Идя по берегу вдоль вытянувшегося, как указательный палец, залива пруда, друзья молчали. Влад не торопил Антона. Они шли, глядя на воду.
Вдруг Антон резко остановился. Влад проследил за его взглядом и увидел, что друг напряженно смотрит на шляпки пляжных грибов.
— Вернемся!
— Почему?
— Этот пляж… Он мне напоминает тот, где все произошло!
— Давай успокойся и расскажи все по порядку…
— Ты все равно не поверишь!
— Антон… ты хочешь… обидеть меня?
— Только не смейся. Обещаешь?
— Обещаю.
Они пошли в обратную сторону.
— Вчера Юлька вытащила меня из дома и повезла в Серебряный бор!
— И молодец!
— Подожди, не перебивай… Важно вспомнить все в точности, как было. Мы доехали по четвертой линии до пешеходной дорожки и, свернув на просеку, добрались почти до самого нудистского пляжа… Я думал, что в такое время года там уже никого не бывает. Но нудисты были там, бродили по пляжу группками и в одиночку. Юлька быстро разделась и побежала в воду.
— В такой холод?
— Она моржиха. А я так и не привык при людях раздеваться догола, поэтому пошел вдоль берега в противоположную от нудистов сторону. Еще издалека я увидел сидящего на берегу рыбака. Он так был поглощен рыбалкой, что не обратил на меня никакого внимания. Клев, видно, был очень хороший. В садке плескалась пойманная рыба. Пока я стоял, рыбак поймал еще одну. Она была крупнее всех остальных в два раза. Разволновавшись, рыбак откинул капюшон и, поднимая вверх рыбу, сказал: "Грандиозно!"
Принц остановился и развернулся к Торсу. «Грандиозно» было любимым словечком Крафта, когда у него что-нибудь вызывало восхищение. На немой вопрос Влада Антон утвердительно кивнул головой.
— Это был… Он. Когда он снял капюшон, я оторопел, а когда заговорил, я развернулся и быстро пошел к пляжу. Выскочившая из воды Юлька побежала ко мне навстречу. Она смеялась. Я захохотал в ответ. Меня раздирал дикий истерический смех. Знаешь, как иногда бывает на похоронах: ничего смешного нет, а ты давишься от подступающего к горлу спазматического, похожего на смех комка. Юлька, думая, что я дурачусь, схватила меня за руки и закружила. Когда я оказался лицом к тому месту, от которого почти бежал, рыбака на берегу уже не было. Я расхохотался еще громче. На глазах выступили слезы. Юлька перестала смеяться, а я не мог остановиться. Я стал сбрасывать с себя одежду и в первый раз разделся догола. Ну диеты понимающе улыбались, объясняя для себя мой хохот стрессовой реакцией на первое обнажение.
При воспоминании о случившемся у Торса на глазах снова выступили слезы. Он, как ребенок, вытер их рукавом.
— Холодная вода несколько успокоила меня. Я невольно оглядывался на то место-Рыбак больше не появлялся. Со вчерашнего дня я только и делаю, что подавляю в себе подкатывающий к горлу, неистовый хохот. А в памяти всплывает тот психически больной… из клиники Гиляровского… Помнишь, когда мы навещали Вадима?
— Помню…
— Так я ему сейчас завидую. Ему не надо сдерживать свой смех, как мне.
— Нашел чему завидовать. Юльке об этом говорил?
— Нет. Я спросил только, видела ли они рыбака на берегу?
— И что?
— Ответила, что нет…
— Ты просто обознался.
— Нет! Я видел его так, как вижу сейчас тебя!
Принц вспомнил о Бизоне, и как бы размышляя вслух, зло проговорил:
— Может быть, кто-то изготовил маску… и решил проверить ее на тебе?
— А голос?!
— Дался вам голос! Сымитировать его не так уж сложно, если человек уже подготовлен, увидев перед этим лицо покойника.
Принц, стараясь убедительно передать интонацию Крафта, сказал:
— Грандиозно! Похоже?
Торс удивленно посмотрел на друга:
— Похоже… но неужели можно сделать маску так, что ее не отличишь от настоящей кожи с двух шагов?!
— Да японцы уже таких искусственных людей делают, что с двух сантиметров не отличишь. Только лабораторный анализ может дать точный ответ: робот перед тобой или человек. А тут всего лишь маска!
Доводы Принца почти убедили Торса, что это был розыгрыш, он оживился, но все-таки спросил:
— Если это была не галлюцинация, то куда же рыбак потом делся? Или японцы научились уже дематериализовываться, растворяясь в воздушном пространстве? Или свободно путешествуют во времени, то уходя в параллельный мир, то возвращаясь обратно?
— Антон, не суетись… Надо все подсчитать.
— Ну, сам подумай, куда ему там было спрятаться?! На берегу такая же растительность, как у плешивого на голове!
— Все чудеса объяснимы, даже у Дэвида Копперфильда. А он, я думаю, не Копперфильд?
— Ты обещал не смеяться!
— Я и не смеюсь. Я скептически улыбаюсь.
— Давай, скептик, объясняй дальше. Хотя стоп! Я сам догадался, что ты сейчас скажешь!
— И что же?
— Рыбак вошел в реку и сидел там, дыша через соломинку, до тех пор, пока мы не уехали!
— Неплохая мысль. А уехали вы, кстати, когда? Сразу же после твоего купания?
— Нет. Мы еще сидели у костра…
— И ты все время следил за своей машиной, чтобы ее не угнали?
— Машину сторожило сигнальное устройство, а я как проклятый ждал. Я боялся… повторения галлюцинаций. Ведь рыбак мог материализоваться прямо у костра, как Черный монах у Чехова. А увидеть его мог только я…
Принц отломил прутик кустарника, росшего вдоль дорожки, на которой стояли друзья, и протянул его Торсу.
— Нарисуй схему: где сидел призрак Крафта, где тебя остановила Юлька, когда ты убежал от призрака, и где стояла машина.
— Я понял, что ты имеешь в виду…
— Ты рисуй. Я тоже хочу понять. Торс нарисовал треугольник, обозначив три острых угла буквами П (призрак), Н (ну-дисты) и М (машина). Расстояние между точками П и М было почти вдвое короче, чем расстояние между П и Н.
Взбешенный Торс разломал прут на мелкие кусочки.
— Так он прятался за моей машиной, этот шутник, пока я трясся от страха!
— Ну, это лучше, чем сидеть в холодной воде, дыша через соломинку.
— Слушай, а если бы у меня тогда и вправду крыша поехала? Так никто никогда и не узнал бы отчего?!
— Почему же? Съездила бы она, куда ей надо, и приехала бы обратно.
— У Вадима же не приехала?.. Но почему именно я?
— А ты хотел бы, чтобы это был я… или Френд?
— Да. Вы умнее. И нервы у вас крепче. Вы бы не драпанули, как я, а сцапали бы его.
— В каждой шутке — только доля шутки, а остальное — правда.
— Опять ты смеешься?!
— Улыбаюсь. Радуюсь, что ты выздоровел.
— Как же теперь быть? Френд, наверное, уже поговорил с Уном?
— Очень хорошо. Кому ты еще рассказал про призрака?
— Только тебе…
— Точно?
— Да у меня бы язык не повернулся кому-то другому! Ну, разве что еще Френду…
— И что ты ему сказал?
— Ты меня уже допрашиваешь, что ли?!
— Мне надо знать точную информацию.
— Да не видел я Френда со вчерашнего дня! Только сегодня у тебя в кабинете встретились.
— Чтобы поймать шутника, никто не должен знать о нашем с тобой разговоре.
— Даже Френд?
— А он — тем более.
— Ты подозреваешь… что это он?!
— Я никого не подозреваю. У меня нет для этого оснований. Пусть все идет так, как мы условились в кабинете. Шутник пусть думает, что шутка ему удалась. Ты будешь заниматься личным составом. Но постарайся сохранить для окружающих видимость бывшего у тебя до нашего разговора подавленного настроения…
— И до каких пор?
— Думаю, что все решитря в ближайшие дни.
— Что решится?
— Выяснится цель этой иезуитской шутки. И тогда мы возьмем шутника.
— У меня ощущение, что ты знаешь, кто это, только не хочешь говорить.
— Постарайся как можно точнее припомнить все свои поездки на нудистский пляж, интервалы между поездками, дни недели, время и так далее. Осторожно поговори с Юлькой о вашей последней поездке.
— Понял.
— И напоследок, если вдруг, что мало вероятно, кто-то спросит, где мы сейчас с тобой были, ответишь, что у частного врача на консультации. Но если найдется такой любопытный, сразу же дашь мне знать. Я высажу тебя недалеко от «Центра». Зайдешь в аптеку, купишь какое-нибудь психотропное средство, подороже…
Торс насторожился. Принц, заметив это, похвалил:
— Вот-вот! С таким лицом и ходи. Только лекарство, естественно, не пей.
— Вопросы есть?
— Вопросов нет.
Ехали обратно опять молча. Антон обдумывал свой будущий разговор с невестой. Как его построить так, чтобы она ничего не заподозрила. А Старицкий был не на шутку встревожен, узнав от Торса о призраке. Он не понимал, что это было: провокация, устроенная Бизоном, или это была… галлюцинация болезненное проявление психического расстройства Антона. Если Торс болен, то ему надо на несколько месяцев лечь на больничную койку, хотя с виду больным его не назовешь, возможно, у него это наследственное? Только сейчас Принц обратил внимание на то, что о своем друге он почти ничего не знает… В общем, Антона Влад успокоил, а себя расстроил…
