Энн Грэнджер - Посмертное слово

Находку бережно вынули. Нож оказался большой, скорее мачете, чем обычный нож. Лезвие прочное, остро наточенное; место, где оно входило в рукоятку, обмотано шнуром — чтобы удобнее было держать.

— По-моему, самодельный, — заметил сержант. — Такие штуки я видел; они валялись на земле после бандитских разборок. Страшное оружие — им ничего не стоит отрезать ухо.

Все поняли, что кроется за его словами. Даже у сержанта Морриса дрогнул голос.

— Возможно, мэм, это и есть орудие убийства. Его спрятали, как я вам и говорил! — Он покосился на нож и нахмурился. — Трудновато будет снять отпечатки с рукоятки — из-за шнура. Но на лезвии какие-то пятна; очень может быть, что кровь.

— Верно, — сказала Крейн, как показалось Даррену — с облегчением. Она сама не подозревала, как сильно волнуется из-за того, что они никак не могут найти орудие убийства. — Положите его в пакет! — Она повернулась к Даррену, который беспокойно переминался с ноги на ногу на заднем плане.

— Молодец, Уилкс!

— Спасибо, мэм.

Ну, погодите, дядя Стэн, что вы теперь скажете?

Мередит остановилась перед захламленной витриной магазинчика «Все, что душе угодно». В витрине по-прежнему дремал кот, только сегодня он выбрал для своего отдыха дальний угол и уютно устроился на расплющенном бумажном веере. Как и раньше, Мередит показалось, что кота неплохо бы вытащить оттуда и вычесать из него пыль, а потом вернуть в витрину, только снабдить ценником, который можно повесить на шею. Хорошо, что кот оказался живым: по крайней мере, умеет двигаться.

Изнутри к стеклу криво приклеили табличку «Закрыто». Других признаков жизни она не заметила. Кот сейчас был единственным хозяином помещения.

Она зашагала по Конюшенному ряду. Данби накануне вечером собрали вещи и вернулись в Бамфорд, дружно выражая беспокойство за Алана и Мередит. Перед отъездом Пол настоял на том, чтобы дверь черного хода заколотили досками. Пока не навесят новую дверь, никто, по крайней мере, не сможет вломиться в дом этим путем.

— Чтобы им неповадно было! — объявил он, сжимая в руке молоток.

— А если вдруг пожар? — возразил его зять.

— Ничего, вылезете в окно. Нельзя же оставаться на ночь с открытой дверью, тем более здесь такое творится… Надеюсь, ты сообщишь о происшествии в полицию. Кто-то проник к вам в дом с дурными намерениями. Кстати, мы проверили — взломщик ничего не украл.

Итак, в понедельник, с утра пораньше, Маркби отправился в полицейский участок, а Мередит решила действовать на свой страх и риск. Пора положить конец странным и зловещим происшествиям! Особенно теперь, когда темные силы обратили свое внимание на них.

Конюшенный ряд нежился в лучах утреннего солнца. Брюса и Рикки Мередит не увидела. Наверное, наконец-то пошли в школу — у учителей день траура. Нажимая кнопку звонка, Мередит от всей души надеялась, что братьев Катто дома не окажется. Ей очень нужно поговорить с их матерью, а разговаривать, зная, что Брюс и Рикки поблизости, опасно. Их острые, не по-детски искушенные личики как-то не вызывали у нее доверия.

Вдали послышалась какофония звуков — похоже, телевизор включен на полную громкость. Но к двери никто не подошел; возможно, Джанин чем-то занята и не слышит звонка из-за телевизора. Мередит невольно вспомнила Кевина Берри: у него тоже телевизор работает постоянно, только без звука. Наверное, проснувшись, Джанин первым делом включает «ящик». А потом он звучит весь день, как фон, пока хозяева не ложатся спать. Причем часто хозяева даже не смотрят на экран, не сидят перед телевизором на диване. Многие относятся к телевизору как к домашнему животному. Он с ними живет. Он имеет право проявлять характер… и так далее. Сама Мередит не разделяла подобного отношения к телевизору, но и давно уже перестала удивляться этому явлению.

Как будто в опровержение ее догадки, какофония, похожая на звуки, какие бывают во время лобового столкновения на дороге, внезапно прекратилась. Послышались приглушенные шаги, и за дверью прозвучал воинственный голос:

— Кто там?

Мередит в ответ прокричала свое имя и напомнила, что в прошлый раз она приходила вместе с миссис Картер.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Джанин — в платье, тапочках, подбитых овчиной, и с огромным синяком под глазом.

Смущенная и испуганная, Мередит скороговоркой извинилась за беспокойство.

— Ничего страшного, — ответила Джанин. — Я-то подумала, вы из этих, из писак газетных. Вот почему я не сразу вам открыла. Заходите!

Обстановка гостиной являла собой особенный вид современной бедности, которая всегда огорчала Мередит и вгоняла ее в тоску. Мебель Джанин как будто покупала на дешевых распродажах. Центрального отопления у нее не было, только камин, который топился углем. Камин отапливал дом, поэтому Джанин, видимо, разжигала его даже в сравнительно теплую погоду. Рядом стояла старинная деревянная рама для сушки белья, завешанная выстиранными мальчишечьими джинсами, от которых шел пар. Такая простота не сочеталась с громадным телевизором. Под телевизором, на вытертом ковре, расположился дорогой видеомагнитофон. Комната создавала впечатление неряшливости, хотя здесь было очень чисто.

Джанин уселась на старые, просевшие, но все равно роскошные с виду бархатные подушки сливового цвета, наваленные беспорядочной грудой на старый, вытертый плюшевый диван. Позицию она заняла стратегически выгодную: у камина и перед телевизором. Судя по всему, до прихода гостьи она читала журнал, посвященный миру поп-музыки и поп-культуры, и лакомилась чипсами со вкусом сыра и лука.

Синяк оказался таким громадным, что не обратить на него внимание было невозможно. С другой стороны, правила приличия не допускали прямых расспросов. Джанин разрешила проблему сама.

— А, любуетесь моим фингалом…

Она подняла руку и осторожно потрогала глаз.

— Очень большой, — заметила Мередит.

— Уже проходит, — ответила Джанин. Она подошла к зеркалу, висящему, в целях безопасности, над камином, и посмотрелась в него. — Я подралась. Тут неожиданно объявился один мой бывшенький, а я послала его на… — Джанин откашлялась и деликатно поправилась: — Велела ему убираться. Все равно он явился только затем, чтобы занять деньжат или разнюхать, нет ли у меня чего ценного, что можно украсть и продать.

Скорее всего, бывший дружок нацелился на видеомагнитофон. Джанин пылко и успешно защищала свою собственность, но при этом пострадала физически.

— Джанин, кроме синяка, у вас нет других травм? — забеспокоилась Мередит.

— Нет. Ну так вот, мы с ним подрались, а потом я его выставила. Теперь он какое-то время не вернется. — Говорила она вполне уверенно.

Взгляд Мередит упал на детские джинсы, и в голове у нее вдруг зазвучали слова Пола: в деревне полным-полно внебрачных детей Эрни. В голову закралась тревожная мысль: может быть, Брюс и Рикки тоже?..

— Ваш… м-м-м… бывший приятель — отец ваших детей?

Джанин кивнула:

— Ага. Но явился он не затем, чтобы повидаться с ними. Он мне на их содержание ни гроша не присылает… вообще не помогает никак.

— Значит, он не местный? Не из Парслоу-Сент-Джон?

— Нет. — Джанин покачала головой и добавила: — Я и сама не местная, раз уж на то пошло. Родилась и выросла в Лонг-Уикеме; это милях в девяти отсюда.

В здешних краях, видимо, расстояния в девять миль достаточно, чтобы тебя считали «не местной».

— В Парслоу-Сент-Джон вам больше нравится?

— Не то чтобы очень. Здесь все почти как там — ничего не происходит. Зато хоть пара магазинов есть и школа. А в Лонг-Уикеме ни магазина, ни школы. Поэтому здесь мне с мальчишками лучше. Чаю выпьете?

Едва задав последний вопрос, Джанин направилась на кухню, откуда послышался шум воды: она наливала чайник. Вернувшись, она прислонилась к дверному косяку.

— Сейчас закипит. Так что вы хотели?

Помня слова Пола о том, что Джанин не прочь посплетничать, Мередит хотела поговорить с ней об Оливии, но понимала, что действовать нужно осторожно и не впрямую.

— В конце недели, точнее, в воскресенье после обеда мы уезжаем. Ключ от домика будет у миссис Картер. Может, вы бы согласились зайти, например, в понедельник и прибрать там? Хочется, чтобы владельцев ждала чистота. Вообще я убираю в доме; по-моему, навести там порядок будет нетрудно. А заплачу я заранее, сейчас.

— Конечно… — Джанин наморщила лоб и принялась подсчитывать в уме. — Уборка не займет у меня больше двух часов, причем вместе с окнами. Десятка — это нормально?

— Я дам вам пятнадцать. — Мередит открыла кошелек. — На всякий случай — вдруг работы окажется больше, чем мы ожидаем.