Алекс Ровира - Последний ответ

Громоподобный удар вызвал новый приступ паники у котят. Они бросились прочь из сада и взлетели по лестнице в дом.

Заново взглянув на валун, мы увидели, что верхушка его откололась, обнажив ровную поверхность с отверстием в центре.

— Эврика! — восторженно закричал я. — Наш добрый старый Альберт, вероятно, использовал особые инструменты, чтобы спилить верхушку валуна и проделать в нем дыру. Давай, я предоставляю тебе честь извлечения сокровища.

— А другого выхода у тебя и нет. — Сара улыбнулась. — Твоя ручища сюда не пролезет.

Француженка запустила в отверстие три своих изящных пальца. Дыра оказалась неглубокой, так что Саре удалось без проблем вытащить алюминиевый тубус. На нем была выгравирована надпись на английском языке: «The last answer» — «Последний ответ».

Я никогда не был рядом с тобой, но сейчас, покидая тебя окончательно, хочу передать в твои руки самое важное открытие моей жизни.

Твое появление на свет оказалось для меня неожиданным. Я был ослеплен страхом ответственности, а когда собрался с силами, было уже слишком поздно. Только сейчас, находясь на пороге смерти, я осознаю важность твоего рождения и существования, хотя, как ни странно, ты получила от меня только разлуку и забвение.

Я всегда помнил о тебе, Лизерль. Каждую ночь моей долгой жизни я открывал глаза в темноте, представляя, как изменилось твое лицо. Однако старые ошибки становятся окончательными, непоправимыми. Стыд за проступок, совершенный мною когда-то, много лет мешал мне связаться с тобой. А потом уже стало слишком поздно.

Тебе хорошо известно, что меня считают несколько эксцентричным гением, обвиняют в бесчувственности, отсутствии теплоты и нежности. Но могу тебя заверить, что бег времени сделал меня восприимчивым к чужой боли — именно потому, что эта простая формула Е = mс² оказалась чревата такими последствиями, которые я не мог себе вообразить в самом кошмарном сне.

Хотя прямой ответственности на мне и нет, я чувствую себя участником ужасного, безумного забега по направлению к гибели человечества. Я никогда не задумывал и не желал ничего подобного, однако моя формула позволила высвободить энергию великой разрушительной силы. Мысль об этом переменила весь ход моей жизни.

Если ты читала мои многочисленные интервью, то знаешь, что в течение многих лет я занимался поиском «последнего ответа», то есть такой переменной, которая позволила бы описать все силы, действующие во Вселенной. Я желал узнать природу первородной силы, управляющей всем, что нам известно: физикой и метафизикой, психологией и биологией, притяжением и светом… Много лет я боролся за единую теорию поля.

Теперь я готов поделиться своими выводами. Понимаю, слова, которые я тебе доверю, прозвучат ненаучно. Не сомневаюсь и в том, что мое последнее письмо, послание, хранительницей которого ты станешь, многих удивит, а другим даст повод подумать, что я окончательно сошел с ума. Боюсь, что будут пересмотрены не только открытия, за которые я получил Нобелевскую премию, но и мой научный престиж в качестве создателя общей и специальной теории относительности. То, что я собираюсь тебе поведать, — это великое преобразование не только в области физики, но и всей человеческой науки.

По отзывам обо мне ты, вероятно, знаешь, что, разрабатывая свои гипотезы, я всегда был очень строг и требователен. Именно поэтому я считаю, что за всю жизнь ко мне пришло не так уж много стоящих идей. Даже они плоды внезапных озарений и интуитивных вспышек, которые я потом пытался изложить на бумаге. От меня требовались великие усилия в деле точности и дисциплины. Этим добродетелям я во многом обязан твоей матери, Милеве. Именно она обучила меня языку, способному выразить мои озарения в цифрах и формулах.

Когда я выступил со своей теорией относительности, мало кто меня понял. То, что я собираюсь открыть тебе сейчас, чтобы ты передала эту истину человечеству, тоже столкнется с непониманием и людскими предрассудками. Вот поэтому я и прошу тебя хранить эти знания, сколько сочтешь нужным — годы, десятилетия, пока сообщество людей не продвинется достаточно, чтобы воспринять то, что я изложу тебе.

В мире есть сила чрезвычайной мощности, для которой наука еще не нашла формального описания. Она включает в себя и подчиняет все остальные силы, даже стоит за всеми теми явлениями во Вселенной, которые пока не были нами обнаружены. Эта всеобъемлющая сила — любовь.

Когда ученые ищут универсальную теорию Вселенной, они забывают о самой невидимой и могущественной силе.

Любовь — это свет, озаряющий тех, кто его несет и воспринимает. Любовь — это притяжение, поскольку она заставляет людей устремляться друг к другу. Любовь — это мощность, поскольку она преумножает то лучшее, чем мы обладаем, и не дает человечеству погрязнуть в слепом эгоизме. Любовь открывает тайны и снимает покровы. Ради любви люди живут и умирают. Любовь — это Бог, а Бог — это любовь.

Вот сила, которая все объясняет и придает жизни Смысл с большой буквы. Вот та переменная, которую мы слишком долго выносили за скобки — быть может, оттого, что любовь нас пугает, поскольку она есть единственная энергия во Вселенной, которую человек не научился подчинять собственной воле.

Желая показать, что такое любовь, я произвел простую замену в моем знаменитом равенстве. Если вместо Е = mс² мы примем за основу, что энергия, способная излечить этот мир, может быть достигнута через любовь, помноженную на скорость света в квадрате, то придем к заключению, что любовь — это самая влиятельная сила, поскольку она не имеет границ.

После того как человечество потерпело поражение, не смогло использовать и контролировать другие силы Вселенной, обернувшиеся против нас, мы срочно должны начать питаться иным типом энергии. Если мы хотим, чтобы человеческий род продолжил свое существование, если мы и дальше будем искать смысл жизни, если мы хотим сохранить наш мир и всякое существование на планете, тогда любовь — единственный и последний ответ.

Быть может, мы еще не готовы к изготовлению «бомбы любви», устройства достаточно мощного, чтобы уничтожить всю ненависть, эгоизм и алчность, которые поселились на нашей планете. Все-таки каждый человек несет внутри себя маленький, но взрывоопасный генератор любви, энергия которого так и просится вырваться на свободу.

Дорогая Лизерль, если мы научимся получать и отдавать эту вселенскую энергию, то поймем, что любовь все побеждает, проходит через любые границы. Она способна преодолеть какие угодно преграды, поскольку любовь — это Квинтэссенция нашей жизни.

Я глубоко сожалею, что не смог объяснить тебе истину, хранящуюся в моем сердце. Всю мою жизнь оно билось молча. Наверное, сейчас слишком поздно просить прощения, но, поскольку время относительно, мне необходимо сказать, что я люблю тебя. Именно благодаря тебе я нашел последний ответ.

Твой отец,

Альберт Эйнштейн.

Последние лучи вечернего солнца падали на тяжелую тень от домов, опустившуюся булыжную мостовую Пасео-де-Грасия. Я остановился перед книжной лавкой «Хаймес», где бродячий виртуоз играл «Perfect day»[64] на пианино, притороченном к велосипеду.

Наслаждаясь мелодией Лу Рида, я подумал, что прошло уже три месяца с тех пор, как все закончилось. Осень вступала в свои права. Приключение длиною в полсвета постепенно обращалось в дымку бессвязных воспоминаний.

Я так и не получил вторую часть гонорара. Не пришел и ответ от Мюллера, да и от кого-либо еще, имевшего отношение к «последнему ответу». Я только прочитал в газетах, что эссеист Хуанхо Боннин погиб при загадочных обстоятельствах.

Несмотря на то что письмо Эйнштейна до сих пор не было опубликовано, подпольная война, кажется, продолжалась.

Дослушав песню, я положил евро в тарелочку пианиста и продолжил свой путь к метро. Лишнего времени у меня не было. После внезапного изменения штатного расписания я снова стал единственным сценаристом «Сети». Сегодня вечером мне нужно было подготовить программу о радиационном фоне во Вселенной. Разумеется, я собирался воспользоваться примером, который никогда меня не подводил: опасность, которая грозит нам при переключении каналов телевизора, — это на самом деле последствия Большого взрыва. По крайней мере, так говорят.

Я уже дошел до станции метро, когда рядом со мной остановилось такси. Из него вышла дама в легком голубом платье — того же цвета, что и ее глаза.