятие у нетрезвого гражданина денег и часов? По-видимому, по инициативе Сухотина, как более старшего и опытного?
- Товарищ адвокат!
- Виноват, виноват, - снова приподнялся тот из-за стола.
- Это, значит, кто первый обокрасть предложил?
- Вот именно: кто первый?
- Не помню. Пьян был. Оба, наверное, и решили...
Адвокат ответом остался недоволен.
- Не помните. Так, так... А вы были сильно пьяны?
- Порядочно.
- Настолько сильно, что не осознавали, - что делаете?
- Почему не осознавал? Осознавал.
- Сколько же вы лично употребили спиртного?
- Граммов пятьсот-шестьсот.
- И осознавали? Сомнительно... А как у вас обстояло дело с материальным положением?
- Чего?
- Вы нуждались в деньгах?
- Да.
- Так. Печально, очень печально. А почему вы не работали?
- Не хотелось.
- Вы, по-видимому, были больны?
- Нет, был здоров как бык, - резко ответил Сысоев, которого все более и более раздражали вопросы адвоката.
"Неправильную линию защиты избрал адвокат", - подумала Степанова.
Допросив пострадавшего и свидетелей, видевших кражу, суд перешёл к допросу Матвеева и Коспянского.
Матвеев чувствовал себя неуверенно и, может быть, именно поэтому старался держаться развязно. На вопрос о том, что он может показать по делу, пожал плечами.
- Да почти ничего. Действительно, приходил к нам на комбинат наниматься, мы отказали. Вот и все. Не знаю, зачем меня только в суд вызвали.
- А почему не взяли Сысоева на работу?
- Не подошел.
- По квалификации?
- Нет, по другим данным.
- По другим данным? По каким же?
- Видите ли, это несколько деликатный вопрос. И считаю, что широкое оглашение здесь ни к чему.
- Вот как? - сказала Анна Ивановна. - Не для широкого оглашения? У нас по этому вопросу другое мнение. Суд считает, что тайны здесь нет. Говорите, а народ послушает.
- Я не могу говорить в подобной обстановке.
- Послушайте, свидетель Матвеев, вы были предупреждены об уголовной ответственности за отказ от показаний?
- Да.
- Так вот, мы вас слушаем.
- Ответственность за это вы берете на себя?
- Полностью.
- Ну что ж...
Матвеев слегка побледнел и придвинулся к судейскому столу.
- Мы его не взяли, исходя из государственных соображений.
- Громче, свидетель, в зале не слышно.
- Я говорю, что мы исходили из государственных соображений.
- Вот теперь слышно, хотя и непонятно.
- Наш комбинат является важным государственным предприятием. На нем не место ворам.
- Правильно. Но откуда вы взяли, что Сысоев вор?
Матвеев непонимающими глазами посмотрел на Степанову.
- Ну как откуда? Он же справку предъявил.
- Какую справку?
- Справку из колонии.
- И в ней было написано, что он вор?
- Нет, конечно. Но ведь наказание он отбывал за воровство. Разве не так?
- Так. Но в справке было сказано, что он освобожден на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР.
- Да.
- Значит, Президиум пришел к выводу, что он уже не вор, что он больше не нуждается в изоляции от общества, что он может работать, как все советские люди. Вы, что же, решили поправить Президиум и лишить Сысоева права на труд?
- Зачем же так? Просто ему не обязательно работать именно у нас.
- А где ему работать?
- Ну, мало ли других мест!
- Например?
- Сразу мне ответить трудно, но...
Степанова обратилась к заседателям:
- У вас, товарищи, будут вопросы к свидетелю?
Молодая женщина, учительница средней школы Блинова, отрицательно покачала головой.
- Если разрешите, один вопросик, - сказал другой заседатель, мастер железнодорожного депо Гуляев.
- Пожалуйста, Всеволод Феоктистович.
- Один вопросик, - повторил Гуляев. - Скажите, свидетель, вы знаете Александра Павловича Бычихина?
- Бычихина? Директора комбината?
- Вот-вот, его самого.
- Как же я могу не знать директора комбината! Конечно, знаю.
- А кем он был раньше, до директорства, знаете?
- Вначале плотником...
- Ну, ну, - подбодрил Матвеева Гуляев.
- Потом мастером, заместителем начальника цеха...
- А до работы на комбинате?
- Представления не имею. Он уже здесь двадцать пять лет работает.
- Значит, не знаете?
- Не знаю. Да и какое это имеет отношение к делу?
- Прямое отношение, уважаемый товарищ, самое прямое. Ведь Бычихин-то до комбината был воспитанником детской колонии. Слышали про Макаренко? Вот у него Бычихин и числился. В трудновоспитуемых числился. Так-то. А еще раньше Саша Бычихин беспризорничал, воровством промышлял. Вот как. Но повезло ему. Если бы вы двадцать пять лет назад в кадрах работали, плохо бы пришлось Саше Бычихину! Так-то.
По залу прошел гул. Сдерживая улыбку, Анна Ивановна спросила у Гуляева:
- Еще вопросы будут к свидетелю?
- Да хватит, наверное.
Матвеев растерянно смотрел на Гуляева, потом сбивчиво заговорил:
- Вы только не думайте, что я действовал по своей инициативе. Я-то как раз хотел зачислить Сысоева. Он на меня произвел хорошее впечатление. Но у нас в свое время произошел неприятный случай с одним... - Матвеев замялся, подбирая слова, - случай с одним бывшим вором. Начальник цеха и отсоветовал. И, как видите, в данном конкретном случае мы не ошиблись: Сысоев не оправдал, так сказать, доверия.
- Не без твоей помощи! - громко сказал кто-то в зале.
- Тише, товарищи! - подняла руку Анна Ивановна. - Надо уважать суд.
Сысоев все время судебного следствия безучастно смотрел в окно, почти не прислушиваясь к происходящему. Словно откуда-то издалека донесся до него голос адвоката, просившего суд о снисхождении...
Наконец он очнулся, поискал глазами мать. Вот она сидит в шестом ряду вместе с Николаем Ахметовичем. Слушает, боясь проронить хоть слово. Маленькая, сгорбленная, в белом платке. В том самом платке, который он ей привез. Доживет ли она до его возвращения? Да и вернется ли он?
Почувствовал, как дрогнули губы. Пониже наклонил голову. Неужто жизнь навсегда сломана? Как в той песне поется: "Погиб я, мальчишка, погиб навсегда..."
Погиб навсегда. Эта мысль, ставшая за последние дни привычной, внезапно пронзила все его существо. Неужто все кончено?
- Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.
Тяжело встал. Комок в горле.
- Я... я отказываюсь от последнего слова.
- Хорошо. Садитесь. Суд удаляется на совещание для вынесения приговора по делу.
В зале сразу же заговорили, зашаркали ногами, заскрипели отодвигаемыми скамейками.
К Сысоеву подошел Нуриманов.
- Здравствуй, Володя. Вот как встретиться привелось...
- Ничего, Николай Ахметович, живы будем - не помрем.
Даже улыбнулся. А потом внутри что-то оборвалось. Закричал:
- Оставьте меня! Оставьте!
Упал грудью на барьер, под рубашкой волнами заходили лопатки.
- Граждане, прошу отойти от подсудимого, - сказал конвойный милиционер, отодвигая любопытных.
* * *
- Ну, какие будут мнения? - спросила Степанова.
- Мнения... - заерзал Гуляев. - Ну какие тут мнения? Тут, Анна Ивановна, не столько мнения, сколько сомнения...
- Сомнения - тоже неплохо. Поговорим о сомнениях.
- Ну, прежде всего частное определение в адрес комбината выносить надо. Эти деятели, Матвеев и Коспянский, наломали дров. Как, Клавдия Тимофеевна? Согласна?
- Согласна.
- Если разобраться, они парня на преступление толкнули. Покрутился, повертелся - работы нет. Ну и того...
