доктора Геббельса. 180
Так, за прошедшие с момента знакомства с ним два с небольшим месяца трюмный рабочий с сейнеров, в свободное время между рейсами подрабатывающий таксистом, вырос до хваткого парня, банчившего земельными участками в заповедных балтийский местах и походя разруливавшего истории типа районных выборов, а его супруга – из сержанта-фельдшера при какой-то там спецсвязи до секретного полковника ФСО и практически теневого хозяина всей области. В малых дозах это было забавно, но в больших – утомляло.
– …за выборы мне должен – хрен бы он без меня на район встал! А денег типа нет, не отбил ещё. Ну я и говорю: «Отдавай землёй! Земля же в муниципальной собственности на берегу есть, заповедник типа!»…
Спасение пришло внезапно – из окна выбранного под штаб батареи дома 181 высунулось рыло комбата:
– Ворона! Хорош заливать там! Иди сюда, катать будем!
– Иду, Лёх! – Димасик дисциплинированно вскочил, выражая рвение. Может быть, даже не притворяясь – в конце концов, на игре с Заром в нарды и готовке ему же всяких вкусностей положение «секретного девелопера» в батарее и держалось.
– Млять, и этому мудаку платят, как командиру орудия. – сплюнул Чёрный, провожая взглядом удаляющуюся фигуру в красных шортах и камуфляжной майке. – Я бы ему на гражданке голову сломал. Может, и сломаю ещё…
Вполне мог, кстати – он вообще сильно напоминал Антону Валеева, обретающегося сейчас где-то на том берегу Евфрата. С поправкой на ярко-выраженную чернявость и гопническо-рукопашную юность в Энгельсе, а не в Рязани.
– Насчёт переката не слыхать? – Шарьин перешёл к более насущным моментам.
– Не-а. – печальный вздох в ответ. – Походу, надолго тут застряли.
– Пипец нам.
– Ага.
Надо сказать, что поначалу место всем вполне понравилось, всё же какие-никакие, а дома, плюс деревья и кусты – пустыня за полторы недели наступления успела реактивщикам изрядно поднадоесть. Прозрение пришло с наступлением темноты.
– Соляркой пробовал?
– Пробовал… – Антон продемонстрировал воспалённую коросту на руках. – Двадцать минут держит, потом опять приходится мазать. Ещё немного, и поджигать начну.
Чёрный скорбно кивнул, рассматривая собственные волдыри:
– Такая же фигня. Скорей бы уже на тот берег и дальше в пустыню.
Крошечные, полупрозрачные, едва заметные мошки, появляющиеся с заходом солнца, были куда свирепее любого таёжного гнуса и любых комаров. Свои, родные кровопийцы, по крайней мере, кусают в одном месте и там же остаются, посасывая кровь. Здешние же твари, забираясь в любую щёлку и даже просачиваясь сквозь противомоскитную сетку, имели обыкновение долго ползти по телу, при этом то и дело это самое тело кусая. Ощущение при укусах было словно в тебя тыкают горящей спичкой, а на утро страдалец покрывался цепочками красных волдырей. И это ещё в лучшем случае – некоторых от аллергической реакции раздувало так, что никаких волдырей не разглядишь.
– Сомневаюсь. – Шарьин неспешно, с удовольствием прихлебнул свежезаваренного кофе. – Там за долиной такие же холмы, а на холмах уже курды. Не будут наши с курдами всерьёз воевать.
– А я бы им дал просраться… – задумчиво протянул вычислитель, сразу напомнив Антону похожий разговор с Оводом. – Тут им не Эрэфия, менты не защитят.
Похоже, в нижнем Поволжье курды уже стали не меньшей проблемой, чем на Кубани.
– Что там, не пора ещё? – Антон перевёл разговор в практическую плоскость. – Готово уже вроде?
Запах от подрумянивающихся над углями куриных окорочков и правда шёл одуряющий. Похоже, своими кулинарными навыками Чёрный хвастался не зря.
– Не, ещё пять минут. – решительно пресёк притязания шашлычник. – Пусть дойдёт.
Шарьин лишь горестно вздохнул – жрать хотелось всерьёз, а манящий аромат превращал ожидание в пытку.
Недельная остановка на одном месте повлекла ожидаемые последствия – батарея начала стремительно обрастать имуществом и сооружениями, от столиков и одеял до душевой и кинозала. Отдельный и очень существенный плюс – возможность съездить в Дэйр-эз-Зор на рынок и закупиться там всем, что душе угодно. В общем, жить было можно. Если бы ещё не проклятая мошка́…
– Смотри, ещё штурмы́ едут. «Четвёртый Рейх», походу – они за «Эркой» идут.
Антон развернулся вполоборота и посмотрел на юго-запад – по проходящей метрах в четырёхстах от позиции дороге ползла колонна разномастной техники, с намалёванными тут и там древними солярными символами.
– Ага, они…
В первой волне десанта, насколько можно было судить по эфиру, прямо сейчас высаживался ШО «Ра́йдо», так что некоторое волнение за Гришу Шарьин испытывал. Не чрезмерное, впрочем – взрослый человек, разберётся.
– Ну, что, готово ведь уже?
Чёрный горестно вздохнул и, с видом собственноручно уничтожающего своё великое полотно художника, потянулся к мясу.
* * *
…ить зону контроля! Обеспечить безопасность и устойчивость периметра! Не допускать несанкционированного проникновения…
– Ушлёпки, мля. – подытожил изливающийся из эфира поток ценных указаний Мордвин. – Опять разведка обосралась.
– «Идите, там никого нет!» – процитировал историческую фразу Петренко, но кроме него под Дебали (да и вообще на Донбассе) никто из отделения не был, так что ирония пропала втуне. Да, собственно, и хрен с ней – не до иронии сейчас.
Шквальный пулемётный огонь их на берегу не встретил, равно как и какой-либо ещё. Это, безусловно, радовало, но недоумения не развеивало, ибо что делать дальше, было решительно непонятно.
Практически от самой зоны высадки 182 и дальше насколько хватало взгляда, территория была просто усеяна мирняком. Мужчины, коровы, женщины, козы, старики, дети и прочая живность буквально заполонили всё вокруг. Учитывая, что в обычной (даже до того, как половина населения сбежала в Турцию и дальше, кто смог, до Германии включительно) обстановке сельский пригород областного центра наверняка не был столь плотно заселён, оставалось предположить, что большая часть изумлённо глазеющей на высадившихся десантников публики – беженцы. Прибывшие либо с северо-запада (и тогда они спасались от курдов, что, в общем-то, вполне извинительно), либо с юго-запада, и тогда… гхм.
Собственно, откуда бы они не пришли (и даже если тут все поголовно местные), то, что до момента «пять минут назад» они жили на территории, подвластной халифу Аль-Багдади, недвусмысленно намекало – друзей русские здесь не найдут. Тем не менее, сумасшедших (ну, в смысле настолько) среди наёмников не было, и устраивать Сонгми́ 183 никто не планировал. Во-всяком случае, вслух.
Ажиотаж и суматоха, вызванные появлением полутра сотен русских, быстро схлынули, и аборигены вернулись к своим делам, в основном хозяйственным. Кто-то готовил, кто-то что-то мастерил или подкрашивал, кто-то таскал стройматериалы, куда-то ехал на машине, а большая часть просто бродила туда-сюда без всякого видимого смысла. На пришельцев местные старательно не обращали никакого внимания, что, на взгляд Петренко, выглядело довольно забавно – «подумаешь, приплыла рота вооружённых чужаков, эка невидаль, пойду лучше в огороде поработаю». На детей, это, понятное дело, не распространялось – те так и сновали вокруг, что-то крича и норовя спереть всё, что недостаточно хорошо лежит. Некоторые мамаши, не рискуя подходить вплотную, пытались отозвать своих отпрысков, но безуспешно.
Гриша прикинул – в зоне видимости, то есть полкилометра на север (вдоль реки) и запад, насчитывалось как минимум человек триста, а скорее под полтысячи. Палатки и машины подсказывали, что догадка насчёт беженцев, скорее всего, верна. Хотя дома тоже есть, и тоже обжитые. Законными хозяевами или теми же беженцами – другой вопрос, да и пофиг, честно говоря.
Нельзя сказать, чтобы мирняк им с июля вообще не попадался, но в таких количествах – впервые. До этого, что при наступлении на Акербат, что по дороге через пустыню, встреченные аборигены были единичны, запуганы и жались по углам. В самом Акербате народу хватало, но туда практически сразу после русских зашли про-ассадовские сирийцы, взяв на себя бремя общения с соотечественниками – в основном посредством прикладов и палок. Ах да – там ещё афганцы успели проскочить в короткий промежуток между окончанием стрельбы и прибытием сирипутов, с толком использовав отпущенные шиитской версией Аллаха сорок минут для тотального грабежа всего и вся.
Бодрая матерная тирада заставила всех посмотреть направо. Котлас, не особо заморачиваясь по поводу морально-этнографических дилемм, решил реквизировать одну из пасущихся неподалёку овец на нужды борьбы с мировым терроризмом. С другой стороны поля несколько сирийцев энергично закидывали овец из того же стада в небольшой грузовичок, но, увидев столь неприкрытое покушение на своё (?) имущество, оставили работу и побежали к месту событий, что-то крича и жестикулируя.
– Слышь, пидор гнойный, я тебе щас шары выдавлю и сапогом в тухлую вену затрамбую! – командир третьего отделения начал межкультурный диалог с обрисовки перспектив взаимодействия. –
