— Руки вверх! — кричит агент Кросби.
Я поднимаю руки. Моему примеру следуют все остальные.
— Кип Ларго, — говорит седой агент. — Вы арестованы.
— Арестован? — удивляюсь я. — За что?
— Мошенничество с использованием электронных средств коммуникации, мошенничество с ценными бумагами, вымогательство, перехват данных электронной связи. У вас время есть? Тогда присядьте, я вам весь список зачитаю.
— Погодите, — говорю я. — Это какое-то невероятное недоразумение.
— Мистер Ларго, — не обращает на меня внимания седой агент, — вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано, и обязательно будет использовано, против вас в суде. Вы имеете право отвечать в присутствии адвоката. Если у вас нет возможности нанять адвоката, вам его назначат.
— Вот вляпался, — кляну я себя.
Агенты в бронежилетах идут ко мне. Они заводят мне руки за спину и надевают наручники.
— Больно же, — жалуюсь я.
— Хорошо, — говорит седой агент. — Давайте отвезем всех в участок.
— Господа, подождите, — встревает Напье. — Я не имею никакого отношения к происходящему.
— Кто это? — поворачивается к нему седой агент.
— Эд Напье, — объясняет агент Кросби.
— Здравствуйте, агент Кросби, — улыбается Напье, словно приветствуя гостя в своем отеле. — Что здесь происходит?
— Ваш партнер уличен в противозаконных действиях.
— Правда? — удивляется Напье. — Надо же, а я и понятия не имел. Я занимаюсь инвестициями, а не расследованиями.
— Он ведь нам не нужен? — спрашивает агент Кросби у шефа.
— А он есть в списке?
— Нет.
— Тогда отпустите его. Вы знаете, где его найти?
— Да, — отвечает агент Кросби.
— Хорошо. Мы с вами еще свяжемся, — говорит Напье седой агент. — Вы ведь никуда не собираетесь уезжать?
— Если только в Лас-Вегас. У меня там отели.
— Понятно, — отвечает агент. Его впечатлить непросто. — Я остановился в гостинице «Резиденс Инн» на этой же улице. Похоже, у нас с вами много общего.
Седой агент поворачивается к Кросби:
— А остальные?
— Тоби Ларго, Джессика Смит… А где Питер Рум? — спрашивает Кросби у меня.
— Его нет, — качаю я головой.
— Ладно, поехали, — говорит Кросби, после чего поворачивается к Напье: — Вам тоже пора идти.
Напье глядит на меня, словно раздумывая, сказать ли мне что-нибудь. Пригрозить? Или договориться о разговоре потом? Но в итоге он решает, что благоразумнее всего будет промолчать. Видимо, угрозы могут подождать. Он кивает и быстро выходит из комнаты, пока агенты не передумали.
Пока Напье идет по коридору, представление продолжается. Седой агент громко приказывает:
— Зачитайте этим двоим их права.
Кросби принимается зачитывать права Тоби и Джесс. Мы слышим, как на другом конце коридора открывается дверь и Напье уходит из офиса — впервые за все время нашего знакомства тихий и робкий.
* * *
Вишневый «мерседес» Напье уезжает с парковки, но мы еще минут пять продолжаем разыгрывать маскарад на случай, если он вернется за забытыми ключами или если он приказал своим людям следить за нами издалека. Я слыхал истории про мошенников, слишком рано начавших праздновать победу: они радовались и кричали, хотя жертва была в нескольких метрах и все слышала. Сложно поверить, что, проделав такую огромную работу, кто-то может все испортить из-за собственной глупости, жадности и лени. Но разве история мошенничества не учит, что человеческая сущность как раз и сводится к этим трем качествам?
Так вот: Тоби с Джесс сажают в машину с тонированными стеклами. Они страшно бледные и вот-вот расплачутся. Меня везут на второй темной машине. Когда мы отъезжаем, я замечаю двух агентов, растягивающих поперек входа желтую ленту с надписью «Полиция. Проход запрещен» и расставляющих оранжевые дорожные колпаки на парковке.
Когда мы выезжаем на прибрежное шоссе, к воняющим соляным карьерам, седой агент на переднем сиденье поворачивается ко мне. Это Элиху Катц.
— Знаешь, а у тебя ведь до сих пор есть право хранить молчание.
— Элиху, какой приятный сюрприз, — отвечаю я.
— А мне концовки больше всего нравятся. Всегда так было. Ничто не сравнится с удовольствием взглянуть на их лица. Как все прошло?
— Пока не знаю, — признаюсь я. — Это еще не совсем конец.
— Не конец? — удивляется Элиху.
И глядит на меня в ожидании подробностей. Он хочет, чтобы я объяснил, но я не могу. Пока не могу.
Вместо этого я оглядываю машину. Замечаю встроенный мини-бар. В нем банки колы и полупустая бутылка водки.
— Крутая тачка, — восхищаюсь я.
Элиху кивает.
— Ага. Со скидкой взял. Сезон выпускных кончился, и такие машины отдают по дешевке.
— Отлично сработано, — хвалю его я. — Настоящие фэбээровцы.
— Ну, как сказать, — сомневается Элиху. — Я подумал, такие машины больше подойдут, чем белые лимузины. Хотя их можно было взять вообще за гроши.
— Правильно рассудил. Я не видел, чтобы ФБР разъезжало на белых лимузинах.
— Да уж, — соглашается Элиху.
Он поворачивается обратно и берет с пола черный кожаный дипломат. Протягивает его мне:
— Вот, пожалуйста. Только ты уж поосторожнее. Они не застрахованы.
Я киваю.
Дальше мы едем в тишине.
* * *
Оказавшись в Сан-Хосе, я беру номер в отеле «Фэйрмонт» на имя Кайла Рейли. Плачу наличными за три дня вперед. Тоби и Джесс я попросил поселиться в разных отелях на противоположных концах полуострова Сан-Франциско. Я объяснил, что свяжусь с ними через три дня, удостоверившись, что наша жертва ничего не подозревает.
* * *
Оказавшись в номере, я включаю телевизор и иду в ванную, где долго мочусь, а потом принимаю теплый душ. Во-первых, я рад остаться в одиночестве, без Тоби. Я могу ходить в туалет, когда мне вздумается, я могу не бояться, что, зайдя в ванную, обнаружу свое полотенце мокрым на полу.
Но потом, решив спуститься в ресторан, чтобы выпить пива и съесть гамбургер, я вдруг понимаю: было бы неплохо, если бы Тоби сейчас оказался рядом. Я бы порадовался его циничному юмору, поспорил бы с сыном, подивился бы его неугомонному либидо. Последние два месяца он — к счастью или к несчастью — был моим верным спутником, моим приятелем. Мы никогда еще не были столь близкими людьми. По-моему, забавно — а в каком-то метафизическом смысле даже глубоко и значимо — мне пришлось совершить преступление, чтобы сблизиться с сыном; и, несмотря на желание не повторять ошибок своего отца, я как обезьянка делаю это теперь, спустя двадцать лет после его смерти; даже сейчас я не могу вырваться из его тисков.
* * *
По телевизору передают биржевую статистику, а диктор Си-эн-би-си читает: «К новостям игровой индустрии. Сегодня консорциум „Евробет“ заявил, что не будет более бороться за право приобретения отеля „Трокадеро“ в Лас-Вегасе. Отказ „Евробет“ от участия в торгах позволит Эду Напье приобрести „Трокадеро“ и на его месте построить самый большой отель в Соединенных Штатах».
* * *
Знаете, о чем еще я думаю, сидя в одиночестве в пустом ресторане, потягивая пиво и заедая его бургером? Я думаю, что удачная афера сродни ужину. И в том, и в другом имеется смысл, если есть с кем его разделить. Что проку, если все равно сидишь в отеле один-одинешенек и тебе даже поговорить не с кем?
* * *
Вернувшись в номер, я кладу черный дипломат Элиху Катца на кровать. Красно-коричневое одеяло сшито из толстой ткани, жесткой, как засохший французский багет, на нем осталась высушенная сперма сотен гостей. Цветы на одеяле призваны скрыть следы ботинок и колесиков от дорожных сумок, которые побывали в самых грязных уголках земли.
Я открываю дипломат и достаю из него три бумажных пакета. Пакеты мятые, туго завернутые, как в спешке собранные остатки обеда. Я осторожно разворачиваю один из пакетов и высыпаю его содержимое на одеяло. Гляжу на аккуратную горку небольших бриллиантов — в один-два карата каждый. Они похожи на маленький песчаный замок. Бриллианты сверкают даже в скудном свете гостиничной лампочки. В каждом пакете их на пять миллионов долларов.
Я складываю бриллианты обратно в пакет. Беру по одному, зажав между большим пальцем и указательным. Я сворачиваю пакет и кладу обратно в дипломат. Затем открываю второй пакет и высыпаю содержимое на одеяло. Еще один песочный замок стоимостью в пять миллионов долларов. Закончив со вторым пакетом, проверяю третий.
Бриллианты — это валюта для таких, как я. Они маленькие, ценные и не выдают обладателя. Ну и, конечно, они красивы. Главное, не привязываться к ним. Скоро у меня их не будет, я отдам их Андре Сустевичу.
* * *
Завтра я отдам эти бриллианты Профессору, чтобы рассчитаться с долгом.
