— Это вам в подарок от меня.
Принц повернулся к говорившему и увидел водилу из машины «Связь». Водила протягивал генеральному брелок для ключей. Этот боец и был новеньким, он же Лихой, он же виртуоз. Лихой держался так, будто и не было встречи в Зеленограде…
"Актер на роль простака, — думал Принц, — уже есть. Открытое, обаятельное, простое, почти детское лицо. И абсолютно никакого лукавства в глазах. Живая, русская, рязанская пластика. И если бы не Зеленоград, можно было бы подумать, что этот парень другим быть и не может. Если в киллеровских школах все такие, то наши курсанты внешне, по крайней мере, им уступают. Надо посмотреть на него в спортзале…"
— Почему вас не было в спортзале на эстафете?
— Я там был.
— Почему же тогда я вас не видел?
— Я стоял предпоследним. В паре с У ном.
И Принц вспомнил. Бойцы «летучего», по инициативе Торса, явились в масках. Ста-рицкий не стал при всех пресекать чудачество командира. Партнер Уна ничем от остальных не отличался. Свое прозвище Лихой новенький ничем не подтвердил. Он был таким же, как все: не хуже, но и не лучше.
Принц взял протянутый брелок и направился к заднему сиденью.
— Нажмите на…
Старицкий понял, куда нажать. Брелок представлял собой миниатюрную копию «мерседеса». Причем именно той модели, на которой ездил Принц.
— Подождешь в Крапивенском переулке.
— Слушаюсь.
— Надо отвечать «есть».
— Есть, генерал!
— Без «генерала».
— Есть.
— Поехали.
— Есть.
Пока ехали к переулку, Влад наблюдал за Лихим. С «мерседесом» он обращался, как с брелоком: легко, играючи, виртуозно. Старицкий все никак не мог разгадать, чем этот лазутчик Бизона так располагает к себе. Кроме внешности было в этом парне еще что-то, не поддающееся объяснению.
"Может быть, своей жизнерадостностью? — размышлял Влад. — На фоне озабоченных, спешащих москвичей он кажется беззаботным милягой. С ним легко. Даже в салоне «мерседеса» стало как будто светлее…"
— До конца квартала…
— Есть.
Принц вышел из машины и, дойдя до Петровского бульвара, свернул налево. Режиссер стоял, как и договаривались, около седьмого дома. Он смотрел в сторону Петровских ворот, видимо, предполагая, что Старицкий придет оттуда.
— Клювиков?..
Режиссер вздрогнул и, развернувшись, удивленно посмотрел на Принца.
— Мне знаком ваш голос…
— Так говорят все, с кем мне приходится знакомиться.
— Я не в качестве комплимента!
— Надеюсь. Пройдемся?
— Пожалуй…
— Расскажите о себе.
— Все?
— Что найдете нужным.
— Вам известно, что я зек?
— Бывший.
— А у меня ощущение, что меня выпустили на время. Вы не знаете, для чего?
— А вы?
— Я не знаю!
— Разве вам не сообщили, на каком основании вас досрочно освободили?
— Зачитывали. Но в зоне считают, что это туфта, и я скоро снова окажусь на нарах. Но откуда я знаю ваш голос?!
— Слышали мое интервью по радио или
по телевидению.
— Скорее всего…
Режиссер погрузился в молчание. К этой его особенности — погружаться, Влад долго привыкал на съемочной площадке. Но из этого состояния режиссер всегда выходил с какой-нибудь неожиданной оригинальной мыслью. Старицкий ждал, с чем Клювиков выйдет на этот раз. Но время шло, а он продолжал молчать. Посмотрев на режиссера, Влад увидел, что Клювиков тихо, почти неслышно что-то говорит. Раньше с ним такого не случалось. Шевелящиеся губы — признак грядущего безумия, сказали Старицкому о пытках, которым подвергался режиссер в зоне, больше, чем любой рассказ.
— Пока я жив, в зону вы не вернетесь.
Режиссер посмотрел рассеянным взглядом на Принца.
— Лучше умереть, чем снова оказаться там.
— Вы голодны?
— Нет. Я привык обходиться почти без еды.
— Едем на Тверскую, в "Пиццу Хат".
— Что вы! От меня воняет, как… от козла… — Можно купить что-нибудь в продуктовом…
— Хорошо.
Принц подвел режиссера к машине, нажал на брелок. Клювиков с опаской посмотрел на автоматически открывшуюся дверцу:
— Садитесь… В Елисеевский. Лихой уточнил:
— Супермаркет?
— Да.
Подкрепившись, Клювиков расслабился, и из дальнейшего разговора выяснилось, что режиссеру не только не на что жить, но и негде. В семье кинорежиссера за время его пребывания в зоне появился другой мужчина.
Принц привез Клювикова в «Центр» и поселил в пустующем кабинете Вадима, из которого Веста уже успела сделать небольшой музей.
— Если не возражаете, можно пока пожить здесь несколько дней. Потом что-нибудь придумаем…
Режиссер ходил среди картин и макетов, восхищенно разводил руками и приговаривал:
— С корабля на бал!.. Если можно, не придумывайте ничего. Дайте мне пожить в этой ауре сколько можно, сколько вытерпите меня…
— Тогда прежде всего вам надо принять душ и переодеться. В этом шкафу все чистое. А вашу одежду мы отдадим в прачечную.
— Только будьте осторожны, там могут быть… вши. Лучше прокипятить.
— Нет у вас ничего. Но чтобы вас успокоить, одежду прокипятят. Часа вам хватит?
— Вполне.
— Тогда до встречи. Душ на этом же этаже.
Через час, когда Принц подходил к кабинету, он услышал пение.
Влад постучался. Ответил бодрый голос режиссера:
— Войдите!
Пока Клювиков находился в душе, в кабинет принесли телевизор и видеомагнитофон, а холодильник загрузили продуктами и напитками. Режиссер уже расхаживал в своей прокипяченной и отглаженной одежде.
— Фантастика! Не будите меня, хорошо?!
— Придется. Я принес вам видеоматериал, который послужит основой при создании художественно-публицистического фильма «Восхождение»…
— А сценария еще нет?
— Мы будем его писать на съемочной площадке…
Режиссер улыбнулся и спросил:
— Как Феллини?
— Почти. Каркас сценария будет написан до начала съемок, иначе нам не составить сметы.
— А съемочная группа?
— Надеюсь на вас, возникнут проблемы — мой телефон у вас на столе.
— Захотят ли они теперь работать… с зеком…
— Почтут за счастье.
— Думаете?
— Уверен. Не найдете в России, пригласим из-за рубежа.
— Тогда другое дело. Легче будет разговаривать со своими.
— Сделайте себе праздник. Создайте такую команду, чтобы она понимала вас с полуслова.
— Ну, это вы хватили! Я и сам-то себя не всегда понимаю!
— А они должны.
— Вы хоть объясните мне, где я нахожусь?!
— Проспекты о нашей корпорации на вашем столе.
— Тогда давайте знакомиться. Клювиков Александр Сергеевич.
— Калужный Павел Семенович.
— Очень приятно. Мы когда теперь с вами увидимся?
— Думаю, что завтра утром. Но если что-нибудь срочное, не стесняйтесь, звоните.
— Если у меня возникнут по ходу просмотра какие-то мысли, пожелания…
— Конспектируйте. Магнитофон «Эксклюзив» в вашем распоряжении. Завтра все обсудим.
На следующее утро, придя к режиссеру, Принц едва его узнал. Круги под глазами, всклокоченная голова, несмятая постель — все говорило о том, что Клювиков в эту ночь не сомкнул глаз.
На Старицкого режиссер смотрел, как на выходца с того света. Он услышал голос Вла-да в фильме «Отверженные» и не смог уснуть. Ему казалось, что он сходит с ума. Просмотрев весь видеоматериал и убедившись, что голоса Старицкого и Калужного идентичны, Клювиков почти поверил в переселение душ.
Душа любого истинно творческого человека всегда находится на острой, как лезвие бритвы, грани между нормальностью и безумием. В это утро режиссер это отчетливо ощущал.
— Вы плохо спали ночь?
— Я не спал…
— У корпорации «Центр» есть общежитие на Тимирязевской…
— Мне здесь хорошо…
— Всю ночь работали?
— Да.
— Вы прочли аннотацию?
— Да.
— Что скажете?
— Кто писал ее?
— Я.
— Я так и думал!
— Почему?
— Везде один и тот же голос: в фильме, в жизни, в аннотации.
— Вы слышите его в аннотации?
— Да. Каждое слово. И мне страшно. За вас. Если мне… ни за что дали восемь лет тюрьмы, то что сделают с вами?!
— Что вы усмотрели криминального в том, что генеральный директор, рекламируя собственную продукцию, пишет сценарии для рекламного фильма?
— У вас был брат-близнец?
— Нет.
— Тогда как вы объясните все это?! Режиссер развел руками, показывая на лежащие в разных местах кабинета кассеты, проспекты…
— Очень просто. Вы, человек увлекающийся и впечатлительный, соединили два голоса, принадлежащих разным людям, в один.
Старицкий зарядил кассету с фильмом.
— Обратите внимание во время просмотра на грассирование в речи Старицкого…
Принц нажал на кнопку «плэй». В первых же фразах главного героя фильма Торцова, которого играл актер Старицкий, режиссер услышал это грассирование. Влад остановил фильм.
