– Просто не могу поверить, что вижу тебя здесь, – сказал Свистун. – Давно ли ты вернулась в город?
– Два с половиной года назад. Уже скоро три.
– И где ты живешь?
– На Франклина.
– Нет. Ты шутишь. Все это время ты живешь на Франклина?
– Нет. Только последние четыре месяца. Приехав сюда, я почти целый год прожила в Санта-Мо-нике. А потом переехала в Западный Голливуд.
– Пусть так, мне все равно трудно в это поверить. Я хочу сказать, этот город не так-то велик, чтобы двое знакомых в нем рано или поздно не встретились бы.
– А ты тоже здесь живешь?
– Ну, строго говоря, у меня дом в Кахуэнге, но здесь я провожу больше времени, чем там.
– Все еще на телефоне доверия, все еще в деле?
– Я ушел из этого дела давным-давно.
– А когда конкретно?
– Пятнадцать лет назад.
– Вот как?
– Я выдохся. Или меня задушили. Женщина покончила с собой, разговаривая со мной по телефону доверия.
– Я слышала об этом. Но это же была не твоя вина. Да и номер твой в программе был всего лишь вставным.
– Я не знал, что мне делать дальше. Я держал ее жизнь в своих руках – и выронил. Только и всего.
– А ты выяснил потом, кем она была?
– Обыкновенной мечтательницей.
– Ну, таковы мы все, мечтатели и мечтательницы.
Его предыдущая фраза была строкой из некогда популярной песенки, а она в своем ответе несколько перефразировала следующую строку, но губы ее при этом задрожали, словно во рту у нее внезапно оказалось нечто горько-сладкое.
– Ну, так что же, Фэй? Почему ты вернулась?
– Вернулась – значит, вернулась.
– Просто не могу поверить в то, что ты здесь сидишь.
Хохотнув, она заметила:
– Ну, и сколько же раз тебе уже доводилось произносить эту фразу?
Он, в свою очередь, рассмеялся.
– Но я говорю искренне. Да и велики ли шансы на то, что двое встретятся через пятнадцать лет, да еще вдобавок столько постранствовав по свету?
– Это маленький город, ты же сам сказал.
– На Франклина. – Он в недоумении покачал головой. – А где ты работаешь?
– Где живу, там и работаю.
– Что ты хочешь сказать?
– Я заместитель директора временного приюта для горемычных девиц. Бродяжек. Бездомных. И тому подобное. Он называется приютом Святой Магдалины.
– Я знаю это заведение. У меня есть друг, его зовут Айзек Канаан. Он детектив. Он по возможности поставляет сирот в ваш питомник.
Она сделала большие глаза.
– Я знакома с Айзеком.
– Ну и совпадение! Она посмотрела на часы.
– Мне пора. О Господи, давно пора. Мое дежурство.
Она выскользнула из ниши.
– Погоди-ка минутку. Дай мне адрес. Дай мне телефон. Я не хочу, чтобы ты снова от меня сбежала.
Тоже поднявшись с места, он взял ее за рукав. Она извлекла из кармана визитную карточку.
– Такие визитки я раздаю детям на улице. И предлагаю позвонить, когда им все надоест и захочется обзавестись временным пристанищем.
– Определяй меня на постой. Свистун взял у нее карточку.
Она придвинулась к нему вплотную, обняла, поцеловала, пошла было прочь, затем обернулась и посмотрела на него долгим взглядом.
– А ведь могли бы и не встретиться. Могли пройти мимо друг друга, не удостоив и взглядом.
– Была и такая возможность, – согласился он.
Уильям Твенти, звезда из последнего фильма Хобби, сказал:
– А может, еще разок, по просьбе актера?
– Какого хера? – огрызнулся Хобби.
– Мне кажется, я могу сыграть в этой сцене лучше.
– Ты и так уже хорошо сыграл.
– Но я могу лучше.
– Мне достаточно и того, что есть.
– А мне бы хотелось попробовать еще разок. Хобби посмотрел на второго режиссера.
– У нас осталось время?
– Через пятнадцать минут закончится двойная дневная норма, – ответил Вако.
– Значит, на хер просьбу актера. Произнося это, Хобби посмотрел Твенти прямо в глаза.
– Лишний цент потратить жаль, правда?
– Лишний цент я потратил, пригласив тебя на роль. – Он спустился на две ступеньки, разыгрывая из себя гору, идущую к Магомету, и обнял актера за плечи. – Я как выжатый гондон.
– Вы хотите сказать, выжатый лимон?
– Лимон или гондон, какая разница? Я так устал, что у меня уже целую неделю не встает. А ведь мне предстоит медовый месяц. Не тебя же вместо себя снаряжать.
Твенти ухмыльнулся. Он был не по женской части, и они оба знали это.
– Так что не зли меня. По просьбе актера, – передразнил Хобби. Он схватил Твенти за яйца. – А это по просьбе актера?
– Будь вам двенадцать лет, тогда конечно, – прошептал ему на ухо Твенти.
– В следующий раз мы снимем картину про дьявола в мужской школе. И я дам тебе роль классного наставника. А сейчас отправляйся домой. У тебя завтра съемки?
– У меня завтра отдых.
– Вот и отдохни. Но не забудь о вечеринке, которую я устраиваю на пляже.
Твенти униженно побрел прочь.
– На хер просьбу актера, – пробормотал себе под нос Хобби.
К нему подошел Боливия. Вид у него был озабоченный, лицо, вопреки всегдашнему загару, казалось бледным.
– В чем дело? Выглядишь так, словно привидение увидал, – заметил Хобби.
– Не могу оправиться после сцены сожжения. Ты ведь и впрямь мог убить этих трюкачей.
– Становишься слабоват в коленках с годами?
– Может, и так.
– Ну, такое ты бы все равно не принял слишком близко к сердцу, – сказал Хобби, понимая, что у Боливии имеется какая-то более серьезная причина.
– Янгера выпустили.
– Что?
– Амнистировали.
– С чего ты взял эту херню?
– Это не херня. Это было сегодня в вечерних новостях.
– Но как ты…
– Я следил за ним.
– Все эти годы?
– Только последние пять-шесть.
– Ну, хорошо, выпустили, а дальше что?
– А если он заявится и начнет задавать вопросы?
– Те вопросы, которых он не задал во время суда?
– У него ведь было время все хорошенько продумать, верно?
– Его предварительно вырубили. Если он тогда этого не вспомнил, то и сейчас не вспомнит.
– А если вспомнит?
– Да и шут с ним. Кину ему кость. Куплю авиабилет в родной штат.
– А если этого окажется недостаточно?
– Тогда с ним разберемся.
– Только разбираться буду не я.
– Действительно становишься староват, верно?
– Скажем, я повзрослел. У меня жена. У меня трое детей. Я уже не такой дикарь, как прежде.
– Но говнюк ничуть не меньший, верно?
– Если это все, что ты хочешь сказать, то и хрен с тобой.
Боливия пошел было прочь. – Эй, Бумер, – окликнул его Хобби.
Боливия остановился и повернулся.
– В следующий раз, когда замахнешься на меня, собственным кулаком и подавишься.
На этот раз Хобби пошел прочь, а останавливать его пришлось уже Боливии.
– Эй, Пол! Ты по-прежнему ждешь меня на завтрашнюю вечеринку?
– Конечно. А почему бы и нет? Я же не говорю, что с тобой поссорился.
"Первое ребро", ресторан, принадлежащий Лаури, представляет собой одно из немногих мест в Голливуде, не слишком подверженных переменам. Уже два-три десятилетия он занимает особое место среди ресторанов города. Большие серебряные сервировочные столики на колесиках все еще снуют туда и сюда. Под серебряной крышкой – богатое мясное ассорти, выбор на любой вкус. Сезонные блюда можно прихватить с собой на дом в судках и иных емкостях. Правда, если забудешь, дело поправимо – по дороге домой все то же самое и куда дешевле есть в любом супермаркете. Но ведь лишний бакс заработать никому не вредно.
Это не ресторан для интимных встреч. Сюда не поведешь женщину в надежде соблазнить ее. Сюда хорошо прийти с женщиной уже после того, как ты с нею разок-другой переспал. Так они с нею сюда и приходили – лет восемнадцать-девятнадцать назад. В тех случаях, когда могли себе это позволить.
Слишком ярко освещенный, слишком шумный, слишком искрящийся весельем зал для грамотного обольщения. Свистун чувствовал, что, придя сюда сейчас, сделал промашку. Он думал о том, не кажется ли Фэй, будто он посылает ей тем самым некое сообщение, оставшееся непрочитанным для самого отправителя. Хотел ли он дать ей понять, что настолько же сомневается в успехе предприятия, как и она сама? Может быть, пятнадцать лет разлуки – срок недостаточный для ремейка любовной кинокартины? Может быть, ностальгия срабатывает лишь лет через тридцать, сорок, когда все раны уже затянулись, а все воспоминания кажутся сладостными? Конечно, он не был уверен в том, что ему не хочется начать с той точки, на которой они остановились, но у него хватало ума допускать и такую возможность.
Пока их столик сервировали, они практически не разговаривали друг с другом, поглядывая по сторонам столь же праздничными взбудораженными глазами, как и любая другая парочка из числа местных жителей или гостей города.
– Я рассказала тебе о том, чем зарабатываю на жизнь, – сказал Фэй. – А что ты?
