– Трина, спасибо, что пришли.
– Сказала же, что приду. И пришла.
– Не знаю, что для вас приготовила сторона обвинения, но я вас долго мучить не буду.
Она не ответила и глаза не подняла. Я удивленно посмотрел на Сиско: что случилось? Он пожал плечами, типа, не знаю.
– Трина, надеюсь, вы не против, мы с Сиско немного отойдем, поболтаем о наших личных делах. Мы здесь рядом, в коридоре, и недолго.
Сиско прошел со мной к дверям лифта. Оттуда мы, беседуя, могли держать Трину в поле зрения.
– Что с ней творится? – спросил я.
– Понятия не имею. Кажется, она напугана, но ничего не говорит. Я спрашивал.
– Отлично, только этого не хватало. Не знаешь, прошлой ночью она с кем-нибудь говорила? С кем-то со стороны обвинения?
– Если и так, она молчит. Может, просто нервничает.
Через его плечо я заметил, как из дверей в зал суда мне машет Лорна. Судья на месте.
– Лучше бы ей взять себя в руки. Ее вызовут через пять минут. Мне надо идти.
Я уже сделал шаг в сторону, потом остановился.
– Отлично поработал прошлой ночью.
– Спасибо. Посмотрел запись?
– Да, по дороге сюда. И сколько они засунули в коробку из-под пиццы?
– Примерно три унции «черной смолы».
Я присвистнул, подражая Сиско.
– Ты все вытащил?
– Конечно. Но что мне с этим делать? Отдам «индейцам», так они продадут или сами используют по назначению.
– Тогда не отдавай.
– Знаешь, хранить героин мне тоже как-то не улыбается.
Да, положение непростое, но одно я знал точно: избавляться от такой улики нельзя. Наркотики могли понадобиться, чтобы дополнить ту запись, которая к ним прилагалась.
– Ладно, принеси сегодня вечером к дому, и я положу в сейф.
– Уверен, что хочешь так рискнуть?
– Через пару дней все кончится. Рискну.
Я похлопал его по плечу и отошел, направляясь к залу суда.
– Эй, – окликнул меня Сиско. – Ты просек, как Лэнкфорд себя вел на той записи?
– Да, – кивнул я. – Будто получал приказы от Марко.
– Именно. Марко – лидер.
– Точно.
Стратегия защиты была проста: проложить путь, который приведет присяжных к Джеймсу Марко и бесповоротному заключению, что этот агент – продажный мерзавец, готовый убивать, лишь бы его не разоблачили. И чтобы сделать первый шаг, во вторник с утра в качестве свидетеля я вызвал Трину Рафферти. Она работала вместе с Глорией, обе попали под влияние Марко, обеих он контролировал.
Хотя оделась она соответствующе, что-то в Трине выдавало неоспоримую безвкусицу. Свисающие прядями блондинистые волосы, пустые глаза, проколотый нос, вытатуированные на запястьях браслеты… Такие детали не редкость и на приличных женщинах, но все в целом, как и манера поведения, не оставляло сомнений, кем была свидетельница, которая направилась к трибуне. Когда она встала, чтобы принять присягу, я вспомнил, что одно время Кендалл, Трина и Глория подменяли друг друга на работе, потому что были похожи внешне. Но это осталось в прошлом. Сейчас между Кендалл и Триной не было даже отдаленного сходства. Я смотрел на Трину и видел перед собой то, что могло бы произойти с Глорией.
Трина приняла присягу, и медлить я не стал: сразу подтвердил очевидное.
– Трина, у вас ведь тоже есть профессиональное имя, разве не так?
– Да.
– Можете поделиться с присяжными?
– Трина Триххх, на конце тройное «х», – жеманно улыбнулась она.
– Для чего вам такое имя?
– Я предоставляю эскорт-услуги.
– То есть занимаетесь сексом за деньги, так?
– Да, именно так.
– Как долго вы этим занимаетесь?
– Почти двенадцать лет – то бросала, то начинала заново.
– Вам знакома девушка по имени Глория Дейтон? Также известная под именами Глори Дейз и Жизель Деллинджер?
– Да, я знала Глори Дейз.
– Когда это было?
– Мы познакомились, наверное, лет десять назад. Пользовались одной телефонной службой.
– Вы с ней сталкивались по работе?
– Нас было три девочки, и мы друг друга выручали. Если одна уже была занята с клиентом, а вызов поступил на нее, тогда другая брала вызов. А иногда, если клиент хотел двух девочек или даже трех, мы работали вместе.
Я кивнул и на секунду замолчал. Последнюю реплику я слышал впервые, и она меня смутила, так как третьей девочкой, которую еще не назвали, была Кендалл Робертс.
– Мистер Холлер? – привела меня в чувство судья. – Можно закрыть эту тему?
– Да, ваша честь. Мисс Рафферти, за это время вы встречались с кем-нибудь из правоохранительных органов?
Трину будто озадачил мой вопрос.
– Ну, меня пару раз брали. Если честно, даже трижды.
– А вас когда-нибудь арестовывало УБН?
– Нет, – покачала она головой, – только полиция Лос-Анджелеса и ребята шерифа.
– А сотрудники УБН вас никогда не задерживали? Например, агент Джеймс Марко?
Боковым зрением я заметил, что Форсайт подался вперед. Как обычно перед тем, как выразить протест. Однако по какой-то причине он этого не сделал. Я развернулся, все еще ожидая услышать реплику с его стороны, и увидел, что Лэнкфорд наклонился к ограждению и постучал Форсайта по спине. И я понял, что Лэнкфорд, следователь, просит Форсайта, обвинителя, не возражать.
– Нет.
Я развернулся к свидетельнице, уверенный, что мне послышалось.
– Простите, не могли бы вы повторить?
– Я сказала «нет».
– То есть вы утверждаете, что не знакомы с агентом УБН по имени Джеймс Марко?
– Правильно. Я его не знаю.
– И никогда с ним не встречались?
– Насколько мне известно, нет. Если только он не был под прикрытием, или типа того, и не использовал другое имя.
Развернувшись, я мельком взглянул на Сиско, сидевшего в первом ряду. Очевидно, Марко каким-то образом добрался до Трины Рафферти, и в настоящий момент я хотел узнать как. Но возникла и еще более насущная проблема. Сейчас надо выкручиваться. Причем вариантов осталось не много.
– Трина, – начал я, – разве сегодня не вы перед дачей показаний рассказывали мне, что работали тайным осведомителем на агента Марко и УБН?
– Так я много чего вам наговорила. Вы же платили, а я должна зарабатывать себе на хлеб. Я сказала то, что вы хотели от меня услышать.
– Нет, это просто…
Я замолчал, пытаясь сохранить хладнокровие. Марко с Лэнкфордом не просто до нее добрались, они превратили ее в оружие массового поражения. Если не спасти ситуацию, полетит вся линия защиты.
– Когда последний раз вы разговаривали с агентом Марко?
– Я с ним не знакома, поэтому и не разговаривала.
– То есть вы сейчас утверждаете, что понятия не имеете, кто такой агент Джеймс Марко?
– Извините, не имею.
Со мной подобное уже случалось: свидетели переходили на противоположную сторону. Но впервые это произошло настолько эффектно и с таким ущербом для дела.
Я бросил взгляд на своего клиента, сидевшего за столом защиты. Он казался ошарашенным. Перевел взгляд на Дженнифер, на лице которой прочитал выражение смущения: ей было неловко за меня. Развернувшись, я посмотрел на судью, которая была в равной степени озадачена. И сделал единственное, что мог в такой ситуации.
– Ваша честь, больше вопросов нет, – сказал я.
Я медленно вернулся к своему столу, а Форсайт направился к кафедре, чтобы продолжить дискредитировать линию защиты. В узком проходе между пустующим столом обвинения и стульями, идущими вдоль ограждения, мне пришлось протискиваться мимо Лэнкфорда. И тут я услышал, как он тихо замычал:
– Мм-мм-мм-мм-мм-мм.
Это услышал только я. Остановившись, я сделал шаг назад и наклонился к нему.
– Что ты сказал? – шепотом спросил я.
– Я сказал, так держать, Холлер, – прошептал он в ответ.
Перекрестный допрос Форсайт начал, поинтересовавшись у Трины, встречалась ли она когда-либо с Марко. Я подошел к своему месту и сел. В том, что Форсайт так быстро бросился проводить перекрестный допрос, был и положительный момент. Он отсрочил необходимость объяснять моему клиенту, как плохи наши дела. Провал с Рафферти оказался двойным ударом. Уже сейчас, даже без стараний Форсайта – а он явно собирался меня завалить, – я потерял ключевые свидетельские показания, связывающие Марко и Глорию Дейтон. Добавив выпад в мой адрес, Трина практически открытым текстом заявила, что я подстрекал к лжесвидетельствованию, заплатив за ее квартиру, чтобы она соврала.
Форсайт, видимо, решил, что, уничтожив меня, он развалит дело. Практически весь его допрос крутился вокруг того, что я дал Трине фразы, которые она должна была сказать во время дачи показаний в обмен на квартиру в паре домов позади здания полицейской администрации. И в этом рвении меня завалить я увидел способ все исправить. Если бы мне удалось показать, что она врала, оставался неплохой шанс смыть – по крайней мере, в глазах присяжных – ту грязь, что она на меня вылила. Форсайт закончил через пятнадцать минут, сократив свой перекрестный допрос, когда я начал протестовать против почти каждого вопроса на том основании, что его уже задавали и ответ получили. Я выжал из него все соки. В конце концов он сдался и сел на место. А я медленно поднялся, чтобы повторно провести прямой допрос, и проследовал к кафедре, словно осужденный к виселице.
