Я уже дошел до станции метро, когда рядом со мной остановилось такси. Из него вышла дама в легком голубом платье — того же цвета, что и ее глаза.
Я стоял как истукан, а она улыбалась, глядя на меня, и, казалось, была рада встрече.
Я шагнул к ней, не зная, как мне следует поступить. Как и в прежние времена, Сара взяла инициативу на себя, и мы слились в долгом объятии. Потом я пригласил ее выпить кофе в баре «Торино».
— Хорошо, но у меня всего полчаса. Сегодня я улетаю в Париж.
Когда мы уселись друг напротив друга в переполненном туристами кафе, я вкратце рассказал о своей жизни, финансовых затруднениях и о том, что никто — даже полиция — не заинтересовался мной с тех пор, как нашим поискам пришел конец.
— Это нормально, — ответила Сара. — Сейчас партия разыгрывается на другом уровне.
Такой комментарий звучал для меня не слишком лестно, однако я был так рад видеть Сару, что даже не рассердился. Я решил поделиться с ней своими предположениями по поводу всего, что с нами произошло, — за три месяца их у меня накопилось немало.
— Когда Якоб Зутер, наш бернский гид, упомянул о двух джентльменах, которые тоже записались на экскурсию, он имел в виду Павла и его сообщника, того, что сидел в фургоне. Именно они сбросили Зутера в ров к медведям и пытались выследить нас в «Манки-тауне», но, по счастью, твоя сестра нас предупредила.
Француженка ответила легким кивком, и я продолжил:
— После гибели Павла, главного агента «Братства», его начальник Боннин лично отправился в путь, чтобы заменить поляка на финальной стадии штурма «последнего ответа». Что случилось с Милевой?
— Ничего, — ответила Сара, допив свой кофе. — Я сама позаботилась о ее прикрытии, пока Боннин и его приспешник не признали свое поражение. Когда они вернулись из Америки, оба растаяли как дым.
— Кажется, ваши люди тоже особо не церемонятся.
Ответом мне был лишь долгий взгляд ее голубых глаз.
На большее я рассчитывать не мог. Сара взглянула на часы. Прежде чем дать ей уйти — быть может, навсегда — из моей жизни, я попросил ее ответить на три последних вопроса.
Француженка согласилась, и я приступил к делу:
— Кое-что осталось для меня непонятным. Мы знаем, что «последний ответ» оказался всего-навсего философскими рассуждениями, так почему же «Братство» пошло на крайние меры, лишь бы не предать его огласке?
— По многим причинам. Прежде всего, «Братство» полагало, что речь идет о новой формуле, об энергии, которую можно использовать в индустриальных или же военных целях. Но даже если бы они узнали, что суть совсем в другом, то все равно попытались бы уничтожить письмо.
— Но почему?
— «Братство» в первую очередь отличается антисемитской направленностью. Боннин, Павел и их сторонники не могли примириться с мыслью о том, что наука двадцатого века оказалась в руках у еврея и, как следствие, бомба попала под контроль Соединенных Штатов и Израиля. Эти люди не желают допустить, чтобы с опубликованием «последнего ответа» двадцать первый век тоже окрасился еврейским цветом.
Я тяжело вздохнул, взвешивая возможные масштабы этих событий. Вторым вопросом мне хотелось прояснить судьбу последнего письма Эйнштейна.
Однако я предпочел выяснить другой, намного более личный момент:
— Почему именно я стал твоим спутником?
Сара одарила меня ласковым взглядом, а потом ответила:
— Ты показался мне хорошим парнем, который иногда готов взять на себя груз ответственности. Твое выступление по радио убедило меня в том, что ты самый подходящий человек. В твоем каменном сердце билась чувствительность ребенка. Это как раз то, что нам было нужно. В течение наших поисков мы сломали два камня, один прочнее другого.
Конечно же, первым из них оказалось мое сердце, хотя сей орган у француженки тоже нельзя было назвать гостеприимным садом.
У меня оставался один, последний вопрос, прежде чем Сара вновь растворится в пространстве и во времени. Перед тем как его сформулировать, я покосился на татуировку на своей руке и вспомнил о «Квинтэссенции», ощущая в груди новую вспышку пламени — любовь к Саре.
Теперь я был готов завершить последний виток этой истории.
— Как зовут твою мать?
Сара глубоко вздохнула и ответила тихим голосом:
— Ты познакомился с ней тогда же, когда и я. Правда, я так и не сказала матушке, что наконец-то ее нашла. Такие уж мы, Эйнштейны, — обречены любить на расстоянии.
— Подожди еще немножко, — попросил я, когда Сара уже поднялась. — Я рисковал в этом деле собственной шкурой, а «Квинтэссенция» до сих пор не закрыла свой долг. Как это понимать?
— Я лично позабочусь о том, чтобы деньги поступили на твой счет на этой же неделе. — Лицо Сары Эйнштейн, дочери Милевы, помрачнело.
— Мне нужны вовсе не деньги!
— Тогда о каком долге ты говоришь?
Раньше чем Сара успела как-то отреагировать, я приник к ее устам губами, закрыв глаза. Когда я их снова раскрыл, француженка спокойно смотрела на меня.
— Когда я снова тебя увижу? — спросил я.
Она нежно сжала мои руки. Это было все. Потом Сара встала и прошла к выходу с элегантностью кометы, в хвосте которой таится неизбывное желание.
Все четыре элемента — Земля, Воздух, Вода и Огонь — представляют собой формы проявления энергии. Ими выражается все: от самой твердой и тяжелой формы вплоть до самой невесомой.
Однако не хватает самого чистого, идеального элемента, который объединяет все прочие и придает им жизнь.
Из чего состоит загадочное вещество Вселенной, объемлющее почти все пространство? Что находится в субатомном пространстве, между элементарными частицами материи?
Это Квинтэссенция, невидимый элемент, заполняющий Вселенную, позволяющий жизни гармонично развиваться внутри пространства-времени. Именно Квинтэссенция поддерживает все остальные стихии, а также изначальный Разум, основу Красоты и гармонии Космоса.
Это высшая сущность, верховный Разум, из которого происходит жизнь. Он отправляет в пляску все остальные элементы во всех возможных комбинациях и состояниях.
Если слово «сущность» отсылает нас к подлинной природе вещей, то слово «Квинтэссенция» заставляет задуматься о подлинной природе этой «сущности».
Некоторые ученые утверждают, что Квинтэссенция — основной наполнитель Космоса, в десять раз более обширный, чем все атомы, вместе взятые. Она остается незримой и неуловимой, хотя присутствие ее абсолютно и сила неисчерпаема, поскольку из Квинтэссенции рождается все и все к ней возвращается.
Итак, Квинтэссенция — это любовь.
Любовь, которая все может и все побеждает, комбинирует прочие элементы, создавая Вселенные.
Это самая мощная энергия, сама сущность Космоса.
Это, в самом последнем итоге, то, чем являешься ты.
Это твоя сущность.
Спасибо Соне Фернандес, Жорди Пижему и Габриэлю Ровире Бонфиллу за то, что они подарили нам свет и привили любовь к науке. Их комментарии и сведения по вопросам физики, предоставленные мне, имеют первостепенное значение для этой книги.
Спасибо Франци Розесу и Исабель дель Рио за неоценимую помощь в работе с историческими документами.
Спасибо Мару де Монсеррат и Сандре Бруне — без них нас здесь сейчас бы не было.
Альберту Эйнштейну за то, что он подарил нам новый мир.
И Милеве Марич за все то, что она подарила Эйнштейну.
Хуанхо — распространенное уменьшительное имя от Хуан Хосе. (Здесь и далее прим. перев.)
Стивен Уильям Хокинг (р. 1942) — знаменитый британский физик-теоретик.
На самом деле официальная формулировка выглядела так: «За заслуги перед теоретической физикой и особенно за объяснение закона фотоэлектрического эффекта».
Шатьендранат Бозе (1894–1974) — индийский ученый, специализировавшийся в математической физике. Один из создателей квантовой механики.
Энди Уорхол (настоящее имя Андрей Вархола, 1928–1987) — американский художник и кинорежиссер, культовая персона в истории современного искусства.
Джим Джáрмуш (р. 1953) — американский кинорежиссер и сценарист, один из главных представителей американского независимого кинематографа.
Генри Дэвид Торо (1817–1862) — американский писатель, мыслитель, натуралист, общественный деятель.
