– Потому что простипомы стоят на определенных улицах, а не по всему городу. Доходные точки, где клиентов бывает много, контролируют сутенеры и не дадут чужой перехватывать клиентов. А на Гуляевке сутенеры бывают редко, отправляют туда неходовой товар, но и клиенты эту точку знают. У нее просто не было выбора. И нет.
– Понял, – сказал Артем пасмурно. – Устроим облаву на Гуляевке.
– Правильно. Но хорошо продумайте, как ее обложить. Упустим – второго случая не представится. Можете идти... – Оба опера уже выходили, как вдруг Ким Денисович сказал: – Артем, задержись.
– Что еще? – подошел тот к столу.
Ким Денисович о своих ребятах знает все, в душу не лезет ни по-дружески, ни как начальник, но в редких случаях его все-таки беспокоит состояние подчиненных, от которых напрямую зависит успех дела. Ребята у него классные, он дорожит ими, особенно Артемом. Расспрашивать неловко, конечно, а что делать?
– Не нравится мне твое настроение, – обтекаемо сказал он.
– Нормальное.
– С Ликой поссорился?
– Что вы, с ней поссориться невозможно, я не раз пробовал.
– Не раз? – Этой информации у Кима Денисовича не имелось, потому он удивился. – Ты это зря... пробовал. Из Лики выйдет хорошая жена, заботливая, преданная, любящая. Для нашего брата такая жена – находка.
– Вот и берите ее себе, – огрызнулся Артем.
– Не кипятись, присядь. – Он дождался, когда опер нехотя усядется на стул. – Отдохнуть тебе надо, хочешь...
– Не хочу.
– Погоди. Сейчас в отгулы тебя отпустить не могу, сам знаешь, но вот... – Он достал из ящика стола конверт, протянул Артему. – Вот халявные билеты принесли на концерт, две штуки, звезда эстрады петь будет. Бери свою Лику и на концерт...
– Никуда я с ней не пойду, – отказался Артем.
Ким Денисович нахмурился, думая про себя, что к Артему иногда крайне трудно подобрать ключик, тридцатилетний детина упрям и нетерпим. Впрочем, работе его характер не мешает, напротив, помогает.
– Неужели нельзя найти компромисс?
– Не хочу искать, понимаете? Не хочу! Почему я должен жить с Ликой, которая мне до фонаря? Только потому, что она меня любит? А я ее – нет.
– Но раньше-то ты...
– Раньше, Денисович, я был дураком, потому и обманулся.
– Тогда уйди, не морочь ей голову.
– И это пробовал, не пустила. Что мы тут базар разводим? Вы же обо всем в курсе не хуже меня.
– Ну, тогда я не знаю, чем тебе помочь.
– И я не знаю. Это как петля на моей шее.
Ким Денисович гладил усы, гладил, а ничего не пришло в голову дельного, кроме сочувствия, которое он неудачно выразил:
– А София замужем.
– Причем здесь София? – вытаращился Артем.
– Ну, как причем... – смутился шеф. – Вас видят все время вместе, это наводит на определенные мысли.
– Хе! – неожиданно развеселился Артем. – Во народ! Во дает! Денисович, клянусь мамой родной: у нас с ней – ничего. Ладно, Денисович, пойду думать.
В спину шеф сказал ему, словно попросил прощения за вмешательство в частную жизнь:
– Мне важно твое душевное равновесие.
– Я это понял, спасибо. И равно весен, честно. – Внезапно Артем вернулся, сел на прежнее место. – Знаете, что мне пришло в голову? Следует выяснить, кто из наших подозреваемых, находясь в зоне, подружился с заточкой. Так орудовать холодным оружием может только опытная, матерая баба.
– Может, мы ошибаемся насчет девчат?
– Не думаю, – протянул Артем, отрицательно качая головой. – Заточка – орудие уголовников, тут Бедуин прав.
– Без проблем, выясню, но для этого время нужно, но у нас его нет.
– А вы там поторопите. – Артем снова пошел к выходу и снова вернулся. – Денисович... э... дайте-ка ваши билеты.
– Бери, – обрадовался тот. – Лике привет передай.
– Передам, – забирая билеты, улыбнулся Артем.
У бедной Ксюхи мозги закипели, но сколько ни «красили» девушек, она так ни на одной и не остановилась.
– Вот если б они заговорили...
– Ты многого хочешь, – расхохотался Денис.
– Тогда если б я ее увидела, голос наглый услышала, тогда узнала б, – била себя в грудь она. – Не могу больше на них смотреть, сил моих нету. Отпустите, а? Мне на панель скоро выходить трудиться, я должна отдохнуть.
Действительно, целый день промучили несчастную, ни в чем не виноватую простипому. Отпустили. Артем зашел к Софии:
– Тебя отвезти?
– Э... Да.
А что стоило сказать – «сама доберусь»? Но не сказала. По дороге, в машине, София исподволь косилась на Артема, ища в нем изъяны, которые отрезвят ее. Да у него недостатков море, чем же он привлекает? Наверное, недостатки в ее задурманенной голове и превратились в достоинства, срывающие крышу у самых умных людей типа нее.
– Почему мы остановились? – очнулась она. – Ой, мы же не туда заехали.
– Опять задумалась? Шеф рекомендовал мне отдохнуть, подкинул два билета на концерт. Пойдешь со мной?
София растерялась от неожиданности:
– Но... нас могут увидеть знакомые...
– Скажешь, будто тебя попросили помочь выполнить задание, преступник был на концерте, после мы его взяли. Перекусим в буфете.
– Ты меня учишь врать.
– Так идем или порвать билеты?
– Идем, – буркнула она, понимая, что провоцирует и его, и себя.
К своей великой радости, София знакомых не встретила, хотя как их тут разглядишь, когда Дворец сталеваров забит наподобие консервной банки? Она на всякий случай низко опускала голову и чувствовала себя прескверно. Слава богу, свет погас, София расслабилась. Начало обнадежило: полуголые девочки и мальчики недурно плясали, певец бодро пел, наверняка под фанеру...
Она взглянула на Артема, а он ушел в себя, задумался явно не о концерте, но и не о ней. Странно. Ей показалось... Неважно, что ей показалось, не пристает, за руку не держит, не создает неловких ситуаций, когда пришлось бы ставить его на место, значит, все в порядке. Или не в порядке?
Дальше было скучновато, певец слишком много говорил, София взяла пример с Артема и тоже унеслась...
Не выспавшийся человек – будь он хоть князь, хоть холоп – одинаково безобразен. Таким вышел к Зыбину Неверов – лицо слегка припухшее, взгляд потусторонний и без соображения, губы поджаты, отчего проступили ранние морщины, шлафрок небрежно затянут поясом. Видимо, ночь он провел весело, не успел соснуть как следует, а тут полиция ни свет ни заря заявилась.
– Чем обязан? – холодно спросил Неверов, обозначая дистанцию: дескать, помните, кто вы и кто я, но жестом указал на кресло.
Встречаясь с людьми, которые ценят себя слишком высоко, Зыбин надевал милейшую маску дурака, что часто вводило в заблуждение подобных господ и те не контролировали свои слова. Недалеким людям приятней иметь дело с дураком с мелочным превосходством подтрунивать над ним, возвышаться, осознавая свое преимущество в уме и хитрости. Неверов туда же: уселся напротив, снисходительно глядя на улыбающуюся физию Зыбина, а тому что – хоть горшком назови, лишь бы в печь не сунули. Ну и самый дурацкий вопрос, какой изобрел ум Виссариона Фомича, произнесенный елейным голосом, был:
– Как почивали, господин Неверов?
– Вы подняли меня с постели, чтоб спросить, как я почивал? – ледяным тоном сказал тот, без сомнения, сдерживая раздражение.
– Отнюдь, – заверил Виссарион Фомич, якобы не заметив неудовольствия хозяина. – Меня к вам привело служение на благо города, в коем нам довелось жить, стало быть, я обязан усердно блюсти в нем порядок.
Неверов выслушал патетическую речь, отдающую фальшью, с усмешкой, явно не веря ни единому слову, и лениво произнес:
– Позволю заметить, порядок – ваше прямое дело, а не мое.
– Ошибаетесь, господин Неверов, – с жаром сказал Виссарион Фомич. – Порядок – дело общественное, и каждый житель нашего города обязан помогать следствию во имя торжества справедливости.
– Отчего ж не помочь справедливости? – желая закончить разговор как можно быстрее, однако с иронией, бросил Неверов.
– Вам известна некая ночная особа, ищущая мужчин на улицах?
– Уличная девка? – переспросил Неверов, ибо вопрос был задан витиевато.
– Да-с. Именно уличная. Ее все узнают по наряду: красной юбке, синему жакету, черной шляпе с черными перьями. Личико свое она прячет за вуалью и никогда не показывается тем, кого удалось соблазнить таинственностью. Прельщает она даже господ, прозвище у ней Камелия. Известна?
– Я не пользуюсь услугами грязных девок.
– Стало быть, вы не знаете эту девицу? – с лицемерным изумлением уточнил Зыбин.
– Я разве не ясно выразился? Извольте, отвечу: не знаю.
– Позвольте... По моим данным, однажды вы взяли сию девицу на ночь и привезли в ваш дом. Было это... – Виссарион Фомич закатил глаза к потолку, припоминая, почти сразу, словно обрадовавшись крепкой памяти, вернул взгляд на Неверова. – В ночь с пятого на шестое сего месяца! Я все помню.
Неверов пребывал еще в спячке, вместе с тем сообразил, что дело нечисто, этот фараон приплелся спозаранок, чтобы в чем-то его обвинить. Лучшее средство поставить Зыбина на место – это оскорбиться:
