– Шемес был хорошим прикрытием, – вступил в беседу Роман. – Положение подруги богатого бизнесмена позволяло Марине путешествовать по всему миру, одновременно выполнять задания и не привлекать при этом повышенного внимания к своей персоне.
– Спать с кем-то из-за прикрытия?! – возмутилась Полина. – Какие же вы гнилые!
– Это работа. И она ничем не хуже твоей.
– Замолчи! – вдруг потребовала Полина. – Ты делал большие глаза, когда я плакала, рассказывая о ее смерти.
– Считаешь, я должен был выложить тебе всю правду? – насмешливо произнес Роман. – То, что происходило между нами, не имело отношения к моей работе.
– Но теперь имеет! Что Марина натворила и почему ее убили?
– Она передавала засекреченную информацию…
– Израильским агентам, – завершила предложение Полина, заставив мужчин удивленно переглянуться.
– Вам многое известно, – сказал Риммин. – Расскажите мне все.
– С условием. Вы скажете мне, кто ее убил.
– А что это вам даст? – генерал улыбнулся, когда Полина неопределенно пожала плечами. – Марина подставила безопасность своей страны под удар.
– Отстранили бы, наказали. Но убить?!
– Она была солдатом, предавшим Родину. За подобные вещи в тюрьму не сажают.
– Да пошла ваша Родина в жопу!
– Тише! – с улыбкой произнес Роман и, схватив Полину за плечи, притянул к груди. – Успокойся. И расскажи, отчего ты такая нервная? Ты боишься Луцатто? Переса, – поправился он, на что Полина кивнула.
– Он обещал убить меня, если я не отдам…
– Материал у вас? – перебил генерал.
– Список? – уточнила она, вызвав улыбку на губах Риммина. – Имена, работа… Это завербованные? Вы их пытаетесь спасти?
– Если имена этих людей попадут в руки Луцатто, они все будут уничтожены. Ты ведь понимаешь, что мы не можем потерять целую сеть?
– Агентура? – усмехнулась Полина. – Они такие же, как Марина, и продают свое государство. Но их вы спасаете, потому что эти предатели играют на вашей стороне, а от Марины избавились.
– Когда ты должна встретиться с Луцатто?
– Наверное, завтра. Почему вы так его зовете?
– Потому что это его настоящее имя, а остальные, так сказать, творческие псевдонимы, – сказал Риммин. – Алеф Луцатто – сотрудник посольства Израиля на территории Российской Федерации и агент Моссада, у которого таких любимых, как Марина, было пол-Европы. Девчонка влюбилась до безумия в того, кого должна была контролировать, и передавала сведения, которые потом использовались Израилем против нас. Только за последние шесть месяцев мы потеряли четверых агентов на Ближнем Востоке, даже не предполагая, из какого канала идет утечка, пока не вычислили крота. Эта дурочка думала, что Алеф увезет ее в Тель-Авив, они родят детей и будут там жить долго и счастливо. Нужно было избавиться от нее раньше, – со злостью добавил он. – Но мы не знали, успела она передать Луцатто последний украденный ею материал или нет.
– Вы же сказали, что любили Марину как родную!
– Предательства не прощают даже тем, кого любят, – ответил Риммин, просверлив лицо Полины жестким взглядом. – Особенно тем, кого любят. Марина разбила мое сердце, – он отвернулся в сторону и прикусил губу, словно пытался сдержать слезы, которые смягчили бы его суровый образ.
– Карта у меня, – сказала Полина. – Вернее, у Глеба.
– Помощника Шемеса? – спросил Роман. – Почему у него?
– Потому что он единственный, кто пришел на помощь… Он ждет меня в «Метрополе».
– А Луцатто? Как он вышел на тебя?
Полина объяснила ситуацию, так же подробно описала все свои действия и заметила огонек уважения в глазах генерала.
– Странно, что у еврея итальянская фамилия, – задумчиво протянула она, внеся веселую нотку в этот тяжелый разговор.
– Его отец итальянец, а мать еврейка.
– Понятно, отчего он такой красивый, – сделала вывод Полина, вспомнив лицо Переса. – Национальный коктейль.
– Красивый? – нахмурил брови Роман.
– Очень, – вместо Полины ответил генерал. – Нам нужен он, Полина. Мы уже два месяца пытаемся его взять, но безрезультатно. Ускользает, как угорь, из рук.
– То есть главное – получить Переса. Спасусь ли я при этом, не имеет значения?
– Кто сказал, что в наши планы входит твое спасение? – злорадно произнес Роман.
– Тогда хрен вам, а не…
– О, перестаньте, – улыбнулся генерал. – Роман шутит. Помогите нам, и мы поможем вам.
– А в одностороннем порядке вы не работаете? Убейте его, когда он придет ко мне за списком. И точка.
– Исключено. Труп Луцатто не принесет пользы, только хлопот прибавит. Но уличив его в шпионаже, у нас появится возможность влиять на государство, на которое он работает.
– На евреев невозможно влиять, – сказала Полина. – Поверьте, я знаю, о чем говорю, потому что в моем окружении много таких поцев.
Подобное заявление, столь нагло и уверенно прозвучавшее, привело генерала в замешательство и закончилось тем, что он затрясся в беззвучном смехе.
– Теперь я верю тебе, Роман, – проговорил он, взял салфетку со стола и промокнул увлажнившиеся глаза. – Невозможная особа.
Полина предпочла не акцентировать на этих словах внимание, наклонилась к Риммину и спросила:
– Вы дадите мне охрану?
– Безусловно, – кивнул тот, вмиг став серьезным.
– А оружие? – блеснули глаза Полины.
– Вы умеете им пользоваться?
– Нет.
– Тогда в оружии нет необходимости, потому что в неумелых руках оно принесет больше вреда, чем пользы, – насмешка появилась во взгляде генерала и тут же исчезла. – А ваш товарищ… надеюсь, он надежно спрятал карту?
– Глеб – трус, но фантазия у него хорошая, – неуверенно произнесла Полина. – Я боюсь за него. А вдруг Перес следит за нами?! – она с испугом обернулась.
– Мы бы уже знали об этом, – сказал генерал. – Спасибо вам, Полина, за понимание. Марине бы ваш характер, и девочка была бы жива.
– Никто не застрахован от чувств, – оправдала подругу Полина. – Любовь заставляет нас делать много глупостей. Уж поверьте, мне известно об этом больше, чем кому-либо. Я совершила много ошибок, будучи влюбленной, – она посмотрела на Романа, который в этот момент вызывал машину для нее. – Но все поправимо, кроме смерти. Вы не дали Марине шанса исправить ситуацию, с легкостью избавились от нее, как от мусора.
– Это решение далось нелегко.
– О! Ради бога, – махнула рукой Полина, запрещая генералу говорить слова, в которые она не верила, и поднялась. – Прекратите. Тех, кого любишь, нельзя убить. Надеюсь, мы больше с вами никогда не встретимся. И передайте тому, кто вложил Марине в руку пистолет и выстрелил, что все возвращается бумерангом. Кстати, я об этом тоже знаю не понаслышке.
Она подошла к вешалке, сняла шубу, быстро надела ее и вышла на крыльцо, без суеты ожидая машину, которая отвезет ее в отель. Ощущение было таким, будто она идет на казнь. Палач уже поднял топор, но рука его дрогнула и непонятно, куда он ударит – по шее или по колоде, на которой лежала голова жертвы.
Генерал задумчиво смотрел на темную фигуру женщины, стоящую на ступенях, потом повернулся к Роману.
– Луцатто постарается избавиться от нее, – сказал он, допив остатки холодного чая. – Не мешай. Иначе упустим повод прижать его.
* * *
– Как ушел? – удивилась Полина, высматривая Глеба среди немногочисленных посетителей ресторана. – Давно? – она с многообещающей улыбкой посмотрела на официанта, потом вытащила из кошелька купюру и незаметно передала, помогая освежить память и развязать язык.
– Минут тридцать назад, – быстро вспомнил парень со странными желтыми глазами. – К нему подошел приятель, они расплатились и удалились.
Полина испуганно огляделась, все еще надеясь, что официант ошибся и Глеб на самом деле заканчивает ужин за одним из столиков, просто его не видно с того места, где они стоят. Но, к сожалению, надежды не оправдались. Она поблагодарила официанта, попросив передать ей в номер, если господин Тюльпанов вдруг вернется в ресторан, и направилась к выходу. В холле внимательно осмотрелась, несколько минут посидела на диване, ожидая внезапного появления Переса или Глеба, потом поняла, что напрасно теряет время, и поднялась на свой этаж. Дверь в номер была не заперта, и Полина сразу поняла, кто ожидает ее внутри.
В кресле напротив входа сидел Глеб со связанными руками и окровавленным лицом. Рядом с ним стоял щербатый Ниссан, играя ножом в руке. Сам Перес устроился на диване и спокойным взглядом наблюдал за происходящим.
– Я просил тебя молчать, – сказал он вместо приветствия. – Не люблю, когда меня не слушают. Отрежь ему язык, – приказал он Ниссану, тот немедленно схватил Глеба за подбородок, взмахнул ножом и громко рассмеялся, когда Ромашка, дернувшись, потерял сознание от страха и безвольно склонился к подлокотнику кресла. – Ключ, – произнес Перес таким тоном, будто дал команду собаке, и пошевелил пальцами.
