— Леди, пожалуйста, быстрее, посадка заканчивается! — прокричал чернокожий пограничник. — Ну что, нашли свое кольцо?
— Нашла! — Лена вытянула левую руку, на которой поблескивало колечко с изумрудом, папин подарок. Она успела на бегу заблаговременно снять его с правой руки и надеть на левую — на всякий случай.
— Одну секунду, — пограничник все-таки остановил ее, — я должен заглянуть в вашу сумочку.
— Да, пожалуйста. — Лена раскрыла перед ним сумку.
— Все в порядке, мэм. Счастливого пути. Как только Лена шагнула в самолет, дверь закрыли и трап откатили.
— Ты сумасшедшая, — заметила Света, — ты что, все это время так и таскала его в сумке?
— Он же маленький, — Лена, тяжело дыша, упала в кресло, — я просто забыла о нем.
— Надеюсь, ты не бросила его в первую попавшуюся урну?
— Нет. Я вручила его полицейскому и сказала: передайте эту игрушку детективу Мак-Ковентри из Департамента полиции с большим приветом от Елены из России. Учтите, именно из этого пистолета были убиты два бандита с Брайтона.
— И что ответил тебе полицейский?
— Он вытянулся по стойке «смирно» и сказал: «Благодарю, леди, Америка вас не забудет!»
Тут обе они прыснули со смеху и смеялись до слез, не могли остановиться. Чинные пассажиры бизнес-класса оглядывались на них с удивлением.
Борода у Вейса росла быстро и делала его лицо совершенно неузнаваемым. К тому же он действительно сильно изменился за последние дни. Под глазами залегли коричневатые тени, щеки ввалились. Он не спал и не ел, несмотря на тишину и свежий воздух.
— Что-то ты осунулся, сынок, — вздыхала, глядя на него, хозяйка, — не кушаешь ничего, будто сохнешь по кому-то.
Прежде чем отдать Колдуну фотографию Полянской, Вейс сделал для себя отпечаток, будто чувствовал — пригодится. Сейчас, глядя на это красивое смеющееся лицо, он понимал: не будет ему покоя, пока она жива.
Его дело приносило ему не только деньги. Ему удалось разработать новые технологии, используя не только плод и плаценту, но и околоплодные воды, и материнскую кровь. Спектр действия препарата расширился и обещал расшириться еще. Сколько веков человечество билось над эликсирами жизни и вечной молодости! А он, Анатолий Вейс, подошел к открытию ближе остальных. Остальные использовали не более двадцати процентов от потенциала, заложенного самой природой в женской утробе. А он дошел уже до пятидесяти процентов и мог бы дойти до ста. Это не только огромные деньги и слава, это… Вейс не заметил, что размышляет вслух. Дверь в комнату была приоткрыта, хозяйка заглянула и спросила:
— Ты, что ли, звал меня, сынок? — Заметив в его руках фотографию, она подошла ближе. — Жена твоя или кто?
Вейс вздрогнул и спрятал фотографию.
— Ладно, не хочешь, не отвечай. — Уходить она явно не собиралась. — Из-за нее, что ли, сохнешь? Красивая… — Старушка вздохнула и скрестила руки на груди.
— Сохну? — удивился Вейс. — Вообще да. Из-за нее, — неожиданно для себя признался он. И это было правдой.
Больше он не сказал ни слова. Старушка еще повздыхала, покачала головой и наконец удалилась.
В ночь со вторника на среду он не спал ни минуты. Тихо варил себе кофе на кухне, выходил покурить на крыльцо, накинув куртку.
Выпавший днем снег уже не таял. К ночи небо расчистилось, звезды сияли холодно, совсем по-зимнему. Мягкий морозный воздух пах свежестью и тем особым покоем, который бывает только в Подмосковье глубокой ночью в самом начале зимы.
«Погода летная. Рейс не задержится», — подумал Вейс, глядя на звезды. Он вернулся в комнату и, запершись на задвижку, в который уже раз проверил свой маленький свежесмазанный «браунинг».
* * *
— Получается, мы будем ловить Вейса на Лену, как на живца, — сказал Кротов, взглянув в глаза своему начальнику.
— У тебя есть другие варианты? — усмехнулся Казаков, закуривая свою высушенную на батарее «явину», десятую по счету за сегодняшний вечер. — Ну что ты паникуешь? Аэропорт будет оцеплен, твою Полянскую ребята сразу возьмут в кольцо. Ты же сам понимаешь, если мы его к ней не подпустим, он уйдет. А если он уйдет, твою зазнобу придется посадить в бункер на неопределенное время. Он будет охотиться за ней, пока не пристрелит.
— Но ведь одна секунда — и все может кончиться…
— Слушай, сколько раз твоя Полянская могла умереть? Ведь обходилось как-то. И на этот раз обойдется. Вычислим мы Вейса. Успеем. Она под счастливой звездой родилась.
— Прекрати! Сглазишь! — почти крикнул Кротов и трижды с силой стукнул по деревянной столешнице.
— Сколько тебя знаю, никогда таким взвинченным не видел, — заметил Казаков. — Возьми себя в руки. Последний рывок остался.
Вейс вошел в здание аэропорта Шереметьево-2 через пятнадцать минут после того, как объявили, что самолет приземлился. Входить раньше не стоило: чем меньше он будет мелькать среди встречающих, тем лучше.
Он заметил, что милиции очень много, больше, чем обычно, но тут же успокоил себя: узнать его в таком виде невозможно, даже если у каждого милиционера есть его фотография. Да и не в его честь их сюда согнали — Москва боится террористов из Чечни, а аэропорт для них — самое подходящее место.
У перегородки собралась толпа встречающих. Сквозь пустые пока выходы было видно, как зал вдалеке, за пограничным контролем, наполняется только что прилетевшими нью-йоркским рейсом пассажирами. Кто-то уже подходил к витринам фри-шопа, кто-то закуривал в ожидании багажа.
Правая рука нервно сжала холодную рукоять пистолета в кармане куртки. Да, его тут же возьмут. Спастись нет надежды. Но его бы все равно взяли рано или поздно. Однако после того, как он выстрелит, это уже будет не так важно.
Первые пассажиры стали выходить из ворот, толкая перед собой тележки с багажом и растерянно оглядываясь в поисках встречающих. Толпа заколыхалась.
На несколько секунд Вейса оттеснили от щели в перегородке, сквозь которую были хорошо видны все три будки пограничного контроля. Он попытался вежливо подвинуть полную возбужденную даму, жадно припавшую к наблюдательному пункту.
— Гражданин, не толкайтесь! — громко возмутилась дама.
— Простите, — тихо произнес он и тут же отошел к соседней, освободившейся щели.
Полянскую он увидел сразу — в одной из будок между зеркалами. Сердце заколотилось, будто сошло с ума. Сейчас пограничник отдаст ей паспорт и она пойдет к выходу. Вещей у нее наверняка мало, багажа ждать не будет, на таможне не задержится, пройдет через «зеленый коридор». Она выйдет к нему через эти ворота, и тогда останется сделать всего один шаг, выдернуть руку из кармана…
Пограничник держал Лену долго, дольше, чем других. Кротов видел, как нервничает стоящая у будки красивая стриженая блондинка. Она была следующей в очереди, ей, конечно, хотелось скорее пройти. А пограничник держал Лену. Так было договорено. Сейчас, чтобы не волновать очередь, он ее отпустит, но тут же другой пограничник отведет ее в сторонку и тихо скажет: «Не волнуйтесь, Елена Николаевна. Сергей Сергеевич просил вас немного подождать».
Задерживать слишком надолго ее нельзя. Вейс может понять это и уйти. Вычислить его надо сейчас, сию минуту в этой уже редеющей толпе.
И Кротов, и стоявшие рядом оперативники, конечно, имели при себе фотографии Вейса, знали наизусть его приметы. Но знали они и то, что внешность можно изменить до неузнаваемости, особенно если ты среднего роста, нормального телосложения, на вид тебе от сорока пяти до пятидесяти лет и особых примет у тебя не имеется.
В двух метрах от Кротова стоял понурый пожилой мужчина, почти старик, в черной вязаной шапочке, надвинутой до бровей, с короткой и жесткой на вид седой бородой. Руки он держал в карманах темно-синей куртки-канадки. И вдруг Кротов почувствовал волну дикого напряжения, исходившую от этого старика.
В ту же секунду он увидел Лену, которая, улыбаясь, быстро шла к выходу, и услышал ее веселый голос:
— Сергей Сергеевич!
Еще ничего не успев понять, Кротов прыгнул на старика и заломил назад его руку, из которой выпал «браунинг». Однако прежде чем упасть, «браунинг» выстрелил — просто дернулся на курке напряженный палец Вейса. Выстрел был негромким, но после него в аэропорту стало смертельно тихо. Толпа расступилась. Вейс уже лежал на полу с заломленными за спину руками в наручниках, а присевший на корточки оперативник обыскивал его.
Кротов видел перед собой только бледное, застывшее лицо Лены, огромные серые глаза. Она молча уткнулась русой головой ему в грудь. Чей-то незнакомый голос произнес рядом:
— Врача! Срочно вызовите врача! И только тогда Кротов почувствовал острую боль в левой ноге.
— Ранение сквозное, кость не задета, — сообщил молодой жизнерадостный врач, накладывая Кротову давящую повязку в медпункте аэропорта, — до свадьбы заживет! Возьмите на память. — Он протянул на ладони маленькую продолговатую пулю.
