Все просто замечательно! Если не считать мутной пелены, застилавшей глаза, вопреки этому оптимистичному самовнушению. В коридоре послышались шаги. Надо же, уже вернулся!
Несмотря на все его протесты, Сальери положили в больницу. Ему зашили ссадину на голове и велели отлеживаться – сотрясение он получил серьезное. Вика была просто в шоке, узнав, что он отправился ей на подмогу. Хотя… она бы на его месте поступила точно так же. Не чужие люди все-таки!
Она быстро промокнула глаза бумажным платочком и слезла с подоконника. С Сальери ей не хотелось говорить о грустном. С ним хотелось шутить и делать вид, что ничего не произошло.
– Тебя все-таки выпустили? – Она повысила голос, чтобы он услышал ее через закрытую дверь. – Или выгнали? А я тебе говорила: твои попытки заказать в палату кальян ни к чему хорошему не приведут!
Ответа не последовало. Открылась дверь. И на пороге появился человек, которого она знала много лет – и вместе с тем словно бы увидела впервые. Она даже на секунду зажмурилась, чтобы убедиться, что ей это вообще не мерещится.
Это был Сальери. Но – совсем другой! Дурацкие дреды он наконец-то состриг, оставив лишь пару сантиметров густых угольно-черных волос. Свои любимые комбинезоны и хипстерские майки он сменил на классические джинсы и спортивную рубашку. И выглядел другим – и этот «другой» был определенно лучше предыдущего! Вика впервые поняла, почему за Сальери бегает такое количество представительниц прекрасного пола. Перед ней стояло не «чудо в перьях», застрявшее в детстве, а взрослый мужчина, которого хотелось узнать поближе. Да еще и с цветами! Девушка приняла от него букет белых тюльпанов, не будучи в силах сказать ни слова. Он же утверждал всю дорогу, что дарить цветы жене – это пошло, и на все праздники дарил ей каких-то плюшевых «извращенцев» китайского пошива!
Некоторое время они просто рассматривали друг друга. Вика – с удивлением, а он просто наслаждался ее реакцией. Наконец она вымолвила:
– Вообще-то, это я тебя должна с цветочками в больнице навещать!
– Я уже не лежу в больнице.
– Я заметила. Слушай, а нехило тебя там подлечили! Ген обезьяны все-таки удалили…
– Спасибо, блин!
– Не за что. Нет, ты ведь и сам понимаешь, что выглядишь совсем по-другому!
– Я, вообще-то, всегда затмеваю солнце, – рассмеялся он, но быстро посерьезнел: – У меня было время о многом подумать. Пришлось! А что еще было делать? Куда можно побежать с иголкой от капельницы в руке? Бесперспективно это, да и травмоопасно.
– Согласна. И что же ты надумал?
– А то, что моя жизнь мне как-то надоела… Звучит как начало исповеди самоубийцы, но – нет. Это как в компьютерной игре: один уровень прошел, пора и на другой.
– Не переживай, пока ты сравниваешь жизнь с компьютерной игрой, ты еще не слишком стар, – не удержалась Вика.
– Такие, как я, слишком старыми вообще не становятся! Но… то, что случилось в один день, оказалось более важным, чем события предыдущих недель. А для меня это показатель – надоело целые недели прожигать просто так!
– Сальери, хорош Конфуция «включать»! Ты к чему клонишь-то?
– Помнишь, в начале нашей совместной жизни я сказал, что не воспринимаю тебя как жену и что нам даже не стоит пытаться сблизиться, потому что, кроме дружбы, мне от тебя ничего не надо?
Темные глаза смотрели на нее пристально, испытующе. Вике стало не по себе. Ей-то казалось, что она знает Сальери как облупленного!
– Помню, – кивнула девушка. – И что?
– Я передумал.
Время как будто куда-то проваливалось – кусками, эпизодами. Марк был точно уверен, что он не спит. Просто маршрут был таким предсказуемым и привычным, что не возникало необходимости концентрироваться на этом. А жаль: отвлечься было бы неплохо!
Аэропорт, такси, знакомые улицы. Никто его не встречает и не ждет. Нет никого, кто лично был бы заинтересован в его возвращении. Хельга, конечно, встретит его дома, но это ее работа. Ей просто нужно знать, к которому часу приготовить обед и постелить чистое белье в хозяйской спальне – когда он уезжает, она всегда зачем-то снимает с кровати простыни.
Гувернантка была привычно вежлива и бесстрастна:
– Добрый день, герр Азаров. Как прошел полет, как ваша поездка?
Если он решит ответить честно, со всеми подробностями, она его выслушает. Но ей все равно будет плевать. Собаку, что ли, завести? Хоть кто-то будет радоваться его появлению дома!
– Все хорошо.
– Подать вам обед?
– Не сейчас.
– Как вам будет угодно. Все письма, пришедшие за время вашего отсутствия, лежат на столе возле телефона.
– Спасибо.
Среди этих писем ничего интересного наверняка нет. Или, по крайней мере, ничего личного. Документы, счета, рекламные предложения – вот и все, что кидает почтальон в его почтовый ящик. Да у всех так теперь, для других целей бумажную пересылку уже и не используют!
Он поднялся на второй этаж, в спальню. В доме было чисто и пусто. Когда здесь жил маленький ребенок, даже Хельга не всегда справлялась, то и дело под ногами оказывались какие-то кубики, машинки. Но Марка, как ни странно, этот вечный хаос не раздражал – вдохновлял даже! Теперь этот ребенок шумит и разбрасывает игрушки в другом доме. И рядом с ним – другие люди.
Марк бросил сумку на пол, присел на покрывало. Он не устал, просто не знал – что делать дальше? Странная опустошенность словно поглощала его изнутри. Вместо того чтобы думать об удачно проведенной сделке и полученной прибыли, он вспоминал о том, что потерял. Только-только нашел – и уже потерял… эта полоса в его жизни становится слишком черной!
Звук шагов заставил его насторожиться, повернуться к двери. Взгляд Марка остановился на лице, которое он не так давно видел по скайпу. В реальности оно не было настолько бледным, однако – таким же равнодушным.
– Хочешь со мной поговорить? – поинтересовался Марк. – Или аттракцион невиданной щедрости закончился, наступил очередной обет молчания?
– Буду. Иногда.
Он ожидал, скорее, отрицательного ответа и удивился, но недавнего шока уже не испытал. Врачи оказались не правы в своих выводах. Его собеседник прекрасно все понимает. Скорее всего, так было всегда. Медиков не так уж сложно обмануть!
Марк поймал себя на мысли, что совсем не знает – кто живет с ним под одной крышей? Теперь это казалось несущественным.
– Почему ты стал таким?
Это был первый вопрос, обращенный к нему, – и выражающий интерес лично к нему. Первый – не за день, а за все время их знакомства вообще!
– Каким? – уточнил Марк.
Изумление как бы приостановило процесс опустошения души.
– Ты был живым. Сейчас ты снова сонный. Ты нашел там то, что делало тебя живым?
– Мне показалось, что нашел. Но, видно, я ошибся.
– Нет. Если ты стал живым – не ошибся. Почему ты это отпустил?
Марк со злостью сжал кулаки. Если бы это он «отпустил»! Она сама ушла! Причем, судя по ее голосу, сделала это легко и непринужденно. От этого ему было вдвойне обидно! После всего, что было, он рассчитывал на большее. Да какая теперь разница? У нее есть муж, и это куда более важно, чем любые его чувства.
– Потому что это мне не принадлежало.
– Отговорка неудачника. Если что-то делало тебя живым, надо за это бороться.
– Какое там – бороться?! Она замужем, да и сама вовсе не рвется быть со мной! Я-то думал, что доказал ей… А тут ее муженек нарисовался – в последний момент, когда можно было пять минут подряд побыть героем! Я оказался ей не нужен.
Говорить об этом он мог бы еще долго. Но человек, стоявший в дверном проходе, не стал слушать, – развернулся и ушел, всем своим видом показывая, что ему это все неинтересно. А ведь и правда: отговорка неудачника! Он ведь так и не встретился с ней, в глаза не заглянул… Просто сконцентрировался на своей обиде и решил, что ему – и ей – ничего больше не нужно. Дурак! А ведь она и соврать могла, и ошибиться – она же сейчас в таком состоянии, что возможно все.
Оказалось, что клинический сумасшедший соображает лучше него! По крайней мере, расставляет приоритеты правильно.
Если что-то делает тебя живым, нужно за это бороться.
Марк усмехнулся собственным мыслям, открыл ноутбук и через минуту уже просматривал сайты авиакомпаний. На несколько дней ему придется задержаться в Германии, разобраться с кое-какими делами. А потом – привет, Москва! «Я вернулся!»
На этот раз у него будет гораздо более важное дело, чем все предыдущие контракты. Потому что впервые Марк намеревался действовать только в своих личных интересах.
