— Угу… — Хан закивал, но соглашался скорее не с Андреем, а с сам собой — все это время он о чем-то напряженно размышлял, и думы эти занимали его гораздо больше, чем обсуждение сего помещения. — Тогда пошли выше.
Третий этаж не принес сюрпризов, а вот четвертый…
Когда Андрей сошел с лестницы и оказался на площадке последнего этажа, глазам его предстало удивительное зрелище. Огромное (не только по площади, но и по высоте) помещение, похожее уже не на спортивный, а на органный зал, не имело окон, свет в него проникал через многочисленные круглые отверстия под самым потолком, напоминающие иллюминаторы. Свет лился тонкими струйками, клубился в воздухе и рассеивался под ногами. Расстояние от пола до потолка было не меньше шести метров, а сам потолок представлял собой купол, расписанный полуобнаженными фигурами русалок. Они резвились в голубых волнах, играя раковинами, морскими коньками, кораллами, а в центре этого рисованного океана плыл парусник. Но так как он плыл по воде, а русалки были под водой, то виднелось только его днище…
— Это рижский флюгер, что ли, там волны рассекает? — прервал восхищенное молчание Хан, он, как и Андрей, был поражен увиденным.
— Похоже… Очевидно, часть крыши сделана из стекла. Но из-за того, что потолок голубой и небо голубое, они сливаются в один сплошной фон… — Андрей прошел на середину залы, задрав голову, стал смотреть вверх. — Поразительно… Такое ощущение, что сам находишься под водой.
— Никогда за Хазаром не замечал тяги к прекрасному… Что это на него нашло?
— Мне кажется, это не его рук дело, а его супруги. Тут чувствуется женская фантазия… — Андрей приблизился к единственному возвышению в помещении — круглому столу, заваленному всяким хламом типа пустых коробок из-под сока и окурков, встал на него, чтобы стать поближе к потолку. — И роспись делала женщина.
— Ты уверен?
— Это Кара рисовала.
— Кара? Но откуда ты…
— Я вижу. Не забывай, я художник, пусть и посредственный. Я знаю ее стиль. Я сам учил ее рисовать. К тому же… — Он указал пальцем на одну из русалок. — Тебе она никого не напоминает?
Хан прищурился, затем достал из нагрудного кармана рубашки плоский очечник, вынул из него очки, водрузил их на нос. После чего тут же воскликнул:
— Да это ж Кара!
— А другие две русалки — Даша и Рита. — Андрей вытянул руку, указывая на фигуру Посейдона, что дул в свой рог-раковину в опасной близости от парусника. — Тебе он никого не напоминает?
— Если убрать седые патлы и бороду, то вылитый Хазар, — тут же ответил Хан. — Здорово твоя жена рисовала…
— Да, у нее был дар. — Андрей спрыгнул со стола, отряхнулся. — Теперь можно отсюда уходить, ничего больше мы в этом помещении не найдем.
— У меня такое чувство, что мы вообще в этом доме ничего не найдем, — проворчал Хан. — Хазар сто лет здесь не появлялся, это ясно… Да и баба его бывала наездами. Дом необитаем, это видно.
— Надо искать спальню и кабинет. Там должны быть ее личные вещи. Хоть на них посмотрим…
Они спустились на третий этаж. Прошли по коридору, заглядывая в каждую комнату. Почти все они были нежилыми, а некоторые даже не отремонтированными (голые оштукатуренные стены, доски на полу, а из потолка торчит провод с цоколем), но в трех обнаружились следы пребывания человека. Во всех них уже орудовали мальчики Хана.
В первой, спальне, они ничего не нашли. Только белье, косметику и прочие женские штучки. Во второй, гостиной, обнаружили кучу кассет. В третьей, кабинете, несколько фотографий. Все это братки разложили перед боссом и удалились из комнаты, деликатно прикрыв за собой дверь.
— А где же компьютер? — протянул Хан, разочарованно глядя на жалкие трофеи.
— С собой увезла, наверное… Думаю, у нее был ноутбук.
— Чего?
— Портативный компьютер. Маленький такой, размером с альбом…
— Ну и шут с ним! Не доверяю я этой технике… — Хан махнул рукой, затем начал изучать кассеты. — Одни художественные фильмы. Причем неизвестные… Что это за кино такое «Король-рыбак»?
— Отличный фильм-притча с Робином Уильямсом в главной роли.
— Который Питера Пена играл у Спилберга? Знаю такого. Нравится он мне… — Он взялся рассматривать другую коробку. — А это что? «Выбор Софи»?
— Драма с Мерил Стрип.
— Драма! — фыркнул Хан. — Я терпеть не могу драмы… Мне сказки нравятся и боевики с Джеки Чаном, только ты никому об этом не говори…
Андрей нашел кассету со своим любимым фильмом Кончаловского — «Поезд-беглец». Он смотрел его раза четыре, но так и не приобрел себе копию.
— У Риты отличный вкус, — констатировал он. — Подборка фильмов замечательная… Я бы сам не отказался иметь дома такую коллекцию.
— Так что мешает?
— Не знаю… Все руки не доходят собрать. Раньше у нас с Карой был целый шкаф кассет. Но там одни мелодрамы и диснеевские мультики были, она по сто раз смотрела «Призрака» и «Красавицу и чудовище»… — Андрей вынул кассету с «Поездом-беглецом» из коробки, вставил в магнитофон. — Надо проверить, вдруг на них совсем не то, что должно быть… Не исключено, что в лицензионных коробках хранятся кассеты не с художественными фильмами, а с компроматом…
Но когда на экране появилось лицо Эрика Робертса, Андрей понял, что подозрения его были беспочвенными.
Тогда он принялся рассматривать фотографии, найденные в ящике письменного стола. На двух из шести была запечатлена Рита. Неизменно в темных очках (светобоязнь у нее, что ли?), неизменно с серьезным лицом, неизменно в полупрофиль — видно, ей очень нравился собственный нос (он на самом деле отличался безупречной формой). Эти фотографии были заключены в рамочки, наверное, когда-то они стояли на видном месте, остальные четыре не имели обрамления, правда, две из них лежали в конверте без марки. Их Андрей решил рассмотреть в последний момент, а пока взял пару других снимков. На одном был Хазар, он приветливо улыбался в объектив, и улыбка делала его лицо очень приятным, а на втором тот же Хазар, но уже в компании с еще одним мужчиной. Они сидели за журнальным столиком и играли в шахматы. Фото было давнишним, это явствовало из одежды фотографируемых — штаны «Пирамиды» и ботинки «Карло Поазолини» с лакированными носами носили в начале девяностых.
— Это кто такой с Хазаром? — поинтересовался Хан, отобрав у Андрея снимок.
— Ты не поверишь, когда я скажу…
— Знаешь его?
— По-моему, это тот самый киллер, что целился в меня на шоссе, — немного растерянно проговорил он.
— Тот, что выпал из машины?
— Выпал и умер, долбанувшись тыквой о столб с рекламой «Фанты». Похож, по крайне мере. Нос, губы, лоб, все такое же. Индюшачье. Только тут он с волосами, а я видел его лысым…
— Выходит, они были знакомы…
— Выходит.
— И что из этого следует? — Хан наморщил лоб. — Что девок убрали по указке Хазара?
— Но он уже был мертв, когда на них началась охота! Не получается! — Андрей не стал больше ломать над этим голову — бесполезно — и взялся за конверт с оставшимися фотографиями. — Давай лучше эти посмотрим, а там подумаем…
Когда он достал снимки, у Хана зазвонил телефон. Старик вынул его из поясной кожаной сумочки и начал разговор, а Андрей в это время принялся изучать фотографии. На обеих был изображен один и тот же мужчина, только на одной крупным планом, а на другой издали, в полный рост. Маленький, толстый, кривоногий, с добродушным щекастым лицом, он кого-то смутно Андрею напоминал. Бенни Хила, что ли?
А тем временем Хан закончил разговор. Бросив напоследок: «Я понял, Гуня. Спасибо!», он убрал телефон в сумочку и, пристально посмотрев в лицо Андрею, произнес:
— Гуня назвал имя человека, которому заказали Хазара. Он наш, сочинский. Когда-то он подставил своего кореша под арест. Сдал его. И тот сел на шесть лет. За это время умерла мать кореша, жена ушла к другому, дом сгорел, а ребенок подсел на наркоту. Когда этот человек вышел, тот, кто его подставил, сбежал в Прибалтику. От греха подальше. Объявился он в наших краях лет пять назад. Вернулся при больших деньгах, таких больших, что сумел купить ресторан на набережной. Говорят, бабки он заработал игрой в покер. Сейчас у него уже три заведения, и он собирается приобрести казино в столице, на которое также имеет виды еще один человек. Догадываешься кто? — Андрей молча кивнул головой, и Хан продолжил: — Его имя — Ренат Абашев. Мне оно ни о чем не говорит, а вот имя его врага я будто бы уже слышал… Кто-то совсем недавно рассказывал мне об известном сочинском рестораторе Павле Ромашине по кличке…
— Ромашка, — закончил за него Андрей.
— Да, да, точно… Ромашка. — Хан вопросительно на него посмотрел. — Значит, я от тебя о нем слышал?
— Нет, от Лютого. — Андрей протянул старику две фотографии, на которых этот самый Ромашка (как он сразу его не узнал?) был запечатлен. — Вот он. Паша Ромашин. Человек, которого Дарья Ларина заразила СПИДом…
